Главная сложность, как всегда, заключалась в партнерах и в конкурентах.
Понятно, проблему транспортировки или реализации готового продукта можно обсуждать и с собственным котом у камина, но это удел сугубых романтиков. При таком подходе к делу рано или поздно вы ошибетесь. Или кот ошибется. Работая в одиночку легко спороть глупость на ровном месте, правда, и с партнерами не легче. Каждому бизнесмену известно противоречие: берешь человека в партнеры, а растишь конкурента, берешь человека на зарплату, а выращиваешь вора. Судя по тому, что автоматные очереди с поразительной регулярностью прошивали то один, то другой автомобиль Трубникова, проблема партнеров и конкурентов стояла перед ним в полный рост.
Совет, полученный в корейском кафе от удачливого бандоса Андрюхи Семина, хорошо лег на подсознанку Трубникова.
Можно, конечно, верить в чудеса, а можно не верить, но, владея по-настоящему большими деньгами, глупо подставлять себя под выстрелы. Лучше не поскупиться на волшебный амулет, защищающий от пуль, чем ползать по грязному снегу. Говорят, нынче даже депутаты Государственной думы не отказываются от услуг дипломированных шаманов, колдунов, экстрасенсов. К тому же, удачная деловая операция только что принесла Трубникову весьма немалые деньги, сильно рассердив конкурентов. Вот почему Трубников появился на паспортном контроле в Шереметьево взмыленный и без багажа. Только документы были при нем. Зачем тащить что-то с собой, когда имеешь в Швейцарии приличный банковский счет? Когда на контроле Трубникова спросили: «Куда следуете?» – он честно ответил: «В Индию». – «Почему через Швейцарию? Вам так удобнее? У вас транзитная виза? Сколько вы собираетесь пробыть в Швейцарии?» – «Да недолго, совсем недолго, – все так же честно объяснил Трубников. – Индусы такой народ, что перед ними все остальные нации идиоты». – «Валюта имеется?» – «Конечно». – «Сколько?» – «А вот…» – показал Трубников купюры, перехваченные синей резинкой. «Сколько?» – «Откуда ж мне знать? Взял на дорогу. Пачка». – «Вы так и в декларации указали?» – «Разумеется».
– В аэропорту вас встретят?
Это спросил уже сосед по самолету.
Самолет снижался, выл, подрагивал, глаза у налоговика отливали яростным нетерпеливым огнем. Наверное,
– А вас встретят?
– О, да! Меня встретят. В аэропорту меня встретит русскоговорящий гид, – налоговик с гордостью покачал головой и это подтвердило догадки Трубникова. Страшные намеки на нары и на парашу, конечно, чепуха. Неудобные нары и близость к параше несомненно, грозили самому налоговику, потому и занимали его воображение.
– А как вы договорились?
– Насчет чего? – насторожился налоговик.
– А насчет русскоговорящего гида?
– Я позвонил в известное турбюро, – налоговик охотно показал Трубникову увесистый желтый томик с текстами на трех языках. – Здесь масса полезных сведений, вплоть до конкретных телефонов.
– Где можно купить такую книгу?
– Она вас заинтересовала?
– Даже очень.
– Тогда возьмите ее, дарю, – гордо улыбнулся налоговик. Так произносят: «Оставьте на канцелярские расходы». – Мне теперь она не понадобится. У меня теперь есть русскоговорящий гид.
И по гордой улыбке Трубников понял, что пухлый налоговик действительно выбрал не причитающиеся ему двадцать три копейки, а весь рубль, то есть, чистую волю с Будулаем и его цыганками.
Побывав в банке, Трубников перебрался в городок Тонон.
Отель «Шато де Кудрэ» располагался на берегу озера, которое по непонятным для Трубникова причинам местные жители называли просто Озером, хотя на всех картах оно называлось Женевским. Неустанное движение прозрачных негромких волн и нежный голос русскоговорящего гида Наташи, заказанного (по примеру налоговика) в известном швейцарском турбюро, сильно вдохновляли Трубникова. Пробуя очень неплохое французское вино, название которого не имело смысла запоминать, поскольку рядом находилась Наташа, Трубников жарко сопел, пыхтел, пускал слюни и развивал теорию, поразившую его самого. Смысл его теории заключался в том, что в ближайшее время в России наверняка останутся только два новых русских: ну, понятно, он сам, а еще Брынцалов.
– Мой Трубников, почему?
– Чем ярче малиновые пиджаки, чем тяжелее золотые цепи на шеях, тем с большей скоростью нас отстреливают.
– Как отстреливают? – мило пугалась Наташа.
