К десяти утра мы миновали Вальдек и вышли на дорогу к Вюнстодорфу. До точки встречи оставалось чуть больше полутора десятка километров. Командир роты капитан Готтов сообщил мне, что есть устойчивая радиосвязь с двигающимися южнее третьей и четвертой ротами, они уже подходят к Шперембергу с юга. А мы, наоборот, минуем озеро Меллензее, затем повернем на…
Стоп.
Ну конечно!
– Готтов? – я вызвал капитана по рации. – Сколько осталось горючего после марша?
– Девятьсот литров резерва – все в канистрах, – немедленно отозвался капитан. – Мизер.
Скверно. Хватит, чтобы наполнить баки двух «Тигров». Боекомплект тоже на исходе – в моем «сто двенадцатом» осталось двадцать четыре снаряда из девяноста двух. Положеньице…
А выход из него есть – в двенадцати километрах к западу. Куммерсдорф. Танковая школа, артиллерийский полигон и склады. Если, конечно, Куммерсдорф не разбомбили. Хотя полигон находится на очень большой площади, уничтожить весь комплекс получилось бы только после нескольких больших налетов, а в последние месяцы я не слышал о серьезных разрушениях в Панцершуле. Заезжал туда в январе, после получения предписания о переводе во вновь создаваемую дивизию «Курмарк». Тогда большинство зданий и производства были целехоньки.
– Готтов, направление – Куммерсдорф, – передал я. – Задержимся там на час-полтора.
– Слушаюсь, господин подполковник, – раздалось в наушниках. Голос капитана был радостным. – Я правильно вас понял?..
– Вполне правильно. У нас будет возможность получить топливо и боеприпасы. Комендант гарнизона не вправе отказать – мы боевая часть.
В соответствии с приказом Ставки боевым частям, оборонявшим столицу, любые необходимые припасы должны были предоставляться незамедлительно и в полном объеме – как гражданской администрацией, так и тыловыми подразделениями. Однако сейчас уже не поймешь, где фронт, а где тыл…
Слева синело озеро, по правую руку тянулся светлый сосновый лес. Грунтовка неожиданно закончилась, появился побитый траками асфальт: танки по этой дороге проходили совсем недавно. Поворот к северо- западу, белый указатель с готическим буквами «Rehagen. 1 Km».
Сразу за этим поселком – деревня Куммерсдорф, а еще в двух километрах – полигон, производственные цеха и небольшой аэродром, спрятавшиеся в лесу. Много лет назад я изучил эти места как свои пять пальцев, каждую тропинку знаю.
Танковая рота, пусть даже в неполном составе, производит очень много шума – танк вообще машина шумная, особенно если на тяжелом «Тигре» установлены катки со стальными ободами. Немудрено, что мы привлекали к себе внимание гражданских и ополченцев на марше после успешного выхода из окружения. Но Куммерсдорф казался абсолютно вымершим. В поселке я не заметил ни единого человека, что не могло не настораживать. Один из домов дымится, на другом – следы обстрела из пулемета.
В чем дело?
– Передать всем экипажам, – сообщил я капитану Готтову. – Повышенное внимание, боевая готовность. Что-то здесь не так!
– Слушаюсь.
Я захлопнул люк командирской башенки, предпочтя дальше пользоваться смотровыми приборами: незачем рисковать. Опыт мне подсказывал, что такая странная тишина и безлюдье могут свидетельствовать только об одном: местные жители чем-то очень напуганы и вынуждены были спрятаться. Причина может быть только одна – внезапное появление противника.
Но откуда, черт побери? Случайно прорвавшаяся часть, возглавляемая сумасшедшим командиром, не дождавшимся подкреплений и решившим вдоволь поразбойничать в нашем тылу? Невозможно! Хотя… теперь нет ничего невозможного.
В соответствии с субординацией я не имел права приказывать Андреасу Готтову: капитан хороший командир и рота вверена ему. В настоящий момент подполковник и начальник штаба полка Грейм является его подчиненным как командир танка. Я отлично знаю, что такое дисциплина и вмешиваться в действия Готтова права не имею.
