скрылись из виду.
Я полагал, что Готтов прикажет их преследовать, но он снова поосторожничал. Вместо преследования капитан передал сосредоточенным возле Шпремберга ротам сообщение о прорыве и запросил помощь: всего ничего, расстояние три-четыре километра! В ответ получил: «Ведем бой с равноценными силами противника, вскоре ожидаем подхода боевой группы Двенадцатой армии. Заняли оборону».
Отлично. Значит, ожидать поддержки бессмысленно, пускай в данный момент она особо и не требуется: уцелевшие вражеские танки предпочли отступить. Наши потери – две «Пантеры», тяжело поврежденный «Хетцер» и «Тигр» номер 114 со сбитой гусеницей. Провести ремонт – если действовать очень быстро! – можно за полчаса.
Командир роты так и решил – наши «соседи» помощи не требуют, наоборот, докладывают по рации, что бой идет вяло, русские особой настойчивости не проявляют. Готтов выстроил танки широким клином, обратив его острие на угрожаемое направление, приказал смотреть в шесть глаз. Отправил четыре пехотных взвода в ближнюю разведку: проверить наличие неприятеля непосредственно на полигоне Куммерсдорф и южнее, по направлению к Шпрембергу. Снаряды и топливо нам требовались отчаянно!
Трак «Тигра» поменяли быстрее, чем ожидалось. Одновременно вернулись разведчики. Ничего подозрительного – скорее всего, мы действительно имели дело с вырвавшейся далеко вперед небольшой группой русских танков, командир которой плохо понимал обстановку и решил погеройствовать. Результаты его геройства налицо: большая часть техники уныло догорает на равнине в полукилометре от нас.
Очень надеюсь, что командование отдаст его под трибунал: такое безрассудство даже для русских – не спорю, очень смелого и находчивого противника! – весьма необычно и предосудительно. Или, может быть, недавние победы вскружили им голову?
«Хетцер» бросили на поле: полностью разбиты катки слева по борту. Экипаж пересадили на бронеавтомобили – если повезет, в Куммерсдорфе для них отыщется подходящая машина, мы ее попросту реквизируем большевистским методом. Я точно знал, что в Панцершуле должны находиться несколько исправных танков или самоходок – так было всегда.
Осторожность, помноженная на осторожность: пехотинцы шли впереди вдоль дороги, осматривались и только затем радировали командиру роты: можно продвинуться вперед еще на полкилометра. Наконец мы оказались среди прекрасно знакомых мне ангаров, двухэтажных кирпичных казарм и беленьких зданий администрации.
Ни души. Ни единого человека. Под навесом у плаца действительно стоят несколько танков: совершенно новый Panzer-IV без камуфляжной окраски, две старых французских модели, две маленьких танкетки Renault-UE, два трофейных Т-34…
Но почему нет людей? Куда все подевались? Полигон эвакуирован?
Впрочем, это неважно. Главное сейчас – пополнить запасы.
Оборона населенного пункта была занята в соответствии с уставом. Номинально куммерсдорфский полигон, несомненно, таковым пунктом являлся – жилые и технические постройки в наличии. Танки между зданиями, пехотинцы на верхних этажах и крышах, дозоры в лесу. Нам требовался минимум час.
Я был прав: в покинутом военном городке отыскалось все необходимое. Непосредственно полигон с совершенно секретными объектами и цехами находился дальше, километра за два на юг, но здесь имелись цистерны с горючим (это самое важное!), запечатанный склад провианта и некоторый запас снарядов к 88мм танковым орудиям (полагаю, большую часть вывезли для нужд фронта еще зимой и в начале весны). Я, как старший по званию, принял на себя ответственность и приказал сбить пломбы с дверей – все экипажи были теперь были обеспечены пайком минимум на три дня.
– Такое удивительное спокойствие грозит только одним: колоссальным беспокойством потом, – капитан Готтов подошел ко мне. – Согласитесь, господин подполковник, Куммерсдорф должны были защищать до последнего, а тут я увидел только одну голодную кошку. В штабе постоянно звонит телефон…
– Не обязательно, – я пожал плечами. – Секретные образцы вывезли или уничтожили, а персонал больше пригодится при обороне Берлина. Не взорвали склады? Тоже есть объяснение: очень спешили. Да и кому теперь нужен наш бензин или шоколад? Русские используют солярку и водку.
