пока он изо всех сил сопротивлялся подобным просьбам Аурелии.
Может быть, ей следует лично съездить в Гемпшир и обратиться к нему с глазу на глаз. До сих пор она умудрялась избегать этого испытания, но если она хочет остаться в Лондоне, без этого не обойтись.
Тут она заметила, как кто-то спускается со ступенек ее дома, и замедлила шаг. Полковник бэр Гревилл Фолконер. Его вид оказал на нее странное действие. Ноги словно превратились в желе, как будто она испугалась до смерти, сильно заколотилось сердце, кожу защипало, и Аурелии ужасно захотелось повернуться и бежать прочь.
Она заставила себя успокоиться, и медленно пошла вперед, делая глубокие вдохи. Гревилл уже заметил ее и ждал на тротуаре, положив одну руку в перчатке на перила лестницы, а другую – на серебряный набалдашник трости.
Когда Аурелия приблизилась, он поклонился.
– Леди Фарнем, я только что заходил к вам, но дворецкий сказал, что вас нет дома.
– Похоже, он не ошибся, сэр Гревилл, – ответила Аурелия, удивившись своему ровному голосу. Она даже сумела подпустить в него немного иронии.
– Похоже, что так, мэм. – Он улыбнулся, снова сверкнув белоснежными зубами, ярко выделявшимися на бронзовом лице. – Признаться, я боялся, что слуга получил распоряжение не впускать меня.
– Не вижу для этого никаких оснований, сэр, – сказала Аурелия.
– Да и я тоже, – дружелюбно согласился полковник. – Позвольте мне? – Он подошел к двери первым и с такой силой ударил медным молотком, что стало ясно: он уже понял, что здесь стучаться нужно громко и настойчиво.
Аурелия встала рядом с ним, держа в руке ключ.
– Проще сделать так, – произнесла она, вставляя ключ в замочную скважину. Дверь распахнулась как раз в тот момент, когда к ней, спотыкаясь, подошел запыхавшийся Моркомб.
– Не понимаю, зачем так колошматить, – пожаловался он. – Только что я дошел до кухни, как все началось сначала… а у вас еще и ключ есть, – обвиняющим тоном добавил он, моргая слезящимися глазами.
– Извини, Моркомб. Стучался сэр Гревилл – он просто не знал, что у меня есть ключ, – объяснила Аурелия, входя в холл. – Мы больше не будем тебя беспокоить. Мы пройдем в гостиную, и я сама провожу сэра Гревилла.
– Ну ладно тогда. – Моркомб немного посопел и зашаркал прочь.
– Потрясающий слуга, – заметил Гревилл, как это делали многие и до него. – Надо же – извиняться перед ним за то, что ждешь от него выполнения своей работы! Аурелия устремила на него ледяной взгляд:
– Я не думаю, сэр, что это ваше дело – критиковать заведенные в доме порядки.
– Нет, конечно, – согласился он со своей сбивающей с толку очаровательной улыбкой. – Прошу прощения. Я просто несколько удивился.
Аурелия поколебалась, но в улыбке полковника было что-то по-настоящему заразительное, и она, не удержавшись, легонько фыркнула.
– Чему я обязана удовольствием видеть вас, сэр Гревилл?
Она не собирается облегчать ему задачу, подумал он. А с другой стороны, с какой стати она должна это делать?
– Вообще-то есть две причины. Во-первых, я хотел бы окончательно удостовериться, что вы понимаете необходимость соблюдения полной секретности. О том, что вы узнали, рассказывать нельзя никому.
– Я понимаю, – решительно ответила она. – Фредерик очень ясно дал мне понять, что если вас раскроют, ваша жизнь подвергнется опасности.
– Это так… и не только моя. Поверьте, если бы Фредерик не считал, что вам можно доверить правду, я бы никогда не позволил ему написать это письмо.
Аурелия в изумлении глянула на него.
– Вы думаете, что могли бы помешать ему?