Капитан осторожничал. Рота из походной колонны быстро перестроилась в боевой порядок полуромбом. Шесть бронемашин с пехотой остались позади, вперед выдвинулись два «Тигра» с тремя «Пантерами», по флангами их прикрывали несколько отставшие самоходки. Следом – второй полуромб, арьергард. Устав, конечно, нарушен, но мы не в том положении, чтобы свято следовать его букве…
Готтов, обеспокоившийся ничуть не меньше меня, начал движение на юго-запад, через поле с перелеском, разделявшее деревню и полигон – в перископ я отлично видел белые столбы ограды Панцершуле.
Ничего не происходило. Танки шли медленно, останавливаясь через каждые сто метров, затем снова вперед. Меня очень тревожил ельник за полем: там можно спрятаться и вести обстрел из укрытия.
Полыхнула ослепляющая вспышка. Я на несколько секунд оторвался от окуляра, моргнул, протер глаза. Снова приник к перископу. «Пантера» номер 101 перестала существовать – башня и корпус разворочены, осталось только шасси. Взрыв боезапаса.
В этот же самый момент в ушах раздался очень знакомый тупой звук, словно одной чугунной чушкой ударили по другой. «Тигр» чуть вздрогнул. Ясно, попадание в бортовую броню!
– Заряжай! – заорал я, все еще не видя противника. Спас наводчик – обершутце Швайгер, углядевший противника раньше меня:
– Справа, герр оберст-лейтенант! Справа двадцать, дистанция восемьсот метров! Вторая-третья цели справа сорок, дистанция тысяча!
В наушниках щелкало и потрескивало, не растерявшийся Готтов скороговоркой выдавал экипажам распределение целей. Я увидел несколько силуэтов у края леса на юге: два ИС-2 и один Т-34-85. Слишком их мало, остальные наверняка в засаде! Все-таки прорвались! Дьявольщина! Кроме того, мы стоим к ним бортом, попадание снаряда ИС-2 превратит мой танк в мусор!
Размышлять времени не было.
Нам очень повезло: снаряд моего «сто двенадцатого» лег точно в основание башни крайнего справа ИС-2. Танк не загорелся, но башню чуть приподняло и заклинило. Я услышал, как гильза со звоном свалилась на пол боевого отделения.
Т-34 занялся чадящим факелом через секунду – ему досталось от прикрывавшей нас «Ягдпантеры». Второй ИС одновременно получил пять или шесть попаданий: редко увидишь, как тяжелая башня перышком отлетает в сторону.
Где же остальные? Не может быть, чтобы в район Куммерсдорфа прорвались всего три русских танка!
Я на мгновение оглох: это уже было серьезное попадание, вне всякого сомнения, в орудийную маску, по касательной. Наводчик замотал головой и охнул.
– «Рысь-один», «Дракону-четыре», «Дракону-два», – орал в наушниках Готтов. – Разворот сорок градусов право, огонь с ходу! Двенадцать целей! Наводить по ближайшей!
Вот это было уже очень серьезно. Двенадцать русских танков против наших одиннадцати и шести самоходок. В основном тип Т-34-85, только четыре ИС. Но у них преимущество – они атакуют от солнца, нашим командирам плохо видно… От подсохшей за недавние теплые дни дороги поднимаются столбы пыли, что еще больше затрудняет обзор.
«Тигр» дернулся, развернулся на одной гусенице – теперь мы обращены к противнику лобовой броней, на нее вся надежда. Новое попадание, передняя бронеплита: в танке пахнет раскаленным железом, но мы до сих пор живы и боеспособны!
Оптика не подводила, да и экипаж у меня был отличный. Я смело мог занести на свой счет еще три танка противника, два уничтоженных и один поврежденный: из люков выскочили трое… нет, четверо, залегли. Со стороны моторного отделения ИСа валит густой дым.
Капитан Готтов прекрасно владел тактикой: два рассредоточенных по полю полуромба могли вести одновременный кучный огонь и в то же время представляли для наступавших без всякого порядка, чистой импровизацией, русских сложную цель. Наверное, они думали взять нас наскоком, наглой и неожиданной атакой, но просчитались – пять уцелевших Т-34 отошли за лесной язык к юго-западу от Куммерсдорфа и
