— Да, Малиновская! Она сказала, что «Скорпион», что они нашли в ограде цыгана, скорее всего, подкинут, а кроме того, в убийстве Гомулы принимал участие кто-то из наших милиционеров!
Оба командира начали выражать свое возмущение массой оскорбительных эпитетов в адрес Малиновской. Но третьему человеку, находившемуся в кабинете, было не до этого. Услышав слова Попова, Вадим Белов чуть не потерял сознание.
ГЛАВА 36
Сами возмутители спокойствия в это время был в месте, далеком от веселья, в поликлинике. Ольга атаковала Юрия с такой силой, что тот был вынужден признаться, что знакомые врачи у него в городе есть, и многие из них с удовольствием обеспечат его больничным.
— Ну, есть у меня пара знакомых старушек, подруги матери. Они меня с детства знают. Можно к кой кому из них обратиться.
Дожидаясь, пока придет его очередь, Юрий подошел к окну, и увидел самое неприятное заведение города — местный морг. Около него стояли две большие толпы народу. Приглядевшись, Юрий понял, что одна толпа состоит из цыган, а значит, это родственники Рубежанских, а вот вторая могла принадлежать Пахарям и его родственникам. Такой вывод Астафьев сделал еще и оттого, что увидел неподалеку, на пределе видимости, золотистую 'девяносто девятую', машину Алексея Шаврина, на которой и сам Астафьев ездил не однократно.
'Что-то он больно близко к ним к ним подобрался', — подумал он. — 'Как бы такую слежку наши Пахари не засекли'.
Он не подозревал, что еще полчаса назад Михаил Пахарь позвонил Славке, и сказал: — Слушай, похоже, менты меня пасут в открытую. Ты в ближайшее время у нас не появляйся. И папочка пусть забудет, что у него есть такие родственники.
— Но как же, нужно же попрощаться с Витькой? — растерялся Славка.
— Приезжай ночью, и со стороны переулка.
— Хорошо, я попробую. Боюсь, только Наташка не поймет меня.
— Когда ты только научишься обращаться с этими бабами! 'Не поймет!', — передразнил он брата. — Кто ее спрашивает-то? Баба, она и есть баба. Она должна делать то, что ты ей скажешь.
Оглядевшись по сторонам, Пахарь напрямую направился к приметной 'девяносто девятой' золотого цвета. Когда он подошел, шофер за рулем машины спал. Шаврин не притворялся, он действительно, настолько вымотался за эти дни, что просто уснул. Поэтому, когда раздался стук, и в окне он увидел суровое лицо человека, за которым был должен следить, то Алексей даже вздрогнул от неожиданности.
— Слышь, братан, закурить не найдется? — спросил Пахарь.
— Найдется, — Шаврин полез в карман, достал сигареты.
— А ты тоже, что ли, тело ждешь? — спросил его, закурив, Михаил.
— Да нет, товарища. У того тут кто-то лежит, и давно уже, — Алексей сочинял на ходу.
— Что так? — допытывал Пахарь.
— Документы потеряли, а без них его им не отдают.
Опер даже взмок, стараясь придумать что-то еще, но тут в зеркале заднего вида он увидел монументальную фигуру Паши Зудова. Тот шел сменить его, и тоже ошалел, увидев, что человек, за которым они приставлены следить, разговаривает с его напарником. Но сворачивать в сторону было поздно, поэтому он подошел, и, открыв дверь, сел рядом с Шавриным.
— Ну, что, все, сделал? Поехали? — спросил тот.
— Поехали, — согласился Павел, — сказали через два часа подойти.
Они едва завернули за угол, как запиликал мобильник Зудова. Это звонил Астафьев.
— Парни, я все видел, и советую вам забыть о слежке, и ехать домой, отсыпаться.
Зудов начал вертеть головой по сторонам, надеясь увидеть звонившего.
— Юр, но если начальство узнает про это, то нас же вздрючат по полной программе, — признался он.
— А так вы окончательно засыплетесь, и сорвете все расследование. Я тут придумал кое-что для него, так что, не волнуйтесь.
Юрий сунул мобильник в карман, и как раз Ольга позвала его: — Юра, иди, сюда, твоя очередь.
