двойки вообще занятие не из лучших. А уж орденоносцу!.. Вызовут к доске, а он начнет мямлить и экать- мекать. Так что вы, друзья-товарищи, послушайтесь моего доброго совета. И еще такой вывод сделайте: как хотите, а учиться вы должны и даже обязаны только на «отлично». Вы теперь орденоносцы, и это вас ко многому обязывает. Даже если и нет на пиджаке ордена... Ребята-то все равно знают, что есть!
И что же вы думаете? Поднажали орденоносцы на учебу, самолюбие взыграло,— стали учиться на «отлично»!
А вы, ребята, на их месте не стали бы отличниками, а?
На Новогоднюю школьную елку директор лично пригласил Лешу, Гогу и Эркина, попросил их выступить в самодеятельности, показать свое искусство и особо напомнил:
-- На Новогодний бал очень прошу пожаловать при всех регалиях. Будут у нас гости из других школ, из рай- и гороно. Страна должна знать своих героев!
Вот и пролетели незаметно три года. Успешными, счастливыми они были для Леши, Гоги и Эркина. И, пожалуй, пора ставить точку, заканчивать повествование?
Нет, рано ставить точку. Почему? Сейчас объясню — почему.
ПОДВИГ ФЕДОРА ПЫЖИКА
Паш старый знакомый Федор Пыжик, бывший беспризорник, карманник, а затем — честный человек, любимый ученик замечательного иллюзиониста-манипулятора Марчеса, после некоторых раздумий решил все же отказаться от карьеры манипулятора. Возможно, он и ошибался, но все же ему было виднее. А как утверждал Федор, профессия иллюзиониста все время напоминала ему прежнюю, трамвайную «работу». Он от души поблагодарил своего учителя, его добрую супругу, распрощался с ними и стал униформистом, то есть рабочим манежа в одном из цирков на Юге страны. Рабочие цирка одеты в одинаковую красивую форму — униформу, отсюда — униформист. Униформисты помогают ставить на манеже турники, другую аппаратуру, разравнивают опилки на манеже, ковер стелят... А Федора вскоре сделали даже старшим униформистом, ибо он умел держать страховочную лонжу, изучил незаметное для зрителей, но очень важное в цирке искусство пассировки, то есть Федор знал, как подстраховать артиста, выполняющего сложный прыжок, как, когда, с какой стороны подать артисту кольца, булавы, другой реквизит.
А в свободное время Федор вместе с товарищем, тоже униформистом, готовил номер «Воздушные гимнасты на летающей торпеде». Такой номер в цирке уже был — муж и жена Волгины. Однако Михаил Никитич и Валентина Михайловна, когда к ним за советом обратился Федор, сами предложили сдублировать их аттракцион, усовершенствовать его. Дали Пыжику много хороших советов и даже писали письма, помогая в работе. Так, например, они посоветовали заканчивать выступление прыжком на штрабатах. Это очень эффектный прыжок.
Представьте себе, ребята, вы — в цирке. Под куполом летает по кругу серебристая торпеда, а к ней подвешен «бамбук» и двое гимнастов выполняют головокружительные трюки. И вдруг один гимнаст выскальзывает из рук партнера н стремительно падает, падает!.. Зрители ахают... До зрительских рядов остается метра полтора!.. И все кончается благополучно. Гимнаст повисает па двух веревках, прикрепленных петлями к его ступням. А секрет вот в чем. Веревки сложены особым способом, «вечной петлей», примерно так складывают стропы парашютов. Длина веревок, скажем, десять метров, а в сложенном виде — около метра. Гимнаст падает не отвесно — партнер выбрасывает его вперед, да и центробежная сила летающей «торпеды» помогает, поэтому смельчак летит по касательной, полностью разматывает штрабаты, и когда обе веревки уже натянуты, он, как маятник, скатывается к манежу. Очень впечатляющий прыжок. Но требует мужества и ловкости.
Федор Пыжик, попав в ученики к Марчесу, даром времени не терял. Репетировали акробаты — он с ними репетировал. Тренировались канатоходцы — и Федор на воздушном мостике. Жонглеры— он с жонглерами, с гимнастами... Перестал бояться высоты. И захотелось стать воздушным гимнастом. Уже приезжала из Москвы просмотровая комиссия. Дала высокую оценку номеру. Особенно ьонравилсн прыжок со штрабатами. Через месяц номер должен быть просмотрен в Москве, и вот она — путевка в жизнь!
