— Будем знакомиться! — сказал он, сделав глубокую затяжку. — Начнем с вас, — указал он на Павла. — Расскажите, пожалуйста о себе.
Младший лейтенант Старцев. 1920 года рождения. Работал на Уралмаше. Окончил, как и все мы Пермскую авиашколу. — Павел кивнул на сидевших ребят.
— Родители ваши где?
— Детдомовский я…
— Ясно. А вы откуда? — обратился он к Мыльникову.
— Из Омска я.
— Сибирь-матушка, — заметил комиссар. — Широка и богата, как вся наша страна, и также сильна.
Он сделал глубокую затяжку и закашлялся.
— А что отступали мы долго, так ведь немец пока сильнее нас. Напал внезапно.
— Силу немалую скопил… — включился в разговор Старцев.
— Совершенно правильно вы говорите, — согласился со Старцевым комиссар и потянул трубку. — Почти всю Западную Европу Гитлер ограбил, заставил гнуть спину на войну. Только просчитался он сильно. Россия ему не Бельгия и не Голландия… А главное — Советская Россия. Не внял советам Бисмарка, предостерегавшего немца от войны с Россией.
Мы слушаем комиссара, а он продолжает:
— Территория у нас огромная. Никакая молниеностность нам не страшна. Нынешняя война — это война длительная. Это, если хотите состязание двух систем — социалистической и капиталистической. Войну, что марафонский бег, выигрывает тот кто мобилизовал волю, сохранил ритм дыхания и на весь путь рассчитал свои силы. Силы у нас есть. Воля к победе у народа огромная, его морально-политическое единство крепко, как гранит. Мы обязательно победим, друзья мои! Может не всем придется пройтись по парадному ковру победы, но мы победим: иначе быть не может.
Мы согласны с комиссаром. Он замолчал, окинул нас задумчивым взглядом и убежденно сказал:
— Да, да, мы разгромим врага! Вот прочтите на досуге. — Он вынул из кармана, положил на стол брошюру с докладом И. В. Сталина '24-я годовщина Великой Октябрьской социалистической революции'. Здесь все сказано. Задачи четко сформулированы.
Комиссар подкрепляет свои слова легким постукиванием ладони о стол и смотрит на лампу, вокруг которой кружатся синие нити табачного дыма. Мыльников нарушает короткую паузу:
— Можно вопрос, товарищ комиссар?
— Конечно можно. — У улыбчивых губ комиссара появились обескураживающиеся ямочки. — Отчего ж нельзя? Спрашивайте. Если смогу, то отвечу сейчас. Если нет, то завтра или послезавтра.
— Вы вот здорово обо всем толковали, о нас все узнали…
Мыльников стеснительно прервал речь.
— Говорите, говорите, пожалуйста, — подбодрил его комиссар и опять дружелюбно улыбнулся.
— А о себе ни слова не сказали.
— Вон оно что! — оживился комиссар. — Понимаю, понимаю. Так это поправимо. — Он посмотрел на часы. — Но поздно уже. Как — нибудь в другой раз…
— А может сейчас? — не отступал Мыльников. — Ребята, чего молчите?
— Время детское, — отозвался Старцев. — Спать все равно рано.
— И покурим опять же по второму заходу, — не упустил случая Мыльников сострить. Он потянулся к кисету.
— Женя у тебя в кармане запасец такой, что на троих хватит, — напомнил друг Старцев о недокуренной папиросе.
Мыльников без стеснения ответил:
— Это НЗ. На утро припасен, — и стал свертывать новую цыгарку.
— Курите, курите, пожалуйста, — улыбаясь сказал комиссар.
Ребята с нескрываемым любопытством смотрели на комиссара. Паша Старцев задумчиво подпер скулы кулаками. Женька Мыльников потихонечку покуривал и отмахивал в сторону едкий дым. Я смотрел на лицо комиссара и ловил себя на мысли, будто бы мы с ним раньше где-то встречались…
Комиссар раскурил трубку, с наслаждением, как заядлый курильщик, затянулся.
— Мне тридцать лет. Родился на Киевщине. В семье нас росло десять братьев. Работать начал с четырнадцати лет на мельнице у кулака. Позже уехал в Николаев, устроился на завод в котельный цех, 'глухарем', — так тогда называли котельщиков… В комсомоле с 1928 года. Член партии с 1932 года.
Учился я на рабфаке, на курсах штурманов и в промакадемии. Был пограничником и комсомольским работником. Затем работал в горкоме партии. В августе этого года а Политуправлении Южного фронта получил назначение в наш 210-й авиаполк. Вот коротко и все.
Комиссар аккуратно выбил погасшую трубку, положил е в карман и, попрощавшись с каждым из нас за руку ушёл.
Позже в разных фронтовых ситуациях мы ещё ближе познакомились с комиссаром Лещинером. И всегда он оставался для нас наставником, доступным товарищем, обаятельным и очень обходительным человеком.
Наконец наступил долгожданный день — 28 декабря 1941 года — день моего первого боевого вылета.
Настроение у меня, как и у всех ребят, было радостное. Совсем недавно начался разгром фашистских захватчиков под Москвой. Враг бежал бросая технику, оставляя наши города и сёла.
Мы сидим в землянке вблизи от стоянки самолётов. Жарко палит печка-буржуйка. На нарах аккуратно постлана солома. Маленький стол, на котором подмигивает походная лампа сделанная техниками из гильзы снаряда.
Немногословный и сосредоточенный капитан Сурай смотрит на карту, развернутую на столе.
— Идете девяткой. Ведущий Раубе — Гуржий. Ведомые: справа — Дорогавцев, слева — Ерошкин.
Напряженно слушаю капитана, ем, как говорится, его глазами, а в голове одна мысль: 'Пошлет или нет… '
— Правый ведомый в третьем звене — экипаж Сивкова — Земякова, — слышу свою фамилию.
Вот оно, первое боевое задание, взволнованно думаю про себя и оглядываюсь на штурмана Петю Землякова. Он слегка раскраснелся — тоже волнуется, понимающе кивает и переносит взгляд на карту.
— Задача — бомбить танки противника, на окраине населенного пункта Медведково, вот здесь, — капитан показывает на карте. — Две зенитные батареи противника расположены в пяти километрах севернее цели. Вас прикрывают четыре истребителя И-6 из полка Тараненко. Все! Задача ясна?
Командир группы Иван Раубе отвечает за всех:
— Ясна!
— Выполняйте!
Капитан Сурай выходит из землянки. Командир нашей группы Раубе уточняет боевую обстановку, а ведущий штурман Гуржий — линию боевого соприкосновения. Затем Раубе объявляет свое решение:
— Идём строем 'клин'. Делаем над аэродромом своих истребителей два круга. Если 'ишаки' взлетают, идём вместе, если нет — одни, без прикрытия.
Он задумывается, глядя на карту, потом говорит:
— Выруливаем на старт по зелёной ракете. Взлёт по одному. Сбор группы над аэродромом.
С напряжённым вниманием слушаем командира группы:
— На цель заходим с левым разворотом. Боевой курс 180 градусов. После бомбометания снижаемся с левым разворотом, уходим домой. Вопросы есть?
Вопросов, конечно, нет.
— По самолётам! — командует Раубе и вместе со штурманом Гуржием выходит из землянки. Следом за ними — все мы, экипажи боевого расчета.
Умрачное утро встречает зябкой тревожной прохладой. Молча расходимся по воим машинам. У моего самолёта техник-лейтенант Королев докладывает:
— Товарищ младший лейтенант, самолёт к боевому вылету готов!
