подобная фигура, бывший начальник Ставки Верховного главнокомандующего, это непременно поднимет статус сего, по сути бесполезного, учреждения и даст возможность вручить освободившуюся должность военачальнику куда более достойному, нежели сей тапер в синематографе. [15]
– А вы не очень-то расположены к нему, – покачал головой самодержец.
– Сам по себе этот генерал мне глубоко безразличен. Мало ли в России чернильных полководцев. Но сейчас во главе организации, призванной быть мозгом воюющей армии, он столь неуместен, что, пожалуй, даже и вреден. Тем более что… – Генерал Орлов замялся.
– Ну? Что же вы замолчали? Продолжайте!
– Ваше величество, полагаю, вы уже видели представленные полковником Луневым списки задержанных по делу о фальшивых купюрах?
– Я взглянул на них, но лишь мельком, когда нынче утром подписывал верительные грамоты нашему послу в Южно-Африканский союз. – Николай II огорченно вздохнул. – К моему удивлению, там немало известных фамилий, – император обескураженно развел руками, – кто бы мог подумать, что даже Гучков способен на такое?!
– Вот ведь, какая незадача, – согласился князь Орлов. – Однако в данном случае человек, о котором я веду речь, не слишком известен. Хотя в определенных кругах…
– Кто же это?
– Это некто Францевич, Людвик Казимирович, присяжный поверенный. Он двоюродный брат начальника штаба Ставки и в отсутствие генерала ведет все финансовые дела его семьи. Ночью этого господина арестовали. В его доме было обнаружено пять тысяч рублей фальшивыми ассигнациями. Еще около двух тысяч господин Францевич уплатил по счетам жены и матери генерала, своей родной тети.
– Да, неприятная ситуация, – согласился царь.
– Еще какая неприятная! Всего месяц назад господин Францевич успешно выступал в суде по делу о польских социалистах-непримиренцах.
– Это те, которые агитировали устраивать акты саботажа в тылу нашей армии во Львове и в Варшаве?
– Так точно, – подтвердил Орлов. – А всякому известно, что во главе этих социалистов давно уже стоит некто Юзеф Пилсудский, имеющий живейшее сношение с австрийским и немецким Генеральными штабами.
– Вот даже как? – Император забарабанил пальцами по столешнице. – Вы что же, утверждаете, что сей защитник польских мятежников имеет прямую связь с Пилсудским, а через него с нашим врагом?
– Это утверждаю не я. Вот гранки утреннего номера «Русской вести», где пишется, что начальник Ставки Верховного главнокомандующего торгует военными секретами с попустительства великого князя Николая Николаевича.
– Экие прохвосты! Да как они смеют? – возмутился император. – Откуда они вообще?..
– Этого, увы, не знает и сам главный редактор, – вздохнул князь Орлов. – Но следует отметить, что знакомый нам уже «Честный гражданин», коим подписана статья, – личность весьма информированная. Случай с запиской кайзера Вильгельма – лишнее тому подтверждение. Спасибо еще полковник Лунев позаботился лично нанести визит в редакцию «Русской вести». Иначе уже сегодня бы в столице разыгрался грандиозный скандал, размеры и последствия которого даже трудно представить.
– Невероятно. – Государь прошелся по кабинету от стены к стене и, постояв у огромной карты России, вернулся в исходную позицию. – Однако полагаю, все написанное в этой статье – измышление?
– Полковник Лунев ищет вышеназванного «Честного гражданина», дабы задать ему этот вопрос при личной встрече. Однако, ваше величество, у меня есть дурные новости на эту тему.
– Что еще? – почти взмолился Николай II.
– Как сообщает наш источник, в австрийском штабе известны определенные детали предстоящей операции в Карпатах и Буковине.
– Это что, шутка?
– Увы, нет.
– Но ведь это… – Император до хруста сжал пальцы.
