– Весьма популярен, ваше величество, – подтвердил докладчик.
– Но ведь такие эскапады нельзя оставлять без ответа.
– Так точно, государь. Если позволите, я нынче же обдумаю план действий и завтра, в крайнем случае послезавтра, изложу его вам.
– Что ж, действуйте!
Сверкающий черным лаком и никелем автомобиль с имперским орлом на дверце, взревев мотором, двинулся прочь от фехтовально- гимнастической школы. Лунев хмуро глядел в окошко на серый утоптанный снег, стараясь отвлечься от преследующих его мрачных предчувствий.
– Неужто не понравилось? – глядя на дорогу, поинтересовался атаманец.
– Да, превосходно, – невпопад бросил Платон Аристархович, не желая вдаваться в суть происходившего.
– А я тут нынче давешнего самурая видел. С мечом. Зыркает, шо по карманам шарит.
– Да, – опять не в лад бросил полковник.
До Дворцовой площади ехали молча. В кабинете Лунева уже ждал изнывающий от нетерпения коллежский асессор Снурре.
– Я вам тут такое принес! – едва увидев входящего контрразведчика, радостно заговорил он, сопровождая слова взмахами зажатого в руке пенсне в золотой оправе.
– Что же? – много суше, чем ожидал полицейский, спросил Лунев.
– Я понял, что фамилия Чарновский мне попадалась уже пару лет назад по одному делу. Но хотел себя перепроверить. Знаете, всякое бывает.
– Ну, у вас-то? Не прибедняйтесь! – напутствовал Лунев, сбрасывая шинель на стул.
– И верно, я оказался прав, – с ликованием в голосе объявил Христиан Густавович. – Чарновский проходил, правда лишь свидетелем, по делу о побеге Артура Шультце.
– Что?! – Глаза Лунева удивленно распахнулись.
– Да-да! Платон Аристархович, именно так, – любуясь произведенным эффектом, подтвердил Снурре. – Они были знакомы и довольно часто встречались в кружке поклонников изящной словесности господина Лучанского, по паспорту Лучкова, в доме князя Мурузи по адресу Литейный проспект, 24.
– Это такой дом в мавританском стиле около Спасо-Преображенской церкви?
– Он самый. Вот список обычных посетителей его вечеров. – Полицейский достал из портфеля довольно потрепанную серую папку и развернул на заложенной странице. – Обратите внимание, вот идет Чарновский Михаил, а сразу за ним Шультце Артур. Я тут позволил себе с утра пораньше опросить одного из людей, указанных в списке. Он говорит, что неоднократно видел этих господ, беседующих друг с другом.
– Вот значит как? – Лунев потер занывшую вдруг переносицу.
– Именно так. Последний раз они встречались у господина Лучкова-Лучанского за два дня перед бегством Шультце из России. А вскоре после этого ротмистр утратил интерес к литературным вечерам. Но и это еще не все. Как известно, господин Шультце выехал из столицы в Финляндию, оттуда перебрался в Швецию, а уже из Швеции – в Австрию. Дорога заняла у него чуть больше месяца.
А ровно через полтора месяца после исчезновения господина Шультце из Петербурга ротмистр Чарновский испрашивает у великого князя Николая Николаевича отпуск по семейным обстоятельствам и едет во Францию, дабы вступить в права наследования после смерти какого-то дальнего родственника по материнской линии. Так, во всяком случае, пишет он сам в отчете о поездке. По дороге, в Австрии, ротмистр Чарновский неожиданно чувствует, – Снурре поглядел в текст, – вот: «В связи с обострением последствий контузии, полученной в рейде на Инкоу, был вынужден прервать путешествие и остановиться в Вене на четыре дня для излечения».
– Есть доказательства, что в это время он встречался там с Шультце?
– Увы, нет, – развел пухлыми ручками Христиан Густавович. – Нам, к сожалению, неведомо ни где остановился Артур Шультце, приехав в Австрию, ни где он пребывает нынче. Следы его по сей день не найдены.
– Н-да. – Контрразведчик забарабанил пальцами по столешнице. – Вот и гадай теперь, встречался или не встречался. Хоть это и бездоказательно, определенно мог встречаться.
– Именно-именно, ваше высокоблагородие, – закивал Снурре. – Очень даже мог.
Их беседа была прервана нежданным появлением атаманца.
– Ваше высокоблагородие, – прижимая руки к карманам галифе, отрапортовал он. – Там у нас явление в мундире голубого им преданному народу.
– Простите, что? – Лунев с недоумением поглядел сначала на телохранителя, потом на Снурре. В словах неуемного сотника можно было найти отголосок лермонтовских строк, но трактуемых совсем уж вольно. – Вы снова за свое?
– Вас там поручик Вышеславцев домогается.
– Да? – Лунев устало сжал переносицу. – Что ж, пусть войдет.
Жандарм не заставил себя долго ждать. От его недавнего лоска не осталось и следа. Даже нафабренные усы, еще недавно лихо закрученные, теперь выглядели уныло обвисшими.
– Ну, что там у вас случилось, господин поручик?
– Ваше высокоблагородие, – запинаясь, начал Вышеславцев, – господин полковник. Тут выходит такое… В общем, без вашего совета не знаю, что и делать. – Он тягостно вздохнул.
– Да что ж такое-то произошло?
– На след я напал, – снова вздохнул жандарм.
– Вот те раз, – не замедлил прокомментировать атаманец. – Лежал себе след, никого не трогал. Пришел жандарм и ни мне «здрасьте», ни тебе «до свидания» – коварно напал. Небось еще и избил?
– Прекратите молоть чушь! – оборвал его речь контрразведчик.
– Вот, – делая столь же понурое, сколь у жандарма лицо, пробурчал Холост, – рот затыкают, а чушь – немолотая. Жандармы на следы нападают. Куда ж ты котишься, святая Русь?!
– Один из свидетелей, – начал поручик, игнорируя глумление невоздержанного на язык казака, – сербский капрал, опознал того, вернее, одного из тех, кто второго дня участвовал в налете на квартиру госпожи Эстер.
– Что ж, отлично, радоваться надо!
– По его словам, это Григорий Распутин!
Глава 10
Он рос как личность, дрессируя в себе зверя.
В дверях квартиры Лаис Чарновского встретила Глаша с кочергой в руках.
– Это что? – в недоумении уставившись на вооруженную прислугу, вымолвил ротмистр.
– Ой, это вы, барин?! – радостно воскликнула горничная. – Наконец-то!
– Это не я, – сумрачно отозвался конногвардеец. – Я спрашиваю, что здесь происходит?
– Ой, здесь такое было, – всплескивая руками, затараторила Глаша, – что и не пересказать! Распутин приходил с жандармами и ахвицерами. Потом солдат еще из дома напротив. Его арестовали. А барышня в обмороке. – Губы девушки надулись, она собралась было зареветь в голос, но, перехватив на себе недовольный взгляд Михаила Георгиевича, только всхлипнула и трагически наморщила нос.
– Толково рассказала! – хмыкнул Чарновский. – Ладно, о солдатах и жандармах потом. Где Лариса Львовна?
– В спальне. Я ей уже нюхательную соль давала. Так она ныне очухалась и теперь трясется и
