лицом вниз, и Юрию издалека бросилось в глаза большое, красное пятно на затылке, почти съевшее желтый цвет его волос. Рядом с телом на корточках сидел Прокопьев, и рыдал.
— Уведите его отсюда, пожалуйста, — попросила, оглянувшись на мужчин, Малиновская.
Этим занялся Паша Зудов. Вертолетчик подался на удивление легко, он шел и плакал, а потом попробовал на ходу объяснить Павлу: — Двенадцать лет в одном полку, три в Афгане, и жили все время рядом. Лучший штурман полка, два ордена…
Юрий к месту преступления близко подходить не стал, все же он не входил в опергруппу, скорее был свидетелем. Кроме того, ему было плохо, до тошноты. Он вспоминал, как еще недавно сидел с тезкой за одним столом, ел с ним золотистую картошку, и пил с ним водку. Улыбчивое, загорелое лицо Штурмана, его белозубая улыбка так и стояли перед его глазами, и Астафьев только посматривал в сторону, где золотистая шевелюра Ветрова едва была видна за красной краской крови. Юрий отошел в сторону, закурил, и увидел то, что заставило его позвать криминалиста.
— Николай, иди сюда!
— Юр, погоди, я работаю, — отмахнулся Сычев.
— Я ж тебя тоже не на танцы зову.
Сычев, а за ним и Малиновская, подошли.
Юрий указал на ствол березы около тропинки.
— Вон, смотрите?
Сычев нагнулся, и, внимательно рассмотрев белую кору у самой земли, согласно кивнул головой.
— Ты просто Зоркий Сокол, друг мой Юра. Кровь, и притом свежая.
Он огляделся по сторонам, сделал пару снимков, а потом уже пояснил.
— Его убили здесь, на тропинке. Тело упало сюда, и брызнувшая кровь запачкала дерево. Если хорошо присмотреться, то отсюда видно, как его волокли на поляну.
Он сделал два шага вперед, потом провел рукой по траве, и показал всем осевшую на нее кровь. Между тем подал голос и Колодников.
— А я отсюда вижу и орудие преступления.
— Где? — все оглянулись на майора. Тот сидел на корточках, метрах в пяти от них, и, своей неизменной сигаретой показал вперед, куда-то под кусты. Сычев, подойдя поближе, положил под кустик линейку, несколько раз щелкнул своим потертым фотоаппаратом. Потом он надел нитяные перчатки, и бережно, потихоньку вытащил из-под куста небольшой, с полметра, металлический топорик с резиновой рукоятью. Такие в народе зовут туристскими, они очень удобны. И места мало занимают, и хорошо дрова ими рубить для шашлычка.
Все четверо, включая вернувшегося Павла, затаив дыхание, наблюдали за тем, как Сычев орудует кистью и тальком. Наконец тот сказал: — На рукояти ничего нет, а вот на лезвии пара отпечатков имеется. И довольно хороших.
Он уже хотел положить топорик в полиэтиленовый пакет, но тут Юрий увидел на лезвие нечто знакомое.
— Постой! — попросил он. — Поверни-ка его так. Z,A! Знакомые буковки.
— Что, уже видел такое? — спросил Сычев.
— Да есть тут у нас один товарищ, который любит ставить свои инициалы на все холодное и горячее оружие.
— А-а! А я думал, это фирма производитель такая, — удивился Сычев.
— Какая еще фирма, Николай! — засмеялся Андрей. — Ты где живешь, в Париже? Эти Z и А по всему городу на витринах.
— Император, что ли? Зотов?! — удивился Сычев.
— Он сейчас здесь, хозяин этого топора? — спросила Малиновская, мало знакомая с местными знаменитостями. — В «Дубках»?
— Да, — признался, закуривая, Юрий, — и при этом, вы будете смеяться, но он подозревается в двух остальных убийствах. По крайней мере, есть большая доза уверенности, что Сомов был убит из его ружья, а груди второй жертвы торчал нож с такими же инициалами.
— И вы после всего этого не взяли его под арест?! — Удивилась Малиновская. — Почему?
Юрий пожал плечами.
— Нет, не взял.
— Ну, почему? — допытывалась она.
— Не знаю. Почему-то я его не воспринимаю, как убийцу. Хотя и улики, и мотивы есть. Все против него.
— И какие же мотивы? — спросил Павел.
— Ревность, — объяснил Юрий. — Все трое убитых в разное время были любовниками его жены.
— И вы, зная про это, не посадили его под арест после второго убийства? — в голосе следователя было больше осуждения, чем удивления. — Значит, фактически, Юрий Андреевич, это вы убили этого человека, — и она кивнула головой в сторону тела вертолетчика.
— Может быть, — согласился Юрий, и, внезапно, он тоже почувствовал, что стал невольным пособником убийства. — Пойду я, посмотрю, где там он, не сбежал еще.
— Паш, проводи его, — велел Колодников, — а то мало ли что там будет? Кинется еще этот маньяк на Юрика с ножом. Жалко такого парня.
