— Наверное, собак.
— Когда-нибудь обращали внимание, что собачники предпочитают кофе, а кошатники — чай?
Гурни не считал это темой, достойной размышлений. Клайн жестом пригласил его в свой кабинет, жестом же указал на современный кожаный диван, а сам уселся в кожаное кресло в том же стиле, стоявшее напротив. Их разделял низкий стеклянный столик. Улыбка сошла с его лица, и теперь он смотрел, пожалуй, даже слишком серьезно.
— Дэйв, я хочу сказать, что мы очень счастливы, что вы согласились нам помочь.
— При условии, что для меня найдется подходящая роль.
Клайн непонимающе моргнул.
— Распределение полномочий — непростая задача, — пояснил Гурни.
— Согласен как никогда. Давайте я буду до конца откровенен. Как говорится, раскрою вам карты.
Гурни подавил гримасу и вежливо улыбнулся.
— Я знаком с людьми из Нью-Йоркского управления, и они о вас крайне лестно отзывались. Вы были ведущим следователем в нескольких крупных делах, расследования держались на вас одном, но когда наступало время пожинать лавры — вы их всегда уступали кому-то другому. Поговаривают, что у вас был самый большой талант и самое маленькое эго во всем управлении.
Гурни улыбнулся не столько комплименту, который, как он понимал, был хорошо продуман, а выражению лица Клайна, который не смог скрыть удивления: как можно не желать славы?
— Мне нравится работа, но не нравится быть в центре внимания.
Клайн сощурился, словно пытаясь распробовать какое-то незнакомое блюдо.
После длительной паузы он подался вперед:
— Скажите мне сами, как вы видите свое участие в расследовании?
Это был главный вопрос. Гурни взвешивал возможные ответы всю дорогу от Уолнат-Кроссинг.
— В качестве консультанта-аналитика.
— Что это подразумевает?
— Команда бюро расследований занимается сбором, обработкой и хранением улик, допросом свидетелей, составлением рабочих версий и построением предположений касательно личности, мотивов и дальнейших возможных действий убийцы. Мне кажется, я могу помочь с последним.
— Каким образом?
— Мне всегда лучше всего удавалось собрать разрозненные факты в сложном деле и сложить их в разумной последовательности.
— Сомневаюсь, что это единственное, в чем вы отличались.
— Другим лучше удается допрос свидетелей, сбор улик…
— Например, обнаружение пули, которую никто другой не знал, где искать?
— Это была просто догадка. Обычно в каждой отдельной сфере расследования есть кто-нибудь талантливее меня. Но когда речь заходит о том, чтобы увидеть общую картину, отличить важное от неважного, — это моя работа. На деле я не всегда оказывался прав, но я был прав достаточно часто, чтобы это имело значение.
— Значит, у вас все-таки есть эго.
— Можно и так сказать. Я знаю, где мои возможности ограничены, но достоинства свои тоже знаю.
Он также знал после долгих лет допросов, как определенные типы людей реагировали на определенный подход к разговору, и сейчас не ошибся насчет Клайна. Судя по его взгляду, ему стало спокойнее, как только Гурни налепил ярлык на свое качество, которое тот столь мучительно пытался уловить и сформулировать.
— Давайте обсудим вознаграждение, — сказал Клайн. — Я думаю о почасовой ставке, которую мы обычно предлагаем консультантам. Могу предложить вам семьдесят пять долларов в час плюс компенсация расходов в пределах разумного, начиная с этого момента.
— Меня это устраивает.
Клайн с важным видом протянул ему руку:
— Рад возможности посотрудничать. Эллен уже собрала пакет документов — анкеты, аффидевиты, подписка о неразглашении. Если захотите почитать их, прежде чем подписывать, это может занять какое-то время. Она проводит вас в свободный кабинет. Какие-то детали нам надо будет обсудить уже по ходу работы. Я буду лично сообщать вам о любых сведениях, поступающих из бюро расследований или от моих людей, и я буду приглашать вас на встречи, подобные вчерашней. Если вам понадобится поговорить с кем- то из команды расследования, организуйте это через мой офис. Общение со свидетелями, подозреваемыми, любыми другими людьми — точно так же, через мой офис. Согласны?
— Да.
— Вы словами не разбрасываетесь. Я тоже. Теперь, раз уж мы работаем вместе, позвольте у вас кое-что спросить. — Клайн откинулся в кресле и сложил пальцы башенкой, выдерживая многозначительную паузу. — Зачем человеку сперва стрелять в жертву, а потом наносить четырнадцать колотых ран?
— Такое количество ударов обычно говорит либо о припадке гнева, либо о попытке имитировать припадок гнева. Само число ударов, вероятно, ничего не значит.
— Но его сперва застрелили…
— Это говорит о том, что целью нанесения последующих ран было не убийство.
— Не понимаю. — Клайн наклонил голову набок.
— В Меллери выстрелили с близкого расстояния. Пуля попала в сонную артерию. На снегу не было следов, говорящих о том, что пистолет затем отбросили в сторону. Следовательно, убийца, по всей видимости, сперва снял с дула то, чем оно было обмотано, чтобы приглушить выстрел, и убрал пистолет в карман или кобуру, прежде чем взяться за разбитую бутылку и нанести удары жертве, которая лежала в снегу. Из раны в шее к тому моменту уже хлестала кровь. В чем был смысл этих ударов? Явно не в том, чтобы убить жертву, которая к тому моменту и так была мертва. Нет. Мотивом убийцы было либо сокрытие следа пулевого ранения…
— Зачем? — спросил Клайн, наклоняясь вперед.
— Я не знаю зачем. Это просто вероятность. Но более вероятно, исходя из содержания записок, которые получал Меллери, что действие с битой бутылкой имело какое-то ритуальное значение.
— Думаете, он сатанист? — Выражение ужаса на лице Клайна плохо маскировало предвкушение потенциального медийного ажиотажа.
— Сомневаюсь. Записки кажутся сочинениями безумца, но мне не кажется, что автор был не в себе. Я употребил слово «ритуальный», потому что думаю, что для убийцы было важно совершить убийство особенным образом.
— Воплощение фантазии о мести?
— Например, — кивнул Гурни. — Он был бы не первым убийцей, потратившим много месяцев или даже лет на планирование мести.
Клайн засомневался:
— Но если ключевой момент убийства состоял в нападении с битой бутылкой, то зачем он стрелял?
— Мгновенное обездвижение. Он хотел, чтобы у него получилось наверняка, а выстрел надежнее битой бутылки, если ты хочешь обездвижить жертву. Он потратил столько времени на планирование преступления, что не хотел, чтобы что-то пошло не так.
Клайн кивнул и сменил тему:
— Родригес уверен, что убийца — кто-то из гостей.
Гурни улыбнулся:
— И кто же?
— Он еще не готов это огласить, но именно на это делает ставку. А вы не согласны?
— Не сказать, чтобы это было совсем невероятно. Гости живут на территории института, и, следовательно, все они находились если не на месте убийства, то в достаточной близости. Это, безусловно, странные люди — не чуждые наркотиков, эмоционально нестабильные, как минимум один из них имеет связи
