Пакт. Гитлер, Сталин и инициатива германской дипломатии. 1938-1939

IV тезис: инициатива исходила от германской дипломатии

Д.К.Уатт в своих систематических анализах счел необходимым провести различие между «теми, кто проявлял инициативу, и теми, кто принимал решения»[92]. Непосредственные свидетели, а также ис­следователи тех событий неоднократно указывали на большую рабо­ту, выполненную германской дипломатией в России при подготовке пакта о ненападении. Из сотрудников германского посольства в Мо­скве прежде всего Густав Хильгер [93] подчеркнул активную роль ориентировавшихся на Россию сил отдела экономической политики ми­нистерства иностранных дел (Виль, Шнурре), а также посла графа фон Шуленбурга. Кроме того, Хильгер и Ганс Херварт фон Биттенфельд[94] описали первые шаги посла и его сотрудников к германо-советскому сближению.

Давний знакомый Шуленбурга министр иностранных дел Румы­нии Григоре Гафенку, занимавший этот пост с ноября 1938 г., а в июне 1940 г. назначенный послом в Москву, в 1944 г. в швейцарской эми­грации, характеризуя германского дипломата, заявил, «что он обла­дал качествами, отличными от тех, которые Вильгельмштрассе требовала от своих послов». В первые четыре года его деятельности, во время которых Шуленбургу пришлось представлять в Москве враж­дебное агрессивное государство, он постоянно проявлял «неисчерпа­емое терпение. Он ждал своего часа...». Договор о ненападении — при подобных обстоятельствах «чудо... которому он способствовал более, чем кто-либо»[95] — ознаменовал собою кульминационный пункт его активной дипломатии мира.

В работе «Внешняя политика Советской России в 1939-1942 го­дах»[96] , вышедшей в том же 1944 г., американский историк Дэвид Даллин также подчеркнул, что долгое время «в Германии Гитлер являлся главным препятствием на пути русско-германского сближения», тогда как Сталин скорее был готов к сближению при условии, что предложе­ния германской стороны не представляют собой замаскированную ло­вушку. Даллин отмечает важную роль Шуленбурга как незаменимого посредника и пишет: «Германскому послу Вернеру фон Шуленбургу было предопределено самой судьбою играть видную роль... Этого кра­сивого и умного дипломата старой школы Москва не подозревала в при­верженности антисоветской политике новых правителей Германии. Он не делал секрета из того, что нацистский режим и его политические ме­тоды вызывали у него отвращение».

После получения известия об обстоятельствах насильственной смерти Шуленбурга в ходе подавления движения 20 июля 1944 г. к оценке Даллина присоединился английский эксперт по Германии и России Джон Уилер-Беннетт. В опубликованной в 1946 г. статье «Двадцать лет русско-германских отношений (1919 — 1939)»[97] он указал на ту роль, которую сыграли некоторые советники Гитлера, выступавшие за германо-русское сближение и боровшиеся против «политики откровенного двурушничества и неискренности на пред­стоящих переговорах». Крупнейшим из «советников Гитлера... кото­рые, вероятно, искренне стремились проводить прорусскую политику», автор назвал «германского посла в Москве графа фон Шу­ленбурга, ученика Мальцана и Брокдорф-Ранцау, едва ли не послед­него представителя провосточной ориентации в министерстве иностранных дел Германии. Для Шуленбурга идея подписания с Рос­сией договора о ненападении олицетворяла собой возврат германской внешней политики в лоно здравого смысла гениального Бисмарка, и свою роль в этой драме он несомненно сыграл с подлинным усердием, прямотой и энтузиазмом, не замышляя вероломства».

В годы войны Даллин и Уилер-Беннетт работали в разведыватель­ных органах своих государств, где занимались германо-русскими во­просами и потому были в курсе тайных усилий германской дипломатии в отношении России. A fortiori то же самое относится и к Уильяму Лангеру, руководителю секции исследований и анализа отдела СССР в Уп­равлении стратегических служб США. Он не только в течение многих лет тщательно следил за развитием германо-русских отношений, но и во время войны играл одну из главных ролей в обеспечении предусмот­ренного соглашением сотрудничества американской и советской разве­док. В подготовленном вместе с С.Эвереттом Глисоном в начале 50-х годов исследовании об американской внешней политике в условиях международного кризиса («Вызов изоляции. 1937 — 1940»[98]) Лангер первым сообщил о том, что летом 1939 г. посольство Соединенных Штатов получало от сотрудников германского посольства в Москве «ис­ черпывающие и точные сведения о всех германо-советских перегово­рах. По сути, о каждом ведущем к германо-советскому пакту шаге Вашингтон узнавал почти одновременно с Берлином, и президент Руз­вельт был информирован по этим вопросам значительно лучше, чем Париж и Лондон».

