– Я не в Г-г-гановер… Я в П-п-париж…
– Ну, совсем запутал, – весело укорил Павлик. – Чего тебе в этом Париже? Были мы там с Катькой. Писсуары на улицах. Жлобы. Каждый сантим считают. Лети лучше в Барнаул, Кошкин. Там грязи по уши и везде пьянь, зато воздух чище и люди простые. Тухтур-бухтур. Ничего не надо.
– О, Париж, Париж! – вступился за Кошкина американец. – Конечно, в Париж надо попадать в молодости. Уже в тридцать лет Париж не так прекрасен.
3
Впервые Дейв Дэнис попал в Париж в одиннадцать лет.
Папа Дэниса, крупный бизнесмен, летел из Бостона в Амстердам по делам своей фирмы и прихватил с собой сына. Одиннадцать лет – серьезный возраст. Юный Дэнис знал о Париже все. На пару с приятелем он просмотрел не менее сотни порнофильмов, и почти во всех главное происходило в Париже. На взгляд юного Дейва даже химеры Нотр-Дама выглядели возбужденными. Ничего Дэнису не хотелось так сильно, как оказаться в Париже. Но отец сказал: «Только если останется свободное время».
Такой подход Дэнису не нравился.
Наверное, поэтому он с восторгом принял появление в самолете крепких ребят с зелеными банданами на лбах, с гранатами, с ножами в руках. Они коротко приказали пилотам: «В Париж!» Само собой, юный американец постарался подружиться с такими удивительными людьми. «Я ведь в душе социалист», – признался он восхищенному Павлику. Под удрученными взглядами отца и других пассажиров юный Дейв Дэнис с гордостью носил напитки и еду террористам. Ему пришлось пробовать все принесенные им блюда и вина, поэтому полет не показался ему страшным. «Скоро будем в Париже!» – радовался. Террористы тоже радовались и выказывали приязнь к юному американцу. Только перед самым Парижем его вырубили ударом гранаты по голове. «Рисковый человек», – восхищенно пробормотал американец, вспомнив ударившего его террориста. Так и провалялся в кресле, пока крепкие ребята торговались с французами. В итоге переговоров, в Амстердам пассажиров отправили уже из Алжира.
Отец сердился, что опаздывает на деловую встречу.
Еще больше он сердился на собственного сына: из-за угонщиков.
Да и пассажиры поглядывали на мальчишку неприязненно, поэтому Дэнис страшно обрадовался, когда на втором часу полета невзрачный седой улыбчивый человечек в третьем ряду деловито подозвал к себе стюардессу и коротко сообщил, что он в три слоя обвязан тротилом, пластитом и еще чем-то, и что если он прервет какой-то там контакт, от самолета, а соответственно и от усталых пассажиров ничего не останется.
«Вы куда-то торопитесь?» – спросила стюардесса.
«Да, мне уже шестьдесят», – кивнул деловитый человечек.
«Но куда можно торопиться в таком возрасте? Простите меня за навязчивость, но всегда интересно знать, куда люди торопятся?»
«В Париж, в Париж! В столицу любви, дочка!»
Услышав такое, некоторые пассажиры зароптали, а отец крикнул: «Дейв, сядь рядом со мной!» Однако, мальчишка, потирая голову, уже восхищенно расспрашивал деловитого человечка:
«Мы, правда, летим в Париж?»
«Я никогда не вру, сынок».
«Слышишь, папа? Какая удача!»
На этот раз пассажиры амстердамского рейса провели в аэропорту Орли почти двое суток, потому что деловой человечек торговался с прижимистым правительством Франции из-за каждого сантима. Только получив требуемую сумму, он выпустил из самолета женщин и детей. «Отпусти с ними моего папу, – попросил террориста подружившийся с ним Дэнис. – У папы срывается деловая встреча в Амстердаме».
«О, бизнес – первое дело! – согласился террорист. – Я отпущу твоего отца, только пусть он пообещает, что поедет в Амстердам поездом. В нашем возрасте путешествовать самолетом слишком опасно».
Отец Дэниса уехал.
«Хочешь полететь со мной, сынок?»
«А куда вы летите?»
«На остров Свободы».
«На остров Свободы? На Кубу? Зачем?»
«Разве тебе никогда не хотелось вдохнуть воздуха свободы, сынок?»
