Чехов без глянца

каракатица и кит.

Антон Павлович Чехов. Из письма семье. Венеция, 26 марта (у апреля) 1891 г.:

Лупит во всю ивановскую дождь. Venezia bella пе­рестала быть bella. От воды веет унылой скукой, и хочется поскорее бежать туда, где солнце. <...> Вчера, описывая дешевизну венецианской жизни, я немножко хватил через край. Виновата в этом г-жа Мережковская, которая сказала мне, что она с му­жем платит столько-то франков в неделю. Но вмес­то неделю читай в день. Все-таки здесь дешево. Здеш­ний франк здесь то же. что в России рубль. Едем во Флоренцию.

Зинаида Николаевна Гиппиус:

Начиная с Пизы, Суворин и Чехов стали нас неудер­жимо обгонять. Из Пизы они уехали через несколь­ ко часов, на другой же день. Во Флоренции мы их застали на кончике — Чехову Флоренция вовсе не понравилась. Ехали марш-маршем.

Антон Павлович Чехов. Из письма семье. Флоренция, 29 марта (ю апреля) 1891 г.:

Я во Флоренции. Замучился, бегаючи но музеям и церквам. Видел Венеру Медичейскую и нахожу; что если бы ее одели в современное платье, то она вы­шла бы безобразна, особенно в талии. Я здоров. Не­бо пасмурно, а Италия без солнца, это все равно, что лицо иод маской. Будьте здоровы. Ваш Antonio. Хорош памятник Данте.

Зинаида Николаевна Гиппиус:

В последний раз столкнулись в Риме, в белой церк­ви Сан-Паоло. Солнечный день. Голубые и розовые пятна — от цветных стекол — на белом мраморе. Опять живой и быстрый Суворин, медлительный 315

Чехов... Уж не знаю, удалось ли ему тут. в Риме, где- нибудь «на травке полежать».

Василий Васильевич Розанов (1856-1919), писатель, фгыософ, журналист, постоянный сотрудник газеты «Новое время». Со слов А. С. Суворина: Антон Павлович раз приехал в Рим. С ним были друзья, литераторы. Едва передохнув, они шумно поднялись, чтобы ехать осматривать Колизей и во­обще что там есть. Flo Антон Павлович отказался; он расспросил прислугу, какой здесь более веет сла­вится дом терпимости, и поехал туда. И во всяком новом городе, в какой бы он ни приезжал, он рань­ше всего ехал в такой дом.

Антон Павлович Чехов. Из письма семье. Рич, 1(13) ап­реля 1891 г.:

Был я в храме Петра, в Капитолии, в Колизее, на Форуме, был даже в кафешантане, но не получил того наслаждения, на какое рассчитывал. Мешает погода. Идет дождь. В осеннем пальто жарко, а в лет­нем холодно.

Путешествие очень дешево. Можно съездить в Ита­лию, имея только 400 руб., и вернуться домой с по­ купками. Если бы я путешествовал один или, поло­жим, с Иваном, то привез бы домой убеждение, чго в Италию съездить гораздо дешевле, чем на Кавказ. Но, увы, я с Сувориным... В Венеции мы жили в луч­шем отеле, как дожи, здесь, в Риме, живем, как карди­налы, потому что занимаем Salon в бывшем дворце кардинала Конти, а ныне в отеле «Minerva»; две боль­ших гостиных, люстры, ковры, камины и всякая не­ нужная чепуха, стоящая нам 40 франков в сутки. От хождения болит спина и горят подошвы. Ужас, сколько ходим!

Мне странно, что Левитану не понравилась Италия. Это очаровательная страна. Если бы я был одиио-

ким художником и имел деньги, то жил бы здесь зи­мою. Ведь Италия, не говоря уж о природе ее и теп­ле, единственная страна, где убеждаешься, что ис­кусство в самом деле есть царь всего, а такое убежде­ние дает бодрость.

Антон Павлович Чехов. Из письма М. В. Киселевой. Film, 1(13) апреля 1891 г.:

Шатаясь по Ватикану, я зачах от утомления, а ко­гда вернулся домой, то мне казалось, что мои ноги сделаны из ваты.

Я обедаю за table d'hote'oM. Можете себе предста­вить. против меня сидят две голландочки: одна по­ хожа на пушкинскую Татьяну, а друтая на сестру ее Ольгу. Я смотрю на обеих в продолжение всего обеда и воображаю чистенький беленький домик с башенкой, отличное масло, превосходный гол­ландский сыр, голландские сельди, благообразно­го пастора, степенного учителя... и хочется мне жениться на голландочке, и хочется, чтобы меня вместе с нею нарисовали на подносе около чис­тенького домика.

