— Хорошо, спасибо, Миша!
Он улыбается в ответ.
Волнуюсь, конечно. Надеваю парашют. Сажусь в кабину. Привычный осмотр приборов и агрегатов, проверка исправности действия рулей. Застегиваю замок привязных ремней.
Штурман Петя Земляков проверяет тем временем подвеску бомб. Залезает в свою кабину. Проверяет пулемёт. Готовит карты.
Все в порядке. Ждем сигнала. Стремительно взлетает зеленая ракета.
Запускаем мотор. Выруливаем на старт. Комэск Сурай уже на старте. Взмахом белого флажка он выпускает каждого из нас в воздух.
Взлетаем. Волнение кончилось. Просто некогда волноваться. Работы в воздухе много и все надо успеть сделать вовремя: после отрыва от земли надо убрать шасси, а потом закрылки, увеличить шаг винта, проверить показания приборов, следить за скоростью и без опоздания сделать первый разворот. Кроме этого, нужно видеть все пространство вокруг.
Вижу самолёт ведущего Раубе и все самолёты группы. Петя делает обзор своей зоны. Прислушиваюсь к двигателю. Работает нормально. Срезая круг, пристраиваюсь к ведущему. Постепенно все самолёты занимают свои места.
Деловито и мерно гудит мотор. В памяти четко встают слова командира группы, которые нам Иван Раубе часто повторял на учебных полётах: 'Хочешь жить, держись в строю!'
Стараюсь точно сохранять место в строю. Зорко слежу за самолётом ведущего. Раубе слегка покачивает самолёт с крыла на крыло.
— Внимание!
— Подходим к линии фронта! — говорит Петя по СПУ[1].
У ведущего открылись люки. Даю команду штурману:
— Открыть люки!
Слышу в ответ:
— Люки открыты!
С самолёта ведущего посыпались бомбы. Нажимаю на боевую кнопку. Бомбы летят на танки противника. Все время не отрываю глаз от ведущего. Весь строй, как единое целое, управляемое ведущим, делает левый разворот со снижением, на курс 90 градусов.
Справа сзади видим черные клубки дыма — разрывы зенитных снарядов противника. Чужих истребителей не видно.
Через полчаса — мы дома. Над аэродромом ведущий дает сигнал внимания, делает резкий отворот в сторону. Самолёты эскадрильи расходятся и по очереди заходят на посадку.
Произвел посадку, зарулил на стоянку. Здесь уже встречает моторист Иван Михайлов, поздравляет с боевым вылетом и спрашивает:
— Как мотор?
— Нормально, Ваня! Спасибо!
К самолёту подходит комиссар эскадрильи капитан Лещинер.
— Пройдем на правую сторону самолёта, — говорит он.
Мы с Петей Земляковым, ничего не понимая, растерянно идём за капитаном. Обошли самолёт вокруг хвоста, остановились.
— Поздравляю с первым боевым вылетом! — протягивает комиссар руку.
Отвечаю:
— Спасибо, товарищ капитан, — потом спохватившись, чеканю во весь голос, прикладывая руку к шлемофону: — Служу Советскому Союзу!
Рядом на треноге щёлкает фотоаппарат. Комиссар Лещинер широко улыбается.
— Получите на память фотографии, ребята…
Вот и состоялся первый боевой вылет. Ощущение от него — это сложная смесь чувства долга, страха и жажды схватки с врагом. Главным в полёте было не потерять самообладания. Оказалось, что я был готов к этому.
Семья, школа, комсомол, аэроклуб и великолепные командиры-наставники подготовили меня к первому боевому вылету.
Ненависть к врагу, пришедшему на родную землю, — имела и в подготовке к полёту и в самом полёте огромное значение. Это не книжная фраза. В условиях войны ненависть к врагу имеет сой смысл. Она цементирует волю, учит мгновенно принимать решение и четко действовать. Ненависть к врагу мобилизует все силы бойца в единый порыв — победить во что бы то ни стало!
В первый свой боевой вылет я не увидел ещё войны, не понял её смертельной опасности. Разве что заметил клубы зенитных снарядов. Все мое внимание было сосредоточено на ведущем и подчинено одному: точно сбросить бомбы на вражеские танки.
— Разве это война?! — разочарованно сказал я товарищам в землянке после первого боевого вылета.
Иван Ерошкин иронически улыбнулся. А Иван Раубе сурово посмотрел на меня и сказал:
— Погоди, ещё увидишь, что такое война… Воевать нам придется не один день и не два…
В ходе последующих боев узнали мы, как война, словно зазубренным раскаленным лемехом прошлась по жизни миллионов людей, на долю которых выпали жестокие, невыносимые страдания, вырвала навсегда из нашего строя многих и многих боевых товарищей.
Вслед за первым вылетом в этот же день последовало ещё два, а на следующий день ещё три боевых задания.
'Лиха беда начало', гласит старинная русская пословица. После первого последующие боевые вылеты проходили значительно легче, почти без напряжения, становились привычными. Нас уже не считали новичками. Летали мы почти каждый день с рассвета дотемна.
По-прежнему я внимательно смотрел за ведущим, помня слова Ивана Раубе: 'Хочешь жить, держись в строю'. И в то же время видел вокруг уже значительно больше.
К разрывам снарядов немецких зенитных орудий мы привыкли после нескольких боевых вылетов. Хотя и не скажу, что слишком приятно, когда ты летишь, а вокруг дымчато-черные разрывы смертоносных клубочков.
— Снаряд зенитки что пуля-дура, — говорит капитан Сурай. — Надо ещё уметь попасть по движущейся цели. Разумным маневром нетрудно уйти от снаряда, главное — увидеть первый залп. Истребители противника — иное дело…
Перед вылетом капитан Сурай предупреждал:
— 'Месеров' много. Обычно делятся на две группы: одна связывает боем наших истребителей прикрытия, другая — атакует нас. Так что необходимо быть готовым в любой момент к отражению атаки.
Мы, уже немного обстрелянные новички, ловим на лету каждое слово капитана, а он продолжает:
— Главное вовремя увидеть противника, не допустить внезапной атаки. А там уже легче: держи плотный строй и защищай огнем товарища. Здесь нужны самообладание, воля и мастерство.
Вскоре мне пришлось убедиться в правоте слов командира эскадрильи.
Хмурым январским днем 1942 года я узнал, что такое немецкие истребители.
… Колко вьюжит мелкая поземка. Очередной вылет. Взлетаем и ложимся на курс. В воздухе густая дымка. Нашу группу из шести самолётов прикрывает четверка истребителей-'ишачков', — как мы между собой называем самолёты-истребители И-16, которые воевали ещё в Испании. Отличные, маневренные, но уже устаревшие самолёты. Они более чем на сто километров в час уступают в скорости 'мессершмитам'.
Подходим к линии фронта. Минут через пять — боевой курс. Слева впереди уже видна цель — эшелоны на железнодорожной станции Харцизск.
— Слева сверху истребители противника! — докладывает штурман Петя Земляков. — Восемь штук, — уточняет он.
