Виталик обязательно женится.
Он никогда не был ловеласом, донжуаном, неутомимым утешителем и сокрушителем женских сердец. Всего должно быть в меру. Постепенно первая любовь из яркой, красочной картинки превратилась в размытое полотно. Да, он прекрасно осознавал, что ни одна из новых пассий не может сравниться с Лилей. Но, встречаясь с одной, Виталик редко поворачивал голову в сторону другой девушки, пытаясь сравнить их. Правда, он никому ничего не обещал – слишком честная и благородная натура была дана ему изначально... И слушая тонкие намеки, а порой и прямые предложения о совместной жизни, только дипломатично отмалчивался. Но с Женей все было по-особенному. Увидев ее впервые, он понял, что именно эта девушка станет его женой. Неважно, сколько времени придется добиваться ее расположения... Он будет терпеливым, он подождет. В глубине души Виталий надеялся, что и Жене он нравится. Мимолетный взгляд, прячущийся под веером ее густых ресниц, давал надежду, что не ошибается.
Тем не менее Виталик любил и молчал, страдая и теряясь в догадках. Любовь кардинально изменила его жизнь. Она наполнила ее такой силой, чувствами и глубиной восприятия, что порою даже казалось – он не жил ранее, а всего лишь влачил жалкое существование. Он, как наивная девица, отрывая лепестки у ромашки, молча гадал: любит – не любит...
Казалось бы что проще – найди повод, объяснись, и сразу все станет понятно. Но хотя абсолютным скромником Виталика назвать было сложно, к Евгении подойти он не смел. Каждый раз, собираясь за дочками-близняшками своего начальника, которых требовалось отвозить и забирать из школы, Виталик продумывал, как начнет беседу, что скажет, как посмотрит... но, когда он видел ту, которая изменила мир вокруг, в горле появлялся ком и, кроме слов приветствия, ничего путного сказать он не мог. Дошло до того, что парень даже стал писать на листике бумаги фразы, с которыми хотел обратиться к Жене, выучивал их наизусть, но опять-таки слова повисали в воздухе, так и не вырвавшись на свободу...
И еще... он боялся. Страшно переживал, что Евгения откажется пойти на свидание – из женской вредности или чтобы еще больше раззадорить его. А если ее взгляд он воспринял так, как ему хотелось, а на самом деле он выражал лишь любопытство?
Но колесо фортуны все еще крутилось, пытаясь помочь Виталику.
Выручил случай. Его тогдашний начальник, Юлиан Шахов, распорядился подвезти Евгению домой после родительского собрания. А до того момента Виталика здорово перетрясло от ревности и злости, когда Шахов вознамерился пригласить Женечку в ресторан.
Виталик до боли в костяшках сжимал руль. Он стиснул зубы и боялся хоть одним движением показать, что готов растерзать нахального кавалера. Почему, почему он, который боготворит девушку, сидящую на заднем сиденье, до сих пор не мог сказать ей ни одного подобного слова? А этот толстый боров, видящий ее впервые, так легко и непринужденно изъясняется! А что, если она позарится на его деньги и действительно согласится заменить мать двум девчушкам? Виталика от одной этой мысли бросило в холодный пот. И он незаметно для себя стал просить бога. Никогда не ходил в церковь, а тут обратился к небесам, как к последней надежде. Он повторял про себя искренние, бесхитростные слова и... его услышали. В одном из казино Шахова клиент по счастливому стечению обстоятельств выиграл огромную сумму. Без хозяина выдавать такие деньги сотрудники боялись. Рассерженный бизнесмен удалился решать свалившуюся на голову проблему, приказав доставить Женю по назначению.
Это был час Виталия, момент, который нельзя упускать ни при каких обстоятельствах! И слава богу, что Виталик смог его использовать. Теперь он удачно женат и... обманывает свою супругу.
