Все лорды Камелота

Они без этого пищу переваривать не могут. – Я задумался, напрягая свои скудные познания в орнитологии. – Нет, не должно бы. Ну а если вдруг что, все вопросы к Мишелу Пастуро. Все рецепты взяты из его книги «Повседневная жизнь Франции и Англии во времена рыцарей Круглого Стола».

– Ну что ж, – хмыкнул Рейнар, – надеюсь, в случае чего, ты успеешь прошептать это заветное имя перед тем, как Ллевелин отдаст команду отрубить нам головы.

– Очень интересный способ. Возможно, действительно поможет. Ладно, – он передал сокола поджидающему наготове сэру Мерриоту, – отнеси птицу, да вели сокольничим исполнить все, что ты здесь слышал.

– Передам все от слова до слова. – Рыцарь склонил голову и принял перчатку с птицей.

– Каковы успехи посольства, дружище Торвальд? – Герцог вперил в меня тяжелый немигающий взгляд, напряженно следящий, чтобы собеседник, не дай бог, не покривил душой даже в самой малости.

– Ланселот шлет тебе поклон и привет, почтеннейший Ллевелин. Он отверг посулы и уговоры феи Морганы и принял твое предложение выступить разом.

– Прекрасно. – Губы Стража Севера сложились в жесткой улыбке. Наверняка пред его внутренним взором сейчас стояла картина захлопнувшегося капкана, в котором бьется ненавистный Мордред вместе со своей дорогой мамашей.

– Особенную же рьяность в заключении с тобой военного союза показал славный сэр Борс, могучий король редонов. Во многом именно его речи склонили Ланселота и его военачальников идти вместе с тобой на Мордреда.

– Памятуя о том, каким громовым голосом он произносит сии речи, я нимало тому не удивлен, – усмехнулся герцог. – Но при случае следует изъявить ему свою благодарность. Подумай, дорогой Торвальд, как бы мы смогли это сделать, чтобы, не дай бог, не задеть его гордость.

– Обязательно подумаю, – пообещал я. – Позволите мне продолжать?

– Конечно, друг мой, конечно! Ты приносишь мне такие прекрасные новости и спрашиваешь, можно ли продолжать? Я прошу тебя, Торвальд, если есть еще столь же радостные известия, расскажи мне об этом без промедления! Я весь обратился в слух.

– Когда мы прибыли в Эборак, – начал свое повествование я, – то застали Ланселота в глубокой печали. Он собирался сложить с себя бремя вождя и уединиться в родных землях.

– Что же так огорчило моего друга Ланселота? – встревожился собеседник. – Надеюсь, он не болен?

– Телесно он здоров, как и прежде. Но в сердце его кровоточит рана.

– Сердечный геморрой, – тут же поспешил вставить Лис. – Гвиневера сбежала в чужие края, меня поменяла на монастыря. То есть на монастырь, конечно.

– Сережа, заткнись! Не слышишь, что ли, здесь большая политика, – оборвал его я.

– Ой-ой-ой! Можно подумать, можно подумать! А шо, просто сказать, шо у Ланси депрессняк, нельзя было?

Я продолжил, не обращая внимания на выпады напарника. Спорить с ним было бесполезно, последнее слово все равно должно было быть его.

– Королева Гвиневера, спасенная из рук Мордреда верными людьми…

– Так. Значит, она нашлась, – быстро перебил меня Ллевелин. – Где же она была все это время? – Он замолк так же внезапно, как и заговорил, словно прервав сам себя. Молчаливая пауза длилась около минуты. – Извини, Торвальд, – наконец кивнул он, – продолжай дальше.

– Гвиневера изъявила желание уйти в монастырь, страдая от вины, как истинной, так и ложной. А потому нам с великим трудом удалось убедить сэра Ланселота следовать вместе с вами. Он не стал сворачивать свое знамя, но объявил, что в этой войне будет сражаться лишь для того, чтобы наказать за злую измену Мордреда и Моргану, а стало быть, готов признать вас верховным главнокомандующим.

– Вот и прекрасно! – вновь победно улыбнулся Ллевелин. – Воистину, вы не менее ловки в переговорах, чем на поле битвы. Когда же он будет здесь?

– Милорд, – я тяжело вздохнул, – он выступил в Кориниум полтора дня тому назад.

– Так-к! – угрожающе произнес Ллевелин, сжимая кулаки. – Так-к! – вновь повторил он, с трудом разжимая челюсти. – А зачем он это сделал, хотел бы я знать?

