Рудольф взял стакан, понюхал его, посмотрел на свет и с сомнением покачал головой.
– Могу только сказать, что здесь была вода. И, возможно, что-то еще, яд или какое-то снотворное… Но я не пророк, – промолвил он и поморщился.
Амалия подошла ближе. Итак, план претворяется в жизнь. По-видимому, уже все свидетели смерти кронпринца устранены, кроме одного человека – того, кто и затеял все это. Интересно, какова будет официальная версия гибели Альберта Хофнера? Самоубийство? А что, вполне логично: потерял любимого брата и с горя наложил на себя руки…
– Нет! – выпалил Рудольф, тряся головой. – Нет, нет! Я хорошо знал Альберта, он был последний человек на свете, который стал бы кончать с собой!
Амалия не успела даже удивиться, до чего одинаково направлены их мысли. Впрочем, следующая фраза, которую произнес немецкий агент, тоже выражала то, что баронесса лишь собиралась сказать.
– Так, довольно, – скомандовал Рудольф. – Уходим отсюда.
Он повернулся к двери, и внезапно Амалия услышала сухой щелчок.
Очень, очень знакомый звук! Просто в своей новой, мирной жизни баронесса давно его не слышала.
Возле двери стоял граф Эстергази и трясущейся рукой держал револьвер, который был нацелен в голову Рудольфа. Щелчок, который уловил чуткий слух Амалии, был звуком отведенного курка.
– Так, значит, все-таки вы… – пролепетал богемский граф с хорошо разыгранным ужасом. В то мгновение он больше не походил ни на бульдога, ни на изысканного придворного. – Вы убили его! Как и всех остальных!
Глава 42
Прежде чем ошарашенный Рудольф успел предпринять какие-либо действия, баронесса Корф показала себя во всей красе.
– На помощь! – закричала она так, что ее было слышно, наверное, снаружи виллы, носящей чарующее название «Грезы». – На помощь, Ваше величество! Убивают! Алексей! Кто-нибудь! На помощь!
Эстергази дернулся, но не осмелился выстрелить. Фортепианный аккорд оборвался на середине – значит, Амалию услышали.
– Вы сумасшедший, – твердо произнес Рудольф, глядя в лицо графу и держась так, чтобы максимально загораживать собой Амалию (если немецкий кузен и был создан из дерева, то определенно из самого лучшего). – Зачем вы это сделали?
– Сделал что? – Эстергази облизнул губы.
– Убили их. Неужели вы думали таким образом скрыть истинные обстоятельства гибели принца Руперта?
И тут Эстергази рассмеялся тихим, сипловатым смешком, от которого у Амалии по коже пошли мурашки.
– Ах, Рудольф! – воскликнул он почти весело, хотя его щеку корежил и дергал нервный тик. – Мы же прекрасно знаем друг друга! Кого вы хотите обмануть? Ее? – Он кивнул на Амалию. – Она потом будет свидетелем, который подтвердит вашу невиновность? – Рудольф открыл рот. – Поймите, да я уже давно обо всем догадался! Не так давно, как стоило бы, но… Ведь именно вы убиваете моих людей, потому что вам дан такой приказ! Да, да! Ведь письмо нигде не появилось, нигде не всплыло… Что же, вы думаете, я совсем глупец? Конечно, оно у вас! Баронесса Корф вам помогала? Фрау Разоровски столкнула в море она? – Наконец-то Амалия узнала, как на самом деле звали мадам Карнавале. – А потом появились вы, Рудольф! И сразу же все началось! Сначала Селени, который знал слишком много. Потом доктор Брюкнер, а затем вы убили Карела Хофнера. Но я только тогда понял, почему вас подослали ко мне, почему вы все время вертитесь вокруг! – Рука, державшая револьвер, задрожала еще сильнее. – И теперь Альберт! А следующим должен быть я? Не так ли, Рудольф? Потому что я слишком много знаю, потому что я знаю, что на самом деле случилось в королевском замке в тот субботний вечер? А, Рудольф?
– Послушайте, господин граф, – проговорил немец, изумленный потоком чудовищной лжи, – не надо приписывать мне свои подвиги. Как, интересно, я мог убить Карела, когда все видели, что он выстрелил в себя?