Увидев, кто к ней пришел, доктор, симпатичная «старушка», лет тридцати, с темно русыми волосами, сняла очки в толстой оправе, и, высоко подняв брови, со смешком спросила: — Боже мой, кого я вижу! Сам Юрий Астафьев к нам прибыл. Никак приболел?
— Никак нет, доктор, проблемы глубже.
— Что, неужели импотенция?
Юрий торопливо выдал очередь плевков через левое плечо, и мелко постучал по крышке стола.
— Не говори такие ужасные слова, Нина. Вот, — он показал рукой на свою щеку, — бандитская пуля.
Доктор зашлась от смеха.
— Ой, Юрка, ну ты юморист!
— Нет, чего смешного? — обиделся Юрий. — В самом деле, бандитская пуля. Какая-то сволочь выстрелила вчера вечером из пистолета. Запись есть в журнале приемного отделения, можешь запросить.
Она подошла, начала отдирать пластырь. Юрий чуть вскрикнул.
— О, теперь я верю, что это действительно бандитская пуля, — сказала она, рассматривая то, что скрывал пластырь. — Через пару недель у тебя будет на этом месте такой симпатичный, мужественный шрамик. Женщины будут просто тащиться от него.
Юрий быстро отошел от боли, и, пользуясь создавшимся расположением тел, запустил руки доктору под халат.
— Что же тебе теперь надо? — спросила она, словно не замечая такой агрессии.
— Мне надо скромный больничный на пару дней. Ты, кстати, как, не разошлась еще со своим толстым хирургом?
— Нет, но к этому все идет. Дальше не лезь, не советую. Это очень не вовремя.
Юрий отдернул руки. Как все мужчины, он очень боялся женщин в критические дни.
— Я тебе выпишу больничный на неделю, потом продлю, — сообщила Нина, выписывая больничный, — как раз и у меня все кончиться. Только приходи попозже, перед окончанием работы. Если будут спрашивать, почему больничный на такой длительный срок, говори, что пошло нагноение, нужны ежедневные перевязки. Плюс сильный психологический стресс.
Юрий чмокнул мудрого доктора в щечку, и поспешил на выход.
— Что-то долго тебя эта бабка принимала, — спросила Ольга. — Что не дала больничный, не поверила?
— Да нет, бабушка хорошая, просто интересовалась здоровьем матери, родных всех вспомнили, знакомых.
— На сколько она дала больничный.
— На неделю, но обещала продлить еще. Хоть на год.
— Это хорошо.
Уже в машине Юрий рассказал Ольге про все, виденное им из окна.
— Да, они так нам все испортят, — озаботилась Малиновская.
— Мне тут кое-что пришло в голову, — сказал, закуривая, Юрий. — Но надо подключить мужиков. Поехали к нам, в третье отделение.
ГЛАВА 37
Он лелеял этот план все три дня его плена.
По длинной, как жизнь аксакала, улице Крымской шли два милиционера. Один, невысокий, щуплый, с погонами прапорщика, и остроносой мордочкой, был местный участковый, Андрей Мысин. Второй, плотный, чуть с избытком полноты, с растущими как-то вперед зубами, был его начальник, Виктор Демин.
— Про Витьку ничего плохого сказать не могу, — рассказывал Мысин. — Вечно был какой-то заполошный, озабоченный, все время куда-то опаздывал. Но так, вообще, безобидный мужик.
— А Михаил?
— Этот тип еще тот. Он крутой! Любит показать свою крутизну. Года два назад он тут троих мужиков отхерачил, как стоячих, а там мужики здоровые были. У них претензий потом, правда, не было, так что дело закрыли. С нервами у него не в порядке. Как психовать начинает, так лицо багроветь начинает, руки трястись. Кто-то говорит, что это от контузии. Он и в Афгане был, и в Чечне. Там и подорвался в БМП, с тех пор чуть не в себе.
Они подошли к дому, где рядом с воротами стояло с пяток машин самых разных моделей, остановились докурить сигареты. В это время в калитке дома показался сам Михаил Пахарь, с круглолицым, полным человеком.
— Ого, знаешь это кто? — спросил Демин напарника.
— Нет.
— Это Васин, начальник СМУ-5.
— И что? — не понял прапорщик.