– Если вас интересует технология, – пыхтел, пуская слюни, Трубников, – то это не ко мне. Одно могу сказать, эти мерзавцы предпочитают автоматическое оружие.
– Мой Трубников! – нежно восклицала Наташа. – Как можно стрелять в такого обаятельного мужчину?
Трубников пыхтел еще громче.
Он умел и любил радоваться. Он ценил радость. А еще он не мог жить без женских похвал. Если в течение суток Трубников не получал похвал, он плохо себя чувствовал, даже начинал болеть. Он мог даже умереть от того, что не слышит таких похвал.
– Просто замечательное вино, – сказал он Наташе и пустил слюну от восторга. – Но вернувшись в номер, мы закажем белую водку «Трубникофф». Это очень тонкая водка. Немало бобов нужно нарубить, чтобы выбросить на рынок такой качественный продукт.
Наташа округлила красивые губы:
– Мой Трубников, я давно не была в России. Наверное, я перестала понимать некоторые русские слова. Эта водка, которую назвали вашим именем, она делается из русских бобов?
– Не совсем, – запыхтел Трубников. Общение с женщиной делало его сильным и уверенным. – Нарубить бобов это термин. Другими словами – получить прибыль, встать на ноги.
– А нанайский бизнес? – не унималась Наташа. Все в ней работало на похвалу, она сразу раскусила Трубникова. – В нашем разговоре вы упомянули про нанайский бизнес. Мой Трубников, вы торгуете с нанайцами? Это такой сибирский народ? Они работают на вас?
– О, нет, – конкретно объяснил Трубников, ободренный ласковым восхищением Наташи. – Нанайский бизнес это дело, которым занята сейчас основная часть русских людей. Купил за рубль, продал за девяносто копеек, вот вам нанайский бизнес.
– И вы так торгуете?
– О, нет! Я не так торгую, – Трубников, сопя, положил вздрагивающую руку на круглое колено Наташи и она слегка покраснела. Так не каждая умеет, сопя, подумал Трубников. Он чувствовал себя очень сильным.
Совсем недалеко от них на той же террасе негромко разговаривали за столиком три человека в неброских серых костюмах. Узкие усики, серые шляпы. Возможно, не очень зажиточные швейцарцы, решил Трубников. Или французы, тоже не очень зажиточные. Или представители конфессии, предполагавшей в будний день именно такие не бросающиеся в глаза, как у них, костюмы.
– В последнее время русская речь, – объяснил Трубников, сопя и пуская слюни от вожделения, – сильно изменилась. Ну, типа, так и должно быть. Ты въезжай, въезжай, – перешел он на ты, поскольку Наташа не сбросила его руку со своего круглого колена. – Каждый знает, живая речь подстраивается под лидеров. Горби начал произносить глагол
– С животными? – удивилась Наташа.
– Ну, эти… Я их имею в виду… Ну, ты знаешь… Ты слышала… – Ободренный вниманием Наташи Трубников, наконец, нашел нужное слово: – Ну, эти ночные бабочки…
– Мой Трубников!
Русскоговорящий гид Наташа все больше и больше нравилась Трубникову.
У Наташи были длинные ноги, настоящие длинные ноги, которые не надо прятать под длинными платьями. И вся она была круглая, длинная, ладная. И улыбка у нее была невероятная, европейская, только в кино бывают такие улыбки. Она должна принадлежать мне, подумал Трубников, пуская слюну. Потом по рассеянности он произнес это вслух и русскоговорящий гид нежно рассмеялась. Как серебристый колокольчик, что сразу выдало ее русское происхождение.
– Если у тебя есть муж, – сопя, добавил к сказанному Трубников, – оставь его. Мы с ним договоримся. Въезжай, въезжай, что говорю. Сколько стоит, чтобы ты работала со мной много?
– Много… – как эхо откликнулась Наташа.
– А сколько языков ты знаешь? – ободрено спросил Трубников.
– Три, – ответила Наташа. – Английский, французский и немецкий. Это мои любимые языки. Но я могу объясниться на испанском, на итальянском. Уверена, что меня поймут португальцы.
– А ты бывала в Индии?
– Мой Трубников! Никогда!
– Но, наверное, понимаешь хинди?
– Мой Трубников, зачем? Мне это не надо. В Европе индусы объясняются на английском.
– Ну? – удивился Трубников. И отвлекся от беседы: – Видишь, этих скромных усачей в серых шляпах? Они, наверное, католики?
Наташа округлила глаза:
– Мой Трубников!
Трубников прислушался и ужаснулся.