– Вот этого-то Альберт и не мог понять! – задорно выкрикнул Эстергази. – Никак не мог! А я понял! Понял, как только Альберт упомянул, что его брат чувствовал себя отлично до того, как выпил воды из вашей фляжки. А потом он вдруг ни с того ни с сего прострелил себе голову. А все вы, Рудольф, вы отравили его какой-то дрянью… наверняка той же самой, которой сейчас убили Альберта. Да, Карел был отравлен, он забыл, где находится, забыл, что это дуэль. Ему было плохо, он не сознавал, что делает. И, конечно, со стороны все выглядело как неловкость, как ужасная ошибка. Но вы зря думали, что меня можно обмануть! Я сразу же стал вас подозревать, Рудольф фон Лихтенштейн!
– Что здесь происходит? – В комнату вошла королева Елизавета в сопровождении герцогини Пражской и Алексея Нередина.
Завидев труп на кровати, фрейлина ахнула и отшатнулась. Королева, изменившись в лице, обернулась к Эстергази:
– Граф, что с вами? Зачем у вас оружие?
– Государыня! – вскрикнул Эстергази, делая попытку отвесить поклон, что получилось у него довольно неуклюже, так как в руке он по-прежнему держал револьвер. – Меня хотят убить! Вот этот человек и его сообщница злоумышляют на мою жизнь! Они… они…
Граф дернул рукой, и револьвер с грохотом выстрелил. Пуля пролетела возле головы Елизаветы, расколола вазу и ушла в стену.
В следующее мгновение Нередин и Рудольф с двух сторон ринулись на безумца. Фрейлина пронзительно кричала, Елизавета застыла на месте как каменная. На шум прибежал доктор Шатогерен, который только что приехал проведать свою пациентку и не успел даже стряхнуть пыль с сюртука. И без помощи Рене двум мужчинам вряд ли удалось бы сладить с графом: тот сопротивлялся отчаянно и сделал попытку укусить Рудольфа за запястье. Наконец Алексей вырвал у него револьвер, а Рудольф и доктор заломили Эстергази руки.
– Ваше величество! – кричал граф, задыхаясь. – Они убьют меня! Смилуйтесь, ради бога! Они уже убили всех, всех… всех! Всех, кто знал, что на самом деле произошло с вашим сыном! Потому что все, что вам говорили, неправда, неправда, неправда! Вы ничего, ничего не знаете!
Елизавета страшно побледнела и пошатнулась. Фрейлина бросилась к ней, но королева отстранила ее.
– Отпустите его! – велела королева хриплым голосом. – Говорите, граф. Так что произошло с моим сыном? Говорите и ничего не бойтесь!
Эстергази рассмеялся:
– Вот, Рудольф! Видите? У вас не получится переиграть меня! Потому что я расскажу правду, расскажу без утайки, и пусть все знают, что произошло на самом деле! Каша заварилась из-за французской девки, которую звали Мари Эвремон. Ее мать любила величать себя графиней и прибавляла к фамилии частицу «де», но сама была незаконнорожденная, да и дочь недалеко от нее ушла. Мари была знакома с дочерью герцога Савари, которая вышла замуж за графа Фекете и перебралась в Богемию. Там у графини с кронпринцем начался роман, и они решили, что им нужна ширма, чтобы никто не мешал встречаться. И на роль ширмы графиня выбрала Мари, про которую все знали, что она неразборчива в связях и вообще готова влюбиться во всякого, с кем станцует хоть один танец…
– Ваше величество, – в смятении пробормотала герцогиня Пражская, – граф Эстергази явно болен. Может быть, стоит обратиться к врачу? Что он говорит про его высочество… про вашего дорогого покойного сына!
– Молчите! – крикнула Елизавета с такой яростью, что зазвенели хрустальные подвески на люстре. – Продолжайте, граф. Слово королевы, я никому не дам вас в обиду. Говорите!
– Я продолжаю, Ваше величество… – промолвил Эстергази со змеиной улыбкой. – То, что было дальше, вам известно: его высочество влюбился в ширму! Она была противоположностью графине, была противоположностью его жене Стефании – тихая, кроткая, милая девушка, которая никогда ничего у него не просила, никогда ничего не требовала. В своих дневниках он писал, что она единственный человек на свете, который его понимает… Но по рождению Мари была никто! Ее даже не на все придворные балы допускали,
