каторга легонько ткнулась в берег. Ярмак в чекмене темно-зеленого сукна шагнул через борт.
– Мир на стану!
– Мир! – отозвался старший Строганов.
– Славу Исусу и царице небесной.
– Аминь.
Мужики, по хозяйскому наученью, сдернули войлочные шляпчонки и пали на колени.
Позади Ярмака степенно переминались с ноги на ногу есаулы, из стругов на берег выпрыгивали казаки.
Строганов шагнул навстречу атаману.
– Кланяемся вам, достославные казаки, хлебом-солью!
Ярмак принял пудовый каравай с берестяной солоницей, доверху насыпанной крупной, зернистой солью.
Дочка Семена Аникиевича обносила есаулов чаркою. Есаулы пили и, обсасывая ус, кидали в чарку по золотому.
Дружина покинула струги и направилась к церкви. Заворотники размахнули крепостные ворота на пяту, и гости вошли в городок. Дорога была устлана белеными холстами, дома убраны ветками зелени.
18
Привальный пир, хмельные речи.
– Ешь, гостечки, досыта! Пей, гостьюшки, долюби!
Атаман и есаулы очестливы, в слове уметливы:
– Мы, хозяин, в чужом двору бесспорники, – что поставят, то и пьем. [72/73]
Строганов ножом перекрестил хлеб, нарезал крупных ломтей и налил по первой чарке.
– Буде пьешь до дна, так видаешь добра.
Ярмак:
– Мы приплыли не большие пиры