Как подчеркивал Лангер, «недоверие Гитлера к профессиональным германским дипломатам было в полной мере оправданно. В стенах гер­манского министерства иностранных дел и в его представительствах за рубежом работали люди старой выучки, не одобрявшие нацистского ре­жима и опасавшиеся, что политика Гитлера быстро приведет их страну к гибели. У некоторых из них настрой был столь сильно выраженным, что они считали себя обязанными противодействовать официальной политике и даже предупреждать противников Гитлера, чтобы они гото­вились к худшему. Среди дипломатов, как и среди военачальников, встречались и такие, которые надеялись на создание иностранными державами условий для поражения нацистов». В качестве выдающейся фигуры Лангер также выделил Шуленбурга. Он, в частности, писал: «В высшей степени интеллигентный и пользовавшийся всеобщим уваже­нием германский посол в Москве граф Фридрих Вернер фон Шулен­бург... твердый сторонник тесной традиционной германо-русской дружбы, в душе противник нацистов, в конце концов поплатился жиз­нью за участие в заговоре против Гитлера в июле 1944 года».

Одновременно предпринимавшиеся немцами попытки к сближе­нию, неоднократно прерывавшиеся неожиданным и несвоевремен­ным вмешательством Гитлера и Риббентропа, проанализировал в Англии Л.Б.Намир. Он указал на то, что в трудные моменты сбли­жение продолжалось лишь благодаря настойчивым и смелым дейст­виям Шуленбурга. «Если бы все зависело только от Гитлера, Риббентропа и их подручного Вайцзеккера, — писал Намир, — то переговоры, вероятно, потерпели бы неудачу. Но в лице графа фон Шуленбурга они имели превосходного посла старой школы, юнкера с бисмарковской верой в германо-российскую дружбу, который к тому же имел мужество прекословить Риббентропу и даже самому Гитлеру»[99].

В начале 50-х годов данные оценки побудили американского исто­рика немецкого происхождения Карла Е.Шорске рассмотреть инициа­тивы посла графа Шуленбурга параллельно с аналогичными усилиями его коллеги в Лондоне Герберта фон Дирксена[100]. Шорске провел серь­ езное исследование деятельности обоих дипломатов по предотвраще­нию войны. В работе особо подчеркивается «скептический реализм» Шуленбурга, до Мюнхенского соглашения «слишком хорошо осозна­вавшего реальности Кремля и имперской канцелярии, чтобы занимать­ся пустыми разговорами о русско-германской разрядке». В своем сжатом научном трактате Шорске обрисовал первые шаги широко за­думанной дипломатической инициативы, нацеленной на сближение двух враждовавших государств, с которой сразу же после Мюнхенского соглашения на свой страх и риск выступил Шуленбург, описав с пози­ций германского посольства в Москве проделанный им тернистый путь. Его анализ германских документов за август 1939 г., то есть в наиболее успешней период этого сближения, подвел его к следующему выводу: «Какова бы ни была доля ответственности Шуленбурга за закладку фундамента русско-германского альянса, он не только не принадлежал к лицам, рекомендовавшим этот внезапный визит Риббентропа к Ста­лину, но и не предвидел поразительного успеха этой миссии». К сожа­лению, несмотря на постоянно расширяющуюся документальную базу и некоторые инициативы в данном направлении[101], у Карла Шорске пока не нашлось последователей.

Недавно обнаруженные личные бумаги посла графа фон Шулен­бурга [102], а также последние публикации целого ряда архивных доку­ментов позволяют сегодня увидеть в более ясном свете решающие шаги на пути к пакту Гитлера — Сталина. Они подтверждают также, что инициатива заключения договора о ненападении во многом исходила от германской дипломатии в России.

В частных письмах тех дней посол Шуленбург сам высказался отно­сительно своей роли. При этом