Чехов без глянца

Павловичу. С такой же покорностью и без малей­шего ропота всегда принимал Антон Павлович и доктора Шверера. который, в свою очередь, умел приходить к нему как-то просто, под видом добро­го знакомого.

Лев Львович Рабенек:

Несколько слов об этом немецком враче, на руках которого скончался Антон Павлович. Доктор Шве- рер был сравнительно молодой, красивый и прият­ный в обращении человек. Его лицо показывало, что в свои студенческие годы он принадлежал к од­ной из студенческих корпораций: следы дуэльных порезов сохранились на его щеке. Так как он лечил также моего брата, то я имел возможность присмо­ треться к нему и убедиться, что он серьезный и зна­ющий врач. Примечательно то, что он был женат на русской, на нашей москвичке Елизавете Василь­евне Живаго.

Антон Павлович Чехов. Из письма М. П. Чеховой. Ба- денвейлер, 16(29) июня 1904 г.: Я живу среди немцев, уже привык и к комнате своей и к режиму, но никак не могу привыкнуть к немец­кой тишине и спокойствию. В доме и вне дома ни звука, только в 7 час. утра и в полдень играет в саду музыка, дорогая, но очень бездарная. Не чувствует­ся ни одной капли таланта ни в чем, ни одной капли вкуса, но зато порядок и чест ность, хоть отбавляй. Наша русская жизнь гораздо талантливее, а про и та­льянскую или французскую и говорить нечего. Здоровье мое поправилось, я. когда хожу, уже не за­мечаю того, что я болен, хожу себе и все, одышка меньше, ничего не болит, только осталась после бо­лезни сильнейшая худоба; ноги тонкие, каких у ме­ня никогда не было. Доктора ненцы перевернули всю мою жизнь. В 7 час. утра я пью чай в постели, почему-то непременно в постели, в 7 1/2 приходит немец вроде массажиста и обтирает меня всего во­дой, и это, оказывается, недурно, затем я должен полежать немного, встать и в 8 час. пить желудевое какао и съедать при этом громадное количество масла. В го час. овсянка, протертая, необыкновен­но вкусная и ароматичная, не похожая на нашу рус­скую. Свежий воздух, на солнце. Чтение газет. В час дня обед, причем я ем не все блюда, а только те, ко­торые, но предписанию доктора-немца, выбирает для меня Ольга. В 4 час. опять какао. В 7 ужин. Пе­ред сном чашка чаю из земляники — это для сна. Во всем этом много шарлатанства, но много и в са­мом деле хорошего, полезного, например овсянка. Овсянки здешней я привезу с собой. Ольга уехала сейчас в Швейцарию, в Базель ле­чить свои зубы. В 5 час. вечера будет дома. Меня неистово тянет в Италию.

Лев Львович Рабенек:

Приходил я к Антону Павловичу почти ежедневно, приносил ему русские газеты, зачастую прочитывая их ему вслух. Он страшно интересовался всеми со­бытиями на Дальнем Востоке. Война с Японией его волновала, а наши неудачи на фронте его глубоко огорчали, и он болел за них душой. Тогда казалось, что ничего не предвещает близкой развязки: он строил планы на будущее, решил воз­вращаться в Крым, к себе в Ялту, пароходом из Не­аполя.

Константин Петрович Пятницкий (1864-1938), ос­нователь и руководитель издательского товарищества «Знание». Из письма А. П. Чехову Москва, г 7 (30) июня 1904 г.:

Мы с Алексеем Максимовичем (Горьким. — Сост.) просили Вас не выпускать пьесу, проданную в сбор­ник, в другой фирме раньше конца года. Эта прось­ба вызывалась необходимостью. Мы не думаем о прибыли с данной книги. Но расходы должны быть покрыты: нужно вернуть стоимость бумаги и типографских работ, гонорар авторов и те отчис­ления в пользу разных учреждений, какие указаны в начале книги. Расходы эти, как Вы знаете, вели­ки... Составляя второй сборник, мы рассчитывали, что его будут покупать, главным образом, из-за «Вишневого сада»... Что же теперь вышло. Не успел второй сборник поступить в магазин, как Маркс вы­пускает «Вишневый сад» отдельной книгой — по 40 коп. Об этом напечатаны сотни тысяч объявле­ний в «Ниве» и крупных газетах. Значит, он печатал пьесу одновременно с нами — еще когда мы боро­лись с цензурой. Пьеса появилась в двух фирмах од­новременно. Будут ли теперь покупать сборник из- за «Вишневого сада» — конечно, не будут.