Видел я все и лазил всюду, куда приказывали. Дава­ли нюхать — нюхал. Но пока чувствую одно только утомление и желание поесть шей с гречневой ка­шей. Венеция меня очаровала и свела с ума, а ко­гда выехал из нее, наступили Бэдекер и дурная по­года. <...>

Удивительно здесь дешевы галстухи. Ужасно деше­вы, так что их даже я, пожалуй, начну есть. Франк за пару.

Завтра еду в Неаполь. Пожелайте, чтобы я встре­тился там с красивой русской дамой, по возможнос­ти вдовой или разведенной женой. В путеводителях сказано, что в путешествии по Италии роман непре­ менное условие. Что ж, черт с ним, я на все согла­сен. Роман так роман. 317

Антон Павлович Чехов. Из письма семье. Неаполь, 4 (16) апреля iSgi г.:

Везувий прячет свою вершину в облаках и бывает хорошо виден только по вечерам. Днем бывает пас­ мурно. Мы остановились на набережной, и нам вид­но все: море. Везувий, Капри, (юрренто... Днем ез­дили вверх, в монастырь St. Martini: отсюда вид та­кой. какого я никогда не видел ранее. Замечательная панорама. Нечто подобное я видел в 1онг-Конге, ко­гда поднимался на гору по железной дороге. В Неаполе великолепный пассаж. А магазины!! У меня головокружение от магазинов. Сколько блеска! <...>

В Неаполе удивительный акварий. Есть даже аку­лы и спруты. Когда спрут (осьминог) жрет какое- нибудь животное, то смотреть противно. Был в парикмахерской и видел, как одному молодо­му человеку целый час подстригали бородку. Веро­ятно, жених или шулер. В парикмахерской потолок и все 4 стены зеркальные, так что кажется, что име­ешь дело не с цирульней, а с Ватиканом, где 11 ты­сяч комнат. Стригут удивительно.

Антон Павлович Чехов. Из письма семье. Неаполь, 7 (ig) апреля iSgi г.:

Вчера я был в Помпее и осматривал ее. Это, как вам известно, римский город, засыпанный в 79 году по Рожд<еству> Хр<нстову> лавою и пеплом Везувия. Я ходил по улицам ceix> города и видел дома, храмы, театры, площади... Видел и изумлялся уменью рим­лян сочетать простоту с удобством и красотою. Осмотрев Помпею, завтракал в ресторане, потом решил отправиться на Везувий. Такому решению сильно способствовало выпитое мною отличное красное вино. До подошвы Везувия пришлось ехать верхом. Сегодня по этому случаю у меня в некото­рых частях моего бренного тела такое чувство, как

будто я был в третьем отделении и меня там выпо­роли. Что за мученье взбираться на Везувий! Пепел, горы лавы, застывшие волны расплавленных мине­ралов, кочки и всякая пакость. Делаешь шаг вперед и — полшага назад, подошвам больно, груди тяже­ло... Идешь, идешь, идешь, а до вершины все еще да­леко. Думаешь: не вернуться ли? Но вернуться со­вестно, на смех поднимут. Восшествие началось в 2 У₂ часа и кончилось в 6. Кратер Везувия имеет несколько сажен в диаметре. Я стоял на краю его и смотрел вниз, как в чашку. Почва крутом, покры­тая налетом серы, сильно дымит. Из кратера валит белый вонючий дым, летя г брызги и раскаленные камни, а под дымом лежит и храпит сатана. Шум до­ вольно смешанный: тут слышится и прибой волн, и гром небесный, и стук рельс, и падение досок. Очень страшно и притом хочется прыгнуть вниз, в самое жерло. Я теперь верю в ад. Лава имеет до та­кой степени высокую температуру, что в ней пла­вится медная монета.

Спускаться так же скверно, как и подниматься. По колена грузнешь в пепле. Я страшно устал. Воз­ вращало! назад верхом через деревушки и мимо дач; пахло великолепно и светила луна. Я нюхал, глядел на луну и думал о ней, т. е. о Лике Ленской.

Антон Павлович Чехов. Из письма семье. Финальма- рина, 12 (24) апреля 1891 г.:

Я еду в Ниццу по берегу моря. Только что миновал Геную. Виды великолепные, но все удовольствие портит скверная погода. Лупит дождь, небо пасмур­но, земля грязная. Если и в Ницце будет такая же по­