Чехов без глянца

Антон Павлович не жаловался при встрече со мной на недомогание, а только благодарил, причем со­ знался, что очень много совсем не помнит. Я ска­зал, что мне за него влетело от А. С. Суворина.

— Ревнует старик, — смеялся Чехов. — Сердился, что обедал один. Он думал, что я умираю, голова боле­ла, а так чувствую себя ничего.

Антон Павлович Чехов. Из письма А. И. Урусову. Моск­ва, з мая i8gi г.:

Многоуважаемый Александр Иванович, Ваше пись­мо, где Вы приглашаете меня на чашку чая «с по­ следствиями», я получил только вчера, вернувшись из Содома и Гоморры. Пока мы не виделись, я ус­пел побывать в Италии, в Париже, Ницце, Берли­не, Вене... В Париже видел голых женщин.

Антон Павлович Чехов. Из письма А. С. Суворину Алексин, юмая iSgi г.:

Я тоже скучаю по Венеции и Флоренции и готов был бы еще раз взобраться на Везувий; Болонья же стерлась в моей памяти и потускнела, что же касается Ниццы и Парижа, то, вспоминая о них, «я с отвращением читаю жизнь мою».

«Мелиховское сидение»

Михаил Павлович Чехов:

Зимою 1892 года <...> Чехов стал землевладельцем. Прочитав в газете объявление о продаже какого-то имения близ станции Лопасня Московско-Курской железной дороги, сестра и я отправились его смот­реть. Никто никогда не покупает имения зимою, ко­гда оно погребено под снегом и не представляется ни малейшей возможности осмотреть его подроб­но, но мы оба были тогда совсем непрактичны, от­ носились доверчиво ко всем, а главное — Антон 11ав- лович поставил нам ультиматум, что если имение не будет куплено теперь же, то он уедет за границ)', и потому мы, по необходимости, должны были спе­шить. От станции имение отстояло в 12-13 верстах, и какова была к нему дорога, можно ли было по ней проехать в слякоть, — этого мы узнать не могли, так как ехали на санях по глубокому снегу, по пути, нака­танному напрямик. К тому же ямщики, которые во­зили покупателей осматривать это имение, считали себя обязанными его расхваливать. Мы приехали. Все постройки были выкрашены в яркие, свежие цвета, крыши были зеленые и крас­ные, и на общем фоне белого снега усадьба произво­дила довольно выгодное впечатление. Но в каком

состоянии находились леса, были ли они еще на корню или состояли из одних только пней, мы это­го узнать не могли, да, признаться, это нас и не инте­ресовало. Мы верили. Нужна была усадьба более или менее приличная, чтобы можно было в нее въехать немедленно, а эта усадьба, по-видимому, такому тре­ бованию могла удовлетворить. <...> Называлась эта усадьба «Мелихово» и находилась в Серпуховском уезде Московской губернии.

Мы вернулись домой, рассказали, и тут же было ре­шено это Мелихово купить. <...> Брат Антон упла­тил за имение деньги, так сказать, зажмурившись, ибо до покупки он не побывал в Мелихове ни разу: он въехал в него уже тогда, когда все формальности были закончены. <...>

Едва только сошел снег, как уже роли в хозяйстве были распределены: сестра принялась за огород и сад, я — за полевое хозяйство, сам Антон Павло­вич — за посадку деревьев и уход за ними. Отец с утра и до вечера расчищал в саду дорожки и про­водил новые; кроме того, на нем лежала обязан­ность вести дневник: за все долгие годы «мелихов­ского сидения» он вел его самым добросовестным образом изо дня в день, не пропуская записи ни одного числа. <...>

Антон Павлович Чехов. Из письма А. С. Суворину. Москва, 17 марта 1892 г.:

Жить в деревне неудобно, началась несносная рас­путица, но в природе происходит нечто изумитель­ ное, трогательное, что окупает своею поэзией и но визною все неудобства жизни. Каждый день сюр­призы один лучше другого. Прилетели скворцы, везде журчит вода, на проталинах уже зеленеет тра­ва. День тянется, как вечность. Живешь, как в Авст­ралии, где-то на краю света; настроение покойное, созерцательное и животное в том смысле, что не 327

жалеешь о вчерашнем и не ждешь завтрашнего. От­сюда издали люди кажутся очень хорошими, и это естественно, потому что, ухода в деревню, мы пря­чемся не от людей, а от своего самолюбия, которое в городе около людей бывает несправедливо и ра­ботает не в меру. Глядя на весну, мне ужасно хочет­ся, чтобы на том свете был рай. Одним словом, ми­нутами мне бывает так хорошо, что я суеверно оса­живаю себя и вспоминаю о своих кредиторах, кот орые когда-нибудь выгонят меня из моей благо­приобретенной Австралии.

Михаил Павлович Чехов:

Нового землевладельца увлекало все: и посадка луко­виц, и прилет грачей и скворцов, и посев клевера, и гусыня, высидевшая желтеньких пушистых гусе- нят. С самого раннего угра, часто даже часов с четы­рех. Антон Павлович был уже на ногах. Напившись кофе, он выходил в сад и подолгу осматривал каждое фруктовое дерево, каждый куст, подрезывал его или же долго просиживал на корточках у ствола и что-то наблюдал. Земли оказалось больше, чем нужно, и пришлось поневоле вести полевое хозяйство, но ра­ ботали общими силами, без всяких приказчиков и управляющих, и работы эти составляли для нас удовольствие и потребность, хотя и не обходилось, конечно, без разочарований.

Антон Павлович Чехов. Из письма А. С. Суворину. Ме­лихово, 31 марта 1892 г::

Во мне все-таки говорит хохлацкая кровь. Я велел убрать из колодца культурный насос, взвизгивающий, когда качают воду, и хочу поставить скрипящий жу­равль. который у здешних мужиков будет вызывать недоумение. Велел я также людскую выбелить. «Ве­лел» — это уж очень по-помещицки; вернее — попро­ сил, гак как все работы по окраске, починке всяких

мелочей и проч. несут мои домочадцы с Мишей во главе. 11арники засадили и засеяли сами, без наемни­ков; вес ною деревья будем сажать тоже сами, и ого­род тоже. Все-таки экономия! В первое время меня всего ломало от физического труда, теперь же ниче­го, привык. Как работник и помощник я решитель­но ничего не стою. Только и умею снег в пруд бро­сать да канавки копать. А вбиваю гвоздь — криво вы­ходит.

Татьяна Львовна Щепкина-Куперник:

Дом был весь приведен в порядок, заново окрашен, оклеен, кое-где перестроен, выведена отдельная кух­ня. Мелихово стало настоящей «чеховской усадь­бой»: не романтический тургеневский уголок с бе­ седкой «Миловидой» и «Эоловой арфой», не щед­ринская деревня с страшными воспоминаниями — но и не «дача», хотя все и было новое. Новый низ­кий дом без всякого стиля, но с собственным уютом. Лучшая комната отведена была А. П. под кабинет. Большая, с огромными венецианскими окнами, с тамбуром, чтобы не дуло, с камином и большим ту­рецким диваном. Зимой окна до половины заносило снегом. Иногда зайцы заглядывали в них из сугро­бов, становясь на задние лапки, причем Чехов гово­рил Лике, что это они любуются на нее. А весной — в окна смотрели цветущие яблони, за которыми уха­живал сам А. П. <...>

Сам Чехов очень полюбил Мелихово. В мелихов­ской обстановке он совсем преображался, и там я никогда не видела у него того рассеянного, отсутст­вующего взгляда, как в Москве. И в Мелихове — он уже был не зрителем, а активно действующим ли­цом. Пожалуй, самые светлые его годы связаны с Мелиховым. После тяжелого детства, лишений и скудости, беготни за трехрублевыми гонорарами, скитаний по дешевым квартиренкам — он вдруг 329

ощутил, что у него есть свой дом, которого не надо менять, из которого не надо торопиться...

Мария Тимофеевна Дроздова:

Деревня примыкала к усадьбе почти вплотную, де­ревня убогая, без садов, без зелени, только и было красок, что от красующейся на частоколах стираной одежды. На краю стояла каменная, но обветшалая церковь. На паперти, на припеке, меж разрушенных плит торчала высохшая полынь, на могилах тоскли­во торчали поломанные кресты.

Антон Павлович Чехов. Из письма А. С. Суворину. Ме­лихово, 6 ап {>е.гя 1892 г.:

Тут все в миниатюре: маленькая липовая аллея, пруд величиною с аквариум, маленькие сад и парк, ма­ленькие деревья, но пройдешься раз-другой, вгля­дишься — и впечатление маленького исчезает. Очень просторно, несмотря даже на близкое сосед­ство деревни. Кругом много леса. Изобилие сквор­цов. А скворец может с полным правом сказать про себя: пою Богу моему, дондеже есмь. Он поет целый день, не переставая.