Морская сила(Гангутское сражение)

—    Есть малость, — усмехнулся Скляев, — но дело он, из прочих иноземцев, знает превосходно.

Вдвоем они прошли вдоль пристани к шняве «Лизетта».

Строил ее Скляев по чертежам Петра и гордился совершенством формы корабля.

— Пожалуй, «Лизетта» обгонит «Мункер». Неде­лю назад пробовали ее вдоль реки, лихо идет на вол­ну, лавирует складно. — Скляев вдруг захохотал. — Надо же такую красавицу чучелом обозвать.

Апраксин тоже от души посмеялся, вспомнив, что царь назвал шняву по имени своей любимой со­бачки, из которой по ее кончине приказал изгото­вить чучело…

Из Адмиралтейства Апраксин на небольшом одно­мачтовом паруснике — верее сходил на верфь в Новую Ладогу, а оттуда в Олонец.

С покрасневшими от бессонницы глазами Гаври­ла Меншиков обустраивал линейный корабль. Помо­гал ему и присматривал управитель верфи Федор Салтыков.

—    Государь уже окрестил его «Пярнов», — сооб­щил он Апраксину.

—    Ведомо мне, не только твой детинец, еще два крестника таких же, на пятьдесят пушек, в Адмиралтействе стоят, «Выборг» и «Рига».

Царь распорядился назвать первые линейные ко­рабли именем крепостей, взятых у шведов в эту кам­панию.

Осенью адмирал крейсировал на новом флагмане «Рига». Эскадра ходила к Выборгу, на меридиане Гогланда шведов не обнаружили.

—    Видать, Ватранг удила закусил, — посмеивал­ся Апраксин, обращаясь к Крюйсу, — на будущее ле­то небось злее станет. Нынче у него последнюю базу в Ревеле отняли.

—    Как ни крути, а ему теперь к нам незаметно не подобраться, — согласился Крюйс, — на Котлине можно присматривать стоянку.

—    Погоди, чай, объявится, о том государь уже хлопочет.

Как обычно, флот ушел на зиму в устье Невы, в ее многочисленные протоки и рукава.

Накануне Рождества у генерал-адмирала Апрак­сина собралась компания: Крюйс, Боцис, брат Петр, Шереметев, приехавший из армии Брюс. Веселье за­теял Федор Матвеевич. Во-первых, праздновали «графское звание» братьев Апраксиных. В этом же го­ду царь пожаловал в графы и старшего Петра. Потом нашелся повод обмыть царские подарки за взятие Вы­борга: шпагу, усыпанную алмазами, и золотой ста­кан. Трижды заставили владельца опорожнить ста­кан с водкой…

Балагурили о разном, но часто заговаривали о предстоящей войне с турками.

—    Слышь-ка, из Стамбула Толстой пишет, Нуман-пашу Карла подкупает, а Карле деньгу французы выдали, — не спеша рассказывал умудренный Шере­метев. — Султан хорохорится, с крымским ханом вместе грозятся напасть в одночасье.

—    Государь-то их не боится, а Карла, видать, по­забыл, кто Полтаву воевал, — мурлыкал запьянев­ший Брюс.

—    Так-то оно так, — согласился Апраксин, — токмо ежели воевать, по-умному надобно.

—    Как же? — заинтересовался Шереметев.

—    А как присоветовал в свое время патриарх Досифей, Борис Петрович. Я-то помню. Воевать турка надобно через Крым. Один рог в наших руках, Таганий. Другой в Очакове, там ты крепостцы недалече воевал, тоже рядом. Рога обломаем, пойдем на хана. Возьмем Крым, кораблики помогут с Азова, — счи­тай, Черное море у нас под пятой.

Шереметев встрепенулся:

—    И то дело говоришь, ан государь по-другому толкует.

—    Как же?

—    Шафирка да Рагузинский, твой приятель, все уши прожужжали ему, надобно, мол, иттить прямо к Царьграду. Там и валашские князья, и Кантемир, славяне под турком, ждут царя не дождутся.

—    Опасно сие, места незнакомые, чем войска кор­мить, далече от баз-то в чужой стороне, — озабоченно потирал подбородок Апраксин.

—    И я к тому же ему молвил. Слухать не желает, ты ево знаешь. Порешил — отрубил.

Крепкий лед сковал Неву и Финский залив в ка­нун нового, 1711 года. Наконец-то бояре и вельможи облегченно вздохнули. По ледяному насту помчались легкие санки и возки на Васильев остров. Прекрати­лась наконец-то маята, установленная царем, пере­правляться через Неву только на лодках.

Сумрачным вечером вернулся Петр из Адмирал­тейства в свой домик на берегу Невы. В небольшой прихожей его ожидал гонец от русского посла в Ос­ манской Порте.

Раздеваясь, царь подумал: «Никак, поди, турки мир порушили».

«Наскоро доношу, — видимо, в спешке писал Тол­стой, судя по каракулям, — что турки по многим советам утвердили короля шведского ныне отпус­тить вскоре со многими татары через Польшу…и войну с нами начать нынче через татар, а весноювсеми турецкими силами, понеже во все свое государ­ство указы разослали вчерасъ, чтобы рати все кон­ные и пешие сбирались в Бендеръ как азиатские, такирумелъские, в апреле».

Дочитав письмо, царь вскинул взгляд на гонца, а тот проговорил:

— Их сиятельство, графа Петра Андреевича сул­тан в темницу бросил, в Семибашенный замок, я едва успел ноги унести…

Отпустив гонца, Петр велел послать за Апракси­ным. Полученная «ведомость» его не удивила, он ожидал давно «турское нападение».

Вскоре после Полтавы в подтверждение мира пи­сал дважды султану, но все без ответа. Пришлось тай­но договариваться о союзе с валашским господарем Бранковичем. Обязался перейти под его руку и мол­давский господарь Кантемир. Нынче на южных рубе­жах войска настороже, Шереметеву надобно туда дви­нуть полки из Лифляндии. Карл теперь не в зачет, с ним генерально покончено на материке.

Все эти и другие мысли Петр накоротке изложил Апраксину.

— Не сумлевайся, султана мы одолеем вскорости, гренадеры наши да пушкари поднаторели со шведом. Янычары им не чета.

Настрой царя не передался Апраксину:

— С ханом-то, Петр Лексеич, не так-то просто.

Но Петр не убавил оптимизма:

— Верно говоришь. Ты и станешь супротив хана в Азовском крае и на подступах Крыма. Тебе в прида­чу калмыцкие полки конные примкнут. Наиглав­ное — отвадить турка на море. После Рождества поез­жай в Воронеж, Тавров, спускай по весне на воду все посудины до единой — и к Азову. Выходи в море. Тур­ ки наