брюнетка, а я ее не так давно осветлил. Изволила желанье блондиночкой стать.
– Давно? – спросил первый.
– Да не так… Недели полторы-две…
– А это лицо вам не знакомо?
Вот оно! С небольшой фотографии на него глянул колючими глазами «инженер». Про прическу его лучше не говорить. Борис Сергеевич догадывался, где так стригут. А молчать нельзя. Нельзя молчать…
– Видел. Вроде, новый муж ее.
– Когда?
«Господи, молодой, а ум такой привязчивый».
– Вместе с ней и видел. Он ее встречать приходил к салону. Она еще сказана, что собираются, как потеплеет, ехать отдыхать, – последнее Борис Сергеевич добавил уже от себя.
– Перед отъездом не обещала зайти?
– Не говорила. Может, и зайдет. Если эта дама вам так нужна, могу дать адрес. Она, когда от старого мужа ушла, квартирку стала снимать. Вот и посоветовал, не судите строго, Клиентка уезжала…
Молодой уже достал блокнот и ручку.
Горин продиктовал. Адрес. Про телефон он решил «забыть».
Когда они ушли, Борис Сергеевич присел на кресло. Руки слегка дрожали. Потом, вспомнив глаза «инженера», он решился. Быстро сбросил халат и выскочил из салона на улицу. В кабинете у телефона всегда люди. А при этом разговоре свидетели не нужны. Вот и автомат. Как истый москвич, наученный горьким опытом, он не стал опускать монету. Услышал гудок, стал набирать номер, ничего-ничего, все волки будут сыты. Милиция получила адрес, а два-три слова успокоят Веру с «мужем». И кто узнает о звонке?
Пусть они между собой сами разбираются. …94…В трубке послышались длинные гудки. Борис Сергеевич, было, изготовился опустить двушку («семишничек» по-старомосковски). Но в этот момент дверь будки распахнулась и его руку кто-то перехватил. Он раздраженно повернулся и мгновенно обмяк. На него насмешливо смотрел «дядюшка».
– А про телефончик вы промолчали… Придется, видимо, некоторое время нам побыть вместе.
– Что вам надо?? – сделал слабую попытку к сопротивлению Горин.
– Удержать вас от неверного шага. Да и клиентка, наверное, соскучилась.
– Я не могу позвонить по телефону?
– Туда – нет! Вы же Веру хотели предупредить?!
– Почему вы думаете?
– Проверим! Если ошиблись – принесем извинения…
«А если не ошиблись…» – Бориса Сергеевича даже затошнило от страха.
– Ну что, пошли достригать? – предложил Астахов.
Борис Сергеевич вошел в зал…
Через полчаса «мартышка» с удивлением смотрела на свою голову. Но, решив, что это последний писк моды, она было хотела, как обычно, сунуть десятку в заветный кармашек. Но Борис Сергеевич отпрыгнул от нее, как от зачумленной.
– Вы что? – он закричал возмущенно высоким голосом. – С вас пять двадцать семь. Вот четыре рубля семьдесят три копейки сдачи!
Ужасный день, какой ужасный день! Как все нелепо. Почему так неуютно на мягком сиденье удобной машины? И совершенно безразлично, что рядом сидит молодой симпатичный мужчина. Нет сил даже сказать что-нибудь, потребовать объяснений….
Нужно прийти в себя. ТАМ не будет времени. Надо сделать так, чтобы все поняли – она тут ни причем. Этого не может не получиться! Ведь ТАМ с ней будут говорить мужчины, а разве они могли когда-нибудь ей в чем-либо отказать?
Странно, только собиралась выйти, уже оделась, как звонок в дверь. Открыла – на пороге милые молодые люди. Думала, зашли по ошибке. Но они предъявили всякие бумаги, стали искать Николая, обыскивать. В ее сумку и то заглянули.
Неужто ТАМ узнали про пустырь? Как? Ее же никто не знает! Нет, нет, не может быть. Все Николай. Зачем он был нужен? Мало мужиков?
С детства она завидовала тем, кто мог что-то делать так, как никто другой. И ненавидела. Но талантливый щедр и силен. А значит выше. Выше ее? И это стерпеть? Тогда она ненавидела их всех еще сильнее. Федор? Зина? Они талантливо человечны, и было приятно видеть, как их корежит от ее жестокости. Какое невыразимое наслаждение – ломать, топтать чужое «я», упиваясь безнаказанностью, потому что тот, кого ты топчешь, порядочнее тебя, и от сознания этого, хочется топтать его еще больше, пьянея от духовного садизма.
А художник? Как он был упоен своими успехами. Парил над толпой, и толпа покорно задирала голову. Пришла она, и от ее настроения стало зависеть – быть или не быть новому шедевру. Кто сказал, что она бесталанна? Она талантлива, по-своему (чего перед собой кокетничать?). Людям нравится, когда их ломают. Сами на пламя летят. А Николай ни на кого из них, слюняво-добропорядочных, похож не был. Мрачный демон, как это пишут в рецензиях на западные фильмы – антигерой. Когда разозлятся – в глаза заглянуть страшно. Испепелит. Сколько душ загубит?
И что? Да то же самое. Но с ним интереснее, чем с другими. Из-за денег? Нужны ей деньги.… Нет, Николай должен был делать не то, что хотел, а что пожелает она! Это, как в клетку со львами, как по краю… И его затоптать, сделать тряпичной куклой…
Неужто милиция докопалась? Нет, еще раз нет, не могли. Николай все продумал. Он ошибаться не мог. И место, и время, и все, все – его идеи.
Нет, не может быть. Скорей всего, за его старые грехи зацепились, значит, она просто красивая, обольстительная женщина, волей случая, попавшая в сети коварного преступника. Обольстительная, именно так.
Когда машина подъехала к Управлению, Вера если не успокоилась, то, во всяком случае, снова уверилась в своих силах.
Они поднялась на лифте, прошли по длинному коридору. Она посередине. Впереди и чуть сзади – молчаливые мужчины.
– Направо, – подсказал молодей человек. Он представился тогда, у входа, но она совсем забыла, как его зовут.
Кабинет, куда она вошли, ее разочаровал. В кино красивее, а здесь – побелка, масляная краска, сейфы и канцелярские столы.
Всего-то экзотики, что надпись на телефоне о том, что по нему запрещается вести служебные разговоры. За столом, устало положив перед собой руки, сидел пожилой мужчина.
– Присаживайтесь, – предложил он. Молодой человек сел за другой стол.
– Моя фамилия Попов, – представился пожилой, – о вас лично мы пока говорить не будем, еще найдется время. Ответьте, Федорова, где сейчас Трифонов?
– Трифонов? Не знаю такого. Не знакомы.
– «Инженер», с которым вы сожительствуете, – строго уточнил молодой, положив перед ней фотографию «Трефа».
– Вы с женщиной говорите, выбирайте выражения! – Вера старалась выиграть время, успеть подумать и понять, что скрывается за строгостью этого молоденького сыщика.
– И все же? – строго спросил Георгий.
– Курить можно?
Литвин протянул ей сигарету, щелкнул зажигалкой. Вера прикурила и улыбнулась своему «собеседнику». Улыбка не сработала.
– Не знаю, – тихим голосом ответила она.
– Напрасно вы так, – тихо сказал Попов. – Может, тогда вспомните, когда виделись с ним в последний раз?
– Это не скромно.
– Вы отказываетесь отвечать? Это в вашем положении не разумно.
Вера кокетливо повела плечами.