Антон Павлович Чехов. Из письма К. П. Пятницко­му. Баденвешер, ig июня (2 июля) igo4 г.: Многоуважаемый Константин Петрович, со 2-го мая я был очень болен, все время лежал в постели, и, как теперь понимаю, я не подумал о том, о чем надлежало подумать именно мне, и потому во всей этой неприятной истории, хочешь не хочешь, боль­шую долю вины я должен взять на себя. Убытки я могу пополнить только разве возвратом 4500 р., ко­торые Вы получите от меня в конце июля, когда я вернусь в Россию, и принятием на свою долю тех убытков, которые издание может понести от пло­ хой продажи. Так я решил и убедительно прошу Вас согласиться на это.

Юридически можно решить все дело только таким образом: Вы подаете на меня в суд (на что я даю Вам свое полное согласие, веря, что это нисколько не изменит наших хороших отношений); тогда я при­глашаю в качестве поверенного Грузенберга, и он уж от меня ведет дело с Марксом, требуя от него по­полнения убытков, которые Вы понесли и за кото­рые я отвечаю.

Итак: или мирным порядком я уплачиваю Вам 4500 и убытки, или же дело решается судебным по­рядком. Я стою, конечно, за второе. Все, что бы я теперь ни писал Марксу, бесполезно. Я прекра­щаю с ним всякие сношения, гак как считаю себя обманутым довольно мелко и глупо, да и все, что бы я ни писал ему теперь, не имело бы для него ровно никакого значения.

Простите, что я в Вашу тихую издательскую жизнь внес такое беспокойство. Что делать, у меня всегда случае тся что-нибудь с пьесой, и каждая моя пьеса почему-то рождается на свет со скандалом, и от сво­их пьес я не испытывал никогда обычного авторско­го, а что-то довольно странное. Во всяком случае, Вы не волнуйтесь очень и не сердитесь; я в худшем положении, чем Вы.

Ольга Леонардовна Книппер-Чехова. Из письма Вл. И. Немировичу-Данченко. Баденвешер, 27 июня (ю ию.1я) 1904 г.:

В весе теряет. Целый день лежит. На душе у него очень тяжело. Переворот в нем происходит.

Ольга Леонардовна Книппер-Чехова:

За три дня до кончины Антон Павлович почемуто выразил желание иметь белый фланелевый костюм. Когда я ответила, что в Баденвайлере нельзя испол­нить его желания, он как ребенок просил съездить в ближайший городок Фрейбург и заказать по мерке хороший костюм.

Лев Львович Рабенек:

Он просил Ольгу Леонардовну поехать в ближай­ший город Фрайбург и заказать ему для поездки в Крым два фланелевых костюма — один белый в си­нюю полоску, другой синий в белую полоску. Ольга Леонардовна решила поехать во Фрайбург и пред­ложила мне сопровождать ее.

Итак, в одно прекрасное утро мы отправились в путь-дорогу, захватив с собой старый костюм Ан­тона Павловича для мерки портному. Доехав до Фрайбурга и заказав оба костюма, мы решили вос­ пользоваться чудным днем и осмотреть этот ста­рый немецкий город и его окрестности.

Антон Павлович Чехов. Из последнего письма М. П. Че­ховой. Баденеейлер, 28 июня (и июля) 1904 г.: Очень жарко, хоть раздевайся. Не знаю, что и де­лать. Ольга поехала в Фрейбург заказывать мне фла­нелевый костюм, здесь в Баденвейлере ни портных, ни сапожников. Для образца она взяла мой костюм, сшитый Дюшаром.

Питаюсь я очень вкусно, но неважно, то и дело расстраиваю желудок. Масла здешнего есть мне нельзя. Очевидно, желудок мой испорчен безна­дежно, поправить его едва ли возможно чем-ни­будь, кроме поста, т. е. не есть ничего — и баста. А от одышки единственное лекарство — это не двигаться.

Ни одной прилично одетой немки, безвкусица, на­водящая уныние.

Лев Львович Рабенек:

Вернулись домой мы около шести часов вечера и застали Антона Павловича мирно прогуливав­шимся в обществе: моего брата по саду нашего оте­ля. В саду сидела большая компания немцев, очень шумных, потных, пьющих бесконечное количес тво пива. Антон Павлович, увидев нас возвращающи­мися веселыми и радостными, взглянул на меня че­рез свое пенсне и сказал: «Вы, поди, весь день за моей женой ухаживали», чем поверг меня в боль­шое смущение. А затем, не дожидаясь моего ответа, обратился к Ольге Леонардовне: «А мне, дуся, все время казалось, что эти немцы в конце концов ме­ня поколотят».