– Ваше величество, – Орлов подошел к императору почти вплотную, – я верю, что решительные действия могут еще изменить ситуацию и обернуть ее в нашу пользу. Противник думает, что он раскусил наш маневр. Раз так, значит, следует оставить его в этой уверенности и незамедлительно поменять план действий. Сегодня вижу одного-единственного человека, способного на столь масштабное стратегическое решение.
– И кто же это?
– Генерал от инфантерии Алексеев Михаил Васильевич, начальник штаба Юго-Западного фронта. Он человек с несомненным стратегическим даром. К тому же ему прекрасно известен театр военных действий, а потому ему не нужно особо входить в курс дела.
– Что ж, вполне достойный боевой генерал. Подготовьте приказ об учреждении Военно- дипломатического комитета, о назначении его главой генерала Янушкевича и о передаче его должности генералу Алексееву. И еще, Владимир Николаевич. Полагаю, вам удастся без лишнего шума убедить великого князя Николая Николаевича не противиться этому переводу.
Вечерело. Поезд из Кишинева медленно подходил к платформе, пыхтя, точно выкипающий самовар. Статный, широкоплечий мужчина в форме подпоручика с правой рукой на перевязи молча глядел в окно на снующих по заснеженному перрону грузчиков и редких встречающих.
– Конечная станция, ваше благородие. Петроград, – проходя мимо, сообщил кондуктор.
– Да-да, спасибо. Я вижу.
Офицер достал из кармана платок и вытер наголо обритую голову.
– Жарко тут у вас.
Наконец паровоз испустил последнее дыхание и замер. Подпоручик сноровисто нахлобучил папаху, застегнул шинель и, подхватив небольшой фанерный чемоданчик в чехле, направился к выходу.
– Благополучного вам излечения, – напутствовал его железнодорожник.
– Благодарю, любезный.
Офицер ступил на платформу и не спеша пошел к входу в вокзал. По тому, как оглядывал он открывшееся взору здание, было видно, что ему прежде не доводилось бывать в этих местах.
– Господин подпоручик, – раздался поблизости чей-то властный голос.
Офицер повернулся на зов. Чуть поодаль, явно прячась от падающего снега с дождем, стоял патруль: три солдата во главе с ротмистром. Офицер вздохнул и нехотя, поджав губы, как пристало фронтовику, отвечающему на окрик какого-то тылового шаркуна, направился к патрульным.
– Кто и откуда? – сурово глядя на младшего собрата, поинтересовался ротмистр.
– Подпоручик Смирнов, 129-го пехотного Бессарабского Его Императорского Высочества великого князя Михаила Александровича полка 33-й пехотной дивизии. Простите, господин ротмистр, козырнуть не могу. Сами видите – рука.
– Цель прибытия в столицу? – не обращая внимания на словесную оплеуху, продолжил ротмистр.
– Направлен в военно-медицинскую академию для дальнейшего обследования и излечения, – без запинки, но слегка поморщившись, отрапортовал подпоручик.
– Потрудитесь, господин подпоручик, предъявить ваши документы.
– Ротмистр, да ты очумел! – возмутился пехотинец. – Повылазило, что ли?! Рука у меня.
– Что ж, тогда ступайте с нами. Вам помогут, – не обращая внимания на грубость, потребовал командир патруля.
– Эх, ротмистр-ротмистр. – Офицер с укоризной покачал головой. – Ну ладно, как скажешь. – Он вздохнул и резко выбросил вперед руку с чемоданом. – На-ка, подержи!
Патрульные отшатнулись. Один из них инстинктивно подхватил чемоданчик, оказавшийся на удивление тяжелым и потому тут же с грохотом упавший на ногу бедолаге.
– А-о-у! – взвыл тот, а подпоручик, ловко выдернув руку из перевязи, широким крюком ударил в челюсть въедливого кавалериста. Судя по габаритам «раненого» офицера, таким ударом запросто можно было завалить коня. Однако ротмистр, стоявший перед ним, отнюдь не был конем. Не успел кулачный боец