– Все равно странно, – поежился командир роты. – Очень скверная тишина. Как чума всех выкосила… Знаете, в штабном здании я нашел недопитую бутылку коньяка и окурки. Окурки недавние. Наши были здесь еще сегодня ночью, да и запах табака еще не выветрился.
– Значит, эвакуировались утром. Капитан, вы проверили, «четверка» исправна?
– Так точно, господин оберст-лейтенант! Экипаж «Хетцера» уже принял машину. Эх, будь у нас побольше танкистов, могли бы и все забрать… Не гренадеров ведь на них сажать? Они, самое большее, могут водить легковой BMW.
– Что есть, то есть, – кивнул я. – Быстрее, капитан. Поторопимся. Не забудьте, часть танков русских отступила, и никто не знает, прорвались за ними другие или нет.
– Я постоянно слежу за радиообменом третьей и четвертой роты. На их участке затишье, господин оберст-лейтенант. Видимо, это действительно был случайный прорыв отдельной части – заблудившейся или ведущей разведку боем.
– Разведка боем на таком расстоянии от линии фронта? – я вздернул брови. – Гауптманн, как вы себе это представляете?
– Извините, господин оберст-лейтенант. Но фронт сейчас везде.
– Согласен, – кивнул я. – Готтов, поторопитесь время очень коротко!
– Слушаюсь!
У нас было два варианта движения к Шпрембергу: или выйти на открытую автодорогу, или же сделать крюк – по аэродрому Куммерсдорфа на юге, а затем – на восток по лесным грунтовкам. Густой столетний сосняк гарантировал, что русские танки здесь точно не пройдут: танку нужна открытая равнина, а не лес.
Кроме того, противник наверняка знаком с местностью значительно хуже меня, только по картам. На древних броневиках веймарских времен я исколесил этот лес вдоль и поперек.
Капитан Готтов согласился – незачем рисковать, давайте попробуем. Но вы сами понимаете, герр оберст-лейтенант, это опасно…
– Понимаю. На лесной дороге достаточно уничтожить первую машину и танк, замыкающий колонну, после чего мы окажемся в ловушке… Но в такой сосновой роще ИСы застрянут. Кроме того, вы заметили – во время недавнего боя мы не видели пехотинцев врага?
– Рискнем, – согласился капитан. – Команда «по машинам» будет отдана через десять минут. Впереди пойдет «Тигр» с самым опытным экипажем, за ним второй, потом командирская машина, далее обычный маршевый порядок. В случае вражеской атаки «Тигр» сможет продержаться дольше и прикрыть возможный отход остальных.
– Отход? – усмехнулся я. – Куда? Ну что ж, вы командир. Мой танк пойдет первым.
– Я не вправе рисковать жизнью начальника штаба полка. Вы будете нужны после соединения с основными силами и группой Венка.
– Идите к дьяволу, – сказал я. – Танк для меня – родной дом с восемнадцатого года. Вы вроде бы родились на год позже?
– Есть идти к дьяволу, господин оберст-лейтенант!
Так и получилось. Из покинутого Куммерсдорфа мы выдвинулись походной колонной с обязательной пешей разведкой впереди. Главный танковый полигон страны на то и был танковым, чтобы обеспечить учебным машинам свободный путь к стрельбищам или полям для отработки тактических маневров: дорога прямая, достаточно широкая, а прежде всего – сосновый лес без подлеска, отлично просматривающийся во всех направлениях. Спрятать танк или самоходку в нем невозможно, да и не пройдут они здесь – даже тяжелый «Тигр» не способен своротить дерево в два обхвата!
Люк командирской башенки я не закрывал, предпочитал смотреть на мир собственными глазами. Танк шел плавно, легко покачиваясь – как лодка, привязанная у речной пристани.
Впереди показался просвет. Это место я тоже узнал. Аэродром, две параллельные взлетные полосы, белый домик администрации. Видны следы разрушений – ангары в дальней части летного поля уничтожены, несколько разбитых транспортников Ю-52. Явно бомбили союзники. Больше никаких самолетов, пусто и тихо. Теперь нам следует взять левее – там должна быть дорога к озеру Хеегзее, а за ним – ожидаемый