– Ланселот полагает, что Мордред, узнав о нашем союзе, не станет дожидаться в Дэве, а начнет отступление к Камелоту. Король Беноика спешил, дабы занять Кориниум до прихода Мордреда, ожидая, что вы, в свою очередь, ударите по врагу с тыла.

– Он решил! – Ллевелин воздел руки вверх. – Нет, вы слышали! Только что Ланселот признает меня командующим объединенной армией и тут же идет куда-то к черту на рога, даже не поинтересовавшись, а что по этому поводу думаю я. Я посылаю отряд в Веркониум, чтобы перекрыть дорогу Мордреду через Корновию, а доблестный Ланселот собирается удерживать Кориниум, в двух днях перехода за их спинами. Ах, как мудро! Что же теперь мой добрый подчиненный прикажет делать мне? – Пудовые кулаки Ллевелина опустились на резные подлокотники, заставляя их жалобно заскрипеть. – Я должен идти, как и предполагал, со всем войском в Веркониум, чтобы окружить под его стенами Мордреда? Или же оставить на произвол судьбы гарнизон, без нашей помощи способный продержаться не более трех дней, для того чтобы поспешить на соединение со славнейшим из славных, сэром Ланселотом Озерным?

В первом случае мы перебьем друг друга, а отважный Ланселот придет, чтобы пожать победные лавры. Во втором, если нам удастся разгромить Мордреда, на мне будет кровь отправленного на верную гибель отряда. Ланселот же вновь будет выглядеть победоносным цезарем в белом одеянии и золотом венке победителя. Х-хорош союзничек! – сквозь зубы процедил герцог. – Ну нет, я не доставлю ему такого удовольствия! Ступай, Торвальд. – Ллевелин быстро глянул на меня, словно вспоминая, что я все еще нахожусь в зале. – Прости за вспышку, к тебе она не относится. Ты поработал на славу. Просто Ланселот пытается нас обхитрить. Что ж, посмотрим, как это ему удастся! Ступай, Торвальд. И пришли ко мне сэра Мерриота. Тебе и твоим людям следует отдохнуть с дороги, а завтра мы продолжим нашу беседу.

Утро все явственнее вступало в свои права, однако подниматься упорно не хотелось. После дней, проведенных в седле, и ночевок на сырой земле возможность поваляться пусть даже не на перине, набитой лебяжьим пухом, а на соломенном тюфяке, была счастьем и великой удачей.

Я откровенно бездельничал и, заложив руки за голову, обдумывал сложившуюся ситуацию. Итак, в ходе всех наших странствий, интриг, стычек на больших дорогах и доблестных сражений мы, то есть, конечно, я с Лисом и Магэраном с Сабрейном, имели на руках изрядную часть заветного мерлинского пророчества. Целых семь кусков. Еще два, очевидно, находились у Ллевелина, и у нас была реальная надежда их заполучить. Кроме того, по одному хранилось у Ланселота и, вероятно, у Мордреда. Итого одиннадцать. Двенадцатый фрагмент рукописи, принадлежавший Лукану, а вслед за ним Бэдиверу, исчез безвозвратно.

Оставалось надеяться лишь на то, что великий Мерлин в своей неизменной мудрости позаботился о том, чтобы все его пророчество благополучно добралось до Камелота, и в час X было сложено на Круглом Столе под восторженные крики собравшихся. В противном случае приходилось мириться с тем, что прихотью какой-нибудь безмозглой сороки вся борьба сильных мира сего, все усилия двух оперативных групп будут превращены в ничто. Такой себе нехитрый фокус.

Но, как бы то ни было, идти следовало до последнего. И если в Камелоте пророчество не будет сложено, хотя, какое же это тогда к черту волшебное пророчество, нам следовало вернуться к месту, откуда исчез недостающий клочок пергамента, и планомерно проверить все гнезда в округе, все хижины углежогов, всех свинопасов, а если придется, то и всех фейри, обитающих в древесных стволах и под болотными корягами. Перспектива, как ни крути, малоприятная и, прямо скажем, с весьма гадательным результатом.

Размышления были прерваны самым неожиданным образом. Из залы, примыкавшей к моим покоям, послышался стук палок, звонкий смех и шум прыжков. Я прислушался.

– …Запомни, я наношу удар по ногам, ты подпрыгиваешь и пропускаешь оружие под собой. Затем я перевожу удар вверх, словно собираясь снести тебе голову. Ты уходишь от него вниз. Все очень просто. Главное, не зевай и сохраняй устойчивость, иначе собьешься.