времена оставили после себя его многочисленные бывшие девушки, чтобы пометить территорию. Но больше всего меня ставит в неловкое положение, и именно из-за этого я вынужден не брать с собой Клаудию, это фотография Дж. М. Барри, Карло ее увеличил до огромных размеров, и это фото во всю стену висит над его кроватью. Меня от нее просто трясет. Я понимаю, что Питер Пан — его миф, и я сам тому живой свидетель, что всю жизнь он был его мифом, с самого детства, еще до того, как он посмотрел фильм, его воображение поразила иллюстрированная книжка «Питер Пан в Кенсингтонском саду», тетя Дженни подарила нам ее на Рождество (по правде говоря, тетя Дженни подарила эту книгу мне, и мне она тоже очень понравилась, но и то правда, что он на ней просто зациклился), я могу еще понять, что решение назвать свою фирму «Барри», перенеся свое поклонение маленькому плуту, летающему по ночам, на его создателя, сыграло не последнюю роль, так как все это дело неожиданно приобрело глубокий смысл — в особенности, в мире моды, капризном и пустом, — я ценю его логику, признательность, верность мифам своего детства, и все это я еще могу понять, но ту фотографию я просто не перевариваю: по ночам она мне спать не дает. На ней изображен Дж. М. Барри, ему в ту пору не было еще и пятидесяти лет, но уже тогда он выглядел до неприличия старым. Луг. Дж. М. Барри играет в Капитана Хука с одним из усыновленных им сироток — на самом деле он его просто сцапал, крепко, как крючками,
— Знаешь, о чем я подумал… Зачем ты повесил ту ужасную фотографию над кроватью?
— Фотографию Барри?
— Да.
— А что в ней ужасного?
— Да ладно тебе, она жуткая. Почему ты ее не снимешь?
— Уже снял.
— А-а. Когда?
— Может быть, год назад. Нет, меньше, в феврале. Когда Нина мне заявила: «Или я, или она».
— Вот как. Тогда женись на ней. Это самая здравомыслящая девушка из всех, что у тебя были. Как она?
— Мы расстались.
— Нет!
— Да.
— И когда?
— Да уже около месяца.
— Так ты снова повесишь ту фотографию над кроватью?
— Нет.
— Ну и слава богу.
— Послушай, у меня такая новость, такая потрясающая новость. Угадай, кто был на ужине со мной вчера вечером.
— Кто же?
— Угадай.
— Мужчина или женщина?
— Женщина. Давай, чего ты! Давай, только по-крупному.
— Я с ней знаком?
— Можно сказать, что да. Ты ее видел.
— …
— Ты видел ее при очень-очень уникальных обстоятельствах, скажем так.
— …
— Можно сказать, незабываемых.
— Послушай, у меня нет ни малейшего понятия. Кто это?
— Одна из тех двоих, что мы спасли в Роккамаре[48].
— Да ты что! Твоя или моя?
— Моя.
— И кто же она такая?
— Она владеет выставочным залом здесь, в Милане. Погоди… Франча, что ли? Людовика, или нет, Федерика, да-да, точно, ее зовут Федерика Франча.
— Да как ты только ее узнал? А я вот не знаю, смогу ли узнать свою?
— Нет, я ее не узнал.
— Это она тебя узнала?
— Не угадал.
— Так как все произошло?
— В том-то и дело, что случилось все просто фантастически. Мы разговаривали о тебе и…
— Как это обо мне?
— Как видно, ты уже стал очень известной личностью, с тех пор как здесь пристроился. Они меня буквально забросали вопросами, я бы сказал, что высшее общество в этом городе следит за твоей персоной с огромным любопытством.
— Да что ты, на хрен, такое говоришь?
— Говорю, что они только о тебе и трепятся. Та владелица выставочного зала обо всем и догадалась, именно она связала наши фамилии, разумеется, раньше, чем всплыла наружу вся эта история с их спасением, и спросила меня: «А вы случайно не родственник некому Паладини, директору 4-го Канала, который, с тех пор как умерла его жена, весь день ждет у школы, когда его сын выйдет после уроков?» — я ей тогда и отвечаю, что мы братья, и тут уж я постарался внести ясность в искаженную информацию в отношении телевизионной сети и Клаудии, я думал, что все этим и кончится, но они под предлогом выразить восхищение тобой (искреннее, и я бы даже сказал романтическое, у женщин, а мужики, конечно, слегка им подыгрывали) стали засыпать меня вопросами о тебе, о Ларе, о Клаудии с таким каким-то нездоровым любопытством, что мне даже стало противно. Вот тогда, сам не знаю почему, вместо того, чтобы заявить им всем, что мне бы не хотелось говорить на некоторые темы (и, между прочим, некоторые подробности даже мне неизвестны, например, как называется эта школа, или кто по национальности няньки Клаудии), я и подумал: «а не пошли бы вы все на три веселых буквы, я вас сейчас всех и сражу наповал», и рассказал им, как все на самом деле произошло, рассказал настоящую, дикую историю о том, что случилось тем утром, потому что они действительно ничего не знали. Вот так, я им все и рассказал, понимаешь? Как мы рисковали жизнью, спасая тех двоих баб, пока их друзья смотрели с берега, как они тонут, что, в конце концов, никто нам даже спасибо не сказал, а когда мы вернулись домой, Лара уже умерла. Я все рассказал, чтобы