«А чем он пахнет? Карточками на мыло? – в юном Дейве Дэнисе романтизм странно сочетался с прагматизмом. – Давайте лучше останемся в Париже». – Просмотрев не менее сотни порнофильмов, он считал, что лучше Парижа городов не существует, ну а воздух свободы… «Я потом видел в газетах фотографии пилотов амстердамского рейса. Прямо какой-то Летучий Голландец, – сообщил американец Павлику, Катерине и Шишкину. – За несколько дней экипаж покрыл очень большие расстояния. Побывал в Алжире, трижды в Париже, потом на Кубе. Менялись только террористы. Даже на газетных фотографиях пилоты выглядели усталыми. Заросшие щетиной, злые, похожие на мормонов. Здорово им не везло в тот год».
– А ты? – спросил Павлик. – Ты-то оттянулся в Париже?
– Не успел, – вздохнул Дэнис. – В аэропорту Орли исламских фундаменталистов, последними захвативших борт, расстреляли снайперы Иностранного легиона, а нас всех отправили в фильтрационный пункт. Меня там здорово били. Французская полиция решила, что я сознательно помогаю террористам. Только малые лета и деньги отца помогли мне вылезти из этой истории. Поэтому Париж для меня пахнет полицейским участком. Я же говорю, в Париж надо попадать вовремя.
– А порнуха? Что ты там смотрел?
– Павлик! – предостерегла Катерина.
– Хочешь еще глоток? – радушно спросил Павлик опечаленного Кошкина.
– К вам… К вам… – несомненно, это был знак согласия.
– Ну, так пойди передай привет Пахомычу.
– Он г-г-говорит, что он не Пахомыч.
– А тебе какая разница?
Кошкин задумался.
Может, все-таки самому заказать молдавского коньяка? Сразу целую бутылку? И не унижаться? Ведь «Хеннеси» много не дадут. Правда, мне и не надо много.
Сжав зубы, Кошкин снова отправился в эконом-класс.
Казалось, лица стали еще бледнее. Сонное дыхание, приглушенный свист турбин. Кто-то болтался в хвосте около туалетов, наверное, не мог уснуть. На секунду Кошкин поймал себя на желании подойти к бодрствующему пассажиру, поговорить о жизни, пожаловаться, но лысина этого… как его там?… фэтсоу… была уже рядом.
– К вам… К вам… – заквакал Кошкин приветливо.
– Слушай ты, маз, – непонятно, но злобно сказал лысый, приоткрыв один глаз. – Подбери соплю и слазь с паровоза!
Но не успел прикрыть лысину.
Вернувшись, Кошкин сделал честно заработанный глоток.
Он постарался, чтобы глоток получился большим, очень даже большим, и подумал: сейчас-то я, наконец, усну. Бормотание американца и этой странной румынской пары (так он почему-то решил) ему не мешали. Все откуда-то сбежали, печально заключил он. Все в его голове перепуталось. Один я лечу сам по себе. Никаких приключений, торгую санфаянсом. А эти сбежали из Румынии и радуются. А у меня жена… Не из Румынии, а от меня сбежала…
– Остановят за рулем, дохнешь, найдут в твоей крови сколько-то промилле… Заранее нужно знать, где чего ожидать… В Англии вообще легко налететь на штраф в пять тысяч фунтов… – объяснял негромко американец.
– А в штатах?
– В Нью-Джерси могут нагреть на четыреста баксов.
– На двенадцать тысяч рублей? – не поверил Кошкин.
– Ну что вы! Копы не берут рублями. – Американец разговорился. – Вот в штате Миссури еще серьезней. Можно залететь на всю тысячу.
–
– В свободной стране много парадоксов.
4
Заговорили о мечте.
Известно, хорошая мечта как наркотик.
Но если мечта не сбывается, всему конец. Это тоже верно.
«Например, ваша хваленая американская мечта! – напирал Павлик. –
Мягкий вкус «Хеннеси»… Ночной полет… Катерина рядом…
Радовало, что на такой высоте он, Павлик Мельникофф, совершенно свободно, как настоящий европеец, разговаривает с настоящим американцем, кажется, уже заработавшим свой миллион. А присутствие Кошкина только подчеркивает атмосферу благополучия.
– Ну, вот заработаешь ты еще один миллион, – подначивал Павлик американца. – Ну, заработаешь еще два или три. Что с того? С такой мечтой вы все там в Америке как близнецы.
– А у вас коррупция.
– А ты чего хотел? – Павлик видел, что Катерине нравятся его рассуждения. Она будто мысленно сравнивает его с кем-то. – У вас соловьи не умеют петь, а у нас творчество. Нам мало заработать миллион.
– Хочется два? – понимающе улыбнулся Дэнис.
– Да хоть десять! Нам без разницы. Не в миллионах дело. У нас тебя проглотят с любыми суммами. Проглотят и не подавятся. У нас не заработать миллион, а