Глава 4
Игра в детектива
Вечером Женя так и не решилась спросить у мужа о его странном перевоплощении. «Виталик будет презирать меня, – думала она. – Я поступлю некорректно, низко. Я опустилась до того, что начала за ним следить. Если он узнает – не простит! Но... с другой стороны... Я сойду с ума от неизвестности. Как выйти из сложившейся ситуации? Что делать?» Ходила с мокрой тряпкой по квартире, хаотично вытирала пыль. Телевизору, подоконнику и стулу повезло: сама того не замечая, по ним она прошлась тряпкой раза три. Поняв, что сейчас от ее нелепого дерганья толку мало, Евгения села на продавленный диван, служивший местом для сна, для усаживания гостей, для сидения. (А иногда они там же трапезничали и попутно смотрели телевизор.) Одним словом – прелесть однокомнатной квартиры, где присутствует развалюха на все случаи жизни. Диван им тоже достался в наследство от стариков. Мечтой Жени оставалась кровать в стиле Людовика Четырнадцатого. Но мечта маячила так далеко и была так недосягаема, что Женя снова переключилась на проблему насущную и злободневную – на супруга.
«...Но если бы я не проследила за ним, то никогда бы ничего не узнала... Ха, – тут же посмеялась над собой она: – Можно подумать, я выяснила все нюансы, уточнила, чту он от меня скрывает, и теперь осталось только поставить точки над „и“.
«Да, я знаю, что ничего не знаю! – пришло в голову известное изречение Сократа. – А именно, еще меньше, чем до стояния в подворотне. Шла, чтобы найти оправдание тому, что услышала накануне, а обнаружила нечто не поддающееся объяснению. По крайней мере, пока...»
Телефонный звонок прозвучал неожиданно и резко. Евгения подскочила с дивана, его пружины по- старчески ворчливо заскрипели.
– Привет. Ну что, поразила серых мышей из змеиного рассадника ослепительным нарядом? Они, наверное, от зависти позеленели все, – выпалила, смеясь подруга Томка.
Выработанная привычка учителя исправлять неточности и несоответствия речи на этот раз даже не сработала. Женя не стала исправлять подругу, сообщая, что мыши никак не могут сосуществовать со змеями, потому как будут съедены последними в рекордно короткие сроки. Замечание пронеслось в ее голове и тотчас же бесследно испарилось, сейчас не до того.
– Ослепила! Сама, как оказалось, ослепла... – тяжело вздохнула Женя.
– Что? Что случилось? Эти глупые курицы настолько обзавидовались, что опустились до оскорблений? – предположила Тома.
Женя молча раздумывала, поделиться ли грустными наблюдениями с подругой, или...
Вообще-то выносить семейные проблемы на всеобщее обозрение было не в ее стиле. Тем более измену мужа... Но Тамара лучшая подруга, и она-то уж точно не порадуется Жениным неприятностям. Скорее даст дельный совет, поможет разобраться, сделает все возможное, чтобы поддержать.
– Весенина! Ты чего-то недоговариваешь... – тихим и подозрительно спокойным голосом спросила лучшая подруга.
Весенина? Евгения встрепенулась.
Тайком от родителей, тайком от всех она писала стихи. По всей видимости, рифмоплетство удавалось, потому как, решившись однажды отправить свои опусы в женский журнал, Женя обнаружила, что их напечатали. Напечатали их и в другом журнале, а потом еще раз и еще. Но она боялась и стеснялась кому- либо рассказывать о столь удивительной новости. Поэтому в целях конспирации Женя не подписывалась настоящей фамилией, а выбрала себе псевдоним – Женя Весенина. Пару раз в журналах она даже читала приписочку от редактора с просьбой к автору: «Обратитесь в редакцию». Читая, только улыбалась и никуда обращаться не собиралась.
Томка вычислила ее случайно. К дню рождения Женя посвятила подруге огромный стих, вернее, не самой Тамаре, а факту ее тогдашней неразделенной любви. А потом, не подумав, отправила его вместе с другими в редакцию.
И как-то Тома вбежала раскрасневшаяся от мороза, с новым, пахнущим типографской краской глянцевым журналом.
– И как ты объяснишь это? – ткнула под нос Жене стихотворение. – Я! Лучшая подруга! Последней узнаю, что ты модная поэтесса Евгения Весенина! Бестелесная, женщина-невидимка. Ты в курсе, что о тебе несколько критиков написали статьи? Одни предполагают, что под псевдонимом Весенина печатаются сразу несколько авторов, другие – что ты стара и некрасива, поэтому боишься показать нос и скрываешься от журналистов, третьи называют тебя мужчиной с нетрадиционной ориентацией, проще говоря, гомосексуалистом, над которым странным образом подшутила природа, не дав ему женского тела. В общем, слава гремит... Тебе не совестно? Еще раз спрашиваю, почему я узнаю последней... – возмущалась Тома.