– Да, мэм, мог. – Заявление было вполне откровенным. – И, во-вторых, раз уж вы так много знаете, может быть, у вас появились какие-то вопросы ко мне.
Аурелия села, жестом дав ему понять, что он тоже может сесть. В какой-то момент она сумела полностью взять себя в руки, сердце больше не колотилось, и теперь она снова мыслила ясно. Да, у нее возникли вопросы, и, может быть, он сумеет на них ответить.
– Вы завербовали Фредерика в море, недалеко от побережья Гибралтара. Почему? – Она сжала лежавшие на коленях руки и, слегка склонив голову набок, смотрела на полковника.
Как любопытная птичка, подумалось ему. У нее была тонкая кость, изящные черты лица, обрамленного искусно завитыми кудряшками шелковистых белокурых волос, и карие глаза, теплые, похожие на богатый оттенками бархат.
Собственное описание удивило Гревилла. Он не привык оценивать чисто физическое очарование светских женщин – по крайней мере, с тех пор, как поступил на эту службу.
– Это часть моей работы – подыскивать людей, способных заниматься совершенно особой деятельностью, – просто сказал он.
– Но почему Фредерик? – Она немного наклонилась вперед, напряженно дожидаясь ответа, не сомневаясь, что это поможет ей понять мужчину, которого она, как ей казалось, хорошо знала, а теперь понимала, что не знала совсем.
– Я потерял нескольких человек, – напрямик сказал он. – И поднимался на суда, бросившие якорь у Гибралтара, чтобы найти им замену. Мужчины и женщины, выполняющие эту часть военной работы, должны обладать определенными качествами. У них должны быть особые черты характера, и пусть для вербовки им ни к чему иметь необходимые умения, они должны обладать способностями и желанием их обрести. Фредерик Фарнем был как раз таким человеком.
– А другие были? Гревилл покачал головой.
– Я провел во флоте две недели, день-два на каждом судне, и нашел нескольких человек, офицеров и матросов, которых можно было использовать по-другому, но только Фредерик мог стать моим партнером.
– Вы так и не сказали мне, что это за особые черты характера, – надавила Аурелия. – Я должна знать… что было в нем такое, что ускользало от меня – а вы заметили за пару дней.
– Решимость подвергнуться испытаниям, крушить барьеры, пересекать границы, я имею в виду не только географические, готовность встречать опасность. Да, еще… чувство здорового страха – но при этом мужество, чтобы противостоять ему.
Аурелия откинулась назад, положила голову на спинку кресла и на мгновение закрыла глаза. Фредерик в самом деле был безрассудным охотником и через ограды перепрыгивал всегда первым. В школе и в университете он занимался всеми возможными видами спорта, причем яростно соперничал с другими и, всегда оказывался самым первым. В самом начале войны он без тени сомнения пошел во флот и очень раздражался из-за отсутствия активных действий. И все-таки Гревилл Фолконер разглядел в нем что-то другое, подспудное, и это «другое» всегда в нем имелось, хотя ни сама Аурелия, ни друзья и родственники этого не видели.
– Еще вопросы?
Негромкий голос прервал ее мысли, и Аурелия резко выпрямилась. Ее тело опять реагировало странно – ее бросало то в жар, то в холод, а сердце колотилось очень быстро. Но на этот раз она знала почему. Конечно, виноваты эти сбивающие с толку откровения, но в первую очередь мужчина, который сидит напротив, и исходящее от него почти осязаемое ощущение опасности, тайны, интриги.
– А чем вы собираетесь заняться в Лондоне? – Голос Аурелии дрогнул, но она надеялась, что полковник этого не заметил. Впрочем, что это она? Разумеется, заметил. Этот человек научен, замечать все.
– Немного поработать, – небрежно ответил он, стараясь не дать ей понять, как пристально он за ней наблюдает.
Аурелия опять напомнила ему птичку, которая уже чувствует приближение охотника, но еще не до конца в этом уверена, готова улететь в любой момент, но пока порхает. Что-то сказанное им привлекло ее внимание.