— Не кинется, все ножи я реквизировал, ружья тоже, — сообщил Юрий уже на ходу.
— Кто подозреваемый то? — спросил Пашка, наступая на пятки Астафьева.
— А ты не понял, что ли? Зотов.
— Это тот самый Зотов, Император?! — удивился Павел, а в ответ на кивок Юрия даже обрадовался. — Слава богу, может хоть в тюрьму загремит!
— За что ты его так не любишь?
— Да, а за что его любить? Торгаш хренов. На чужих костях свою империю построил. У него все магазины так и называться 'Империя Z'. Тоже мне, император хренов, — повторил он.
Они подошли к коттеджу Зотова, и Юрий понял, что здесь его тоже ждет сюрприз. Дверь была приоткрыта, а он хорошо помнил, что просил мужиков запереть Зотова на шпингалет.
— Так, интересно, — пробормотал Юрий.
Предчувствие его не обмануло. Коттедж был пуст. Они вышли на крыльцо, Юрий оглянулся по сторонам, и двинулся к беседке. А там уже во всю жарили уток, запах стоял сумасшедший. Каждый из охотников продвигал свой метод приготовления дичи. Вадик, не мудрствуя лукаво, накрошил утку большими кусками, нанизал на шампуры, и сосредоточенно пристраивал их над углями.
— Эй, Вадик, мне место оставь, — остерег его Демченко, заворачивающий в фольгу ощипанного чирка.
— Да хватит тут места, — отмахнулся Долгушин, — углей полно.
— Мужики, вы Зотова не видели? — спросил Астафьев.
— Нет, а что?
— А вы коттедж его запирали?
— Запирали, а что толку? — Виктор Андреевич скептично улыбнулся. — Там окна есть, и их изнутри открыть легче простого.
— А я его, кстати, видел, — припомнил Вадик.
— Когда?
— Да, с час назад. Он бродил вон за теми развалинами, — Долгушин кивнул на три разрушенных коттеджа на бугре.
— Нет, и что ты молчишь? — Демченко вдруг разозлился. — Ты что, нас не мог позвать?
— Зачем? — не понял Вадик.
— Затем! — Виктор Андреевич даже бросил своего чирка на стол. — Этот козел может так нас всех тут переубивать, и я не уверен, что если бы я отошел от базы подальше, он бы убил меня, а не Юрку. Правда, ведь, Константиныч? — обратился он к подошедшему Соленову. Но тот был явно не в себе, только слабо махнул рукой, и сел на скамейку.
— Вам, что, плохо? — озаботился Юрий.
— Да, мне все время как-то не по себе, а тут еще эта новая смерть, — признался он. — Ну, надо же с ним что-то делать!
— Вы тоже подозреваете Зотова?
— А больше некого! Слушай, капитан, если эта тварь будет вот так запросто бродить по окрестностям, я за себя не ручаюсь! — Демченко стукнул себя кулаком в грудь. — Я его сам отстрелю!
Астафьев согласно кивнул головой.
— Хорошо, только надо его еще и найти.
Он с Павлом удалился, а Демченко, сплюнув, сказал вслед ментам: — Нихрена работать не могут. Я теперь с собой вон, шампур таскать буду, — он даже показал этот шампур, — хоть какая то да защита.
— Ты лучше топор возьми, вон, Юркин, — Вадик мотнул головой в сторону дровяника, — большеватый, правда, но ты мужик здоровый, как раз по тебе.
— Да, ну, тебя, с твоими шуточками! Мне уже тошно тут трупы таскать.
Когда Демченко все же закопал двух своих уток в угли, из-за угла показался Васин. Весь перемазанный грязью, он сосредоточенно тащил перед собой большой, глиняный шар. Увидев, что мангал практически весь занят, он подложил свое сооружение на скамейку, и с возмущением обратился к двум другим кашеварам: — Нет, вы что, мужики? А я где буду жарить свою уточку? Мне тоже нужно место?
— Дома будешь жарить, в микроволновке, — съехидничал Демченко. — Куда ты такой шар накатал? Ты знаешь, сколько ему для того, чтобы пропечься углей нужно? Это часа два его нужно прожаривать. Тоже мне, жук навозник!
Как понял Вадим, Васин решил сачкануть, утку ему было лень ощипывать, и он решил воспользоваться народным способом, испечь ее целиком, в глине. Они начали препираться, но Вадика сейчас тоже интересовало больше странное исчезновение Зотова. Но это было участью милиции.
За домиками, где видел Зотова Вадик, Императора не оказалось. Тогда Юрий, уже не без тревоги, решил навестить жену беглеца. Но в коттедже Сомова его не было, и сидевшая с бокалом своего темного вина, явно заторможенная Вера, подтвердила, что ее муж к ней не заходил. Они с Павлом пошли дальше, увидели на берегу Прокопьева, он сидел на пеньке, смотрел на воду, и курил. Астафьев решил его не трогать своими расспросами, уж слишком ссутулившимся,