Увы! Не суждено было Федору порадовать зрителей своим искусством. Нет, он не разбился во время репетиций.
Его убили.
Как это произшло — об этом рассказал своим друзьям Эркин Гулям-Хайдаров, побывавший в том южном городе, где пал смертью героя хороший парень, униформист, ученик десятого класса, честный человек — Федор Пыжик. Вот это письмо.
ДРУЗЬЯ ДОРОГИЕ, ЛЕША И ГОГА!
Мы словно сглазили, радуясь, что у нас все хорошо. Страшную весть должен я вам сообщить. Нет больше Федора Пыжика! Нет нашего товарища. Он пал от руки врага. Но отдал он свою жизнь не зря.
Федя был нежен душой. И очень любил природу. Лишь выдастся свободное время, он уходил за город, в лесок, к реке. Рыбу ловил, слушал пение птиц, любовался восходом и заходом солнца, голубыми небесами...
В душе он был поэт, ребята!
И еще он очень любил нашу Родину. Он это доказал.
Я разыскал старика-рыболова, рядом с которым расположился со своей удочкой Федя. Это было два месяца назад, в августе. Поодаль сидел еще один рыбак, лет тридцати, с бородкой, в синих очках. Он рыбачил как-то странно: не столько на поплавок смотре.*, сколько на часы. Потом вдруг встал и. оставив свои удочки, зашагал в сторону железной дороги. Тогда поднялся и юноша-рыбак, но не следом, а как-то непонятно, словно от кого-то прятался. Старик как раз и заподозрил Федора в дурных замыслах. Однако не решился проследить за ним, мол, стар, немощен.
А вот рассказ машиниста.
«— Я вел паровоз «ИС», состав насчитывал пятьдесят пять вагонов и платформ. Уже смеркалось, видимость была незначительная. Километрах в восьми от города железнодорожное полотно делает левый поворот. Справа почти вплотную приближается лесок, слева— заросли кукурузы. Я выглянул — и обомлел: на рельсах катались двое. Дал экстренное торможение... Я видел, как один сел на другого верхом, пытаясь скрутить ему руки, а тот, внизу, вырвав руку, выхватил из-за голенища нож и ударил снизу раз, два!.. Когда мы с помощником и кочегаром подбежали, тот, который побеждал — совсем юнец!— умирал. Он хрипел, слов его нельзя было разобрать. Он бредил, с трудом выдавливая из себя какое-то иностранное слова. Мы даже подумали, что он и есть диверсант: под рельс был подложен «сюрприз» — мина нажимного действия.
А второй, который несколько раз пырнул молодого ножом, исчез в зарослях кукурузы. Мы стали кричать, бросились к кукурузе... Оттуда прогремел выстрел, другой... Что мы могли сделать? Он перестрелял бы нас, как куропаток!.. Вытащили «сюрприз» из-под. рельса, погрузили умирающего в паровозную будку. А он все выдавливал из себя вроде: «Гос... эре...»
На станции он уже не дышал. К месту происшествия направили поисковую группу. Но она вернулась ни с чем. Следы были засыпаны нюхательным табаком и черным перцем. Розыскные собаки чихали, кашляли и, конечно же, не смогли взять след. Негодяй ушел от возмездия. И все равно...— Машинист вздохнул,— замечательный парень, Федор по имени, как я теперь знаю, совершил героический поступок. Подумать только! Безоружный, он бросился на матерого диверсанта, вооруженного ножом и пистолетом!»
Ребята! Федор стоит у меня перед глазами как живой! И мне горестно, что я не мог ему помочь в трагическую минуту — последнюю минуту его жизни!.. И не выходили из головы его странные слова: <Гос... эре...»
А позавчера меня осенило.
Гросс! Эрвин Гросс!.. Можете меня высмеять. Ведь Гросс погиб еще в 1938 году, медведь его растерзал. Но Федор не мог ошибиться. Перед смертью он говорил: «Гросс... Эрвин Гросс меня убил!» Должно быть, Федор узнал Гросса, несмотря на бороду и синие очки и решил поймать на месте преступления!
И я отправился в органы, ребята. И все рассказал. Я боялся, что меня поднимут на смех. Совсем нет! Мой полубредовый рассказ о том, как мертвец, возможно, воскрес и убил Федора, выслушали и записали.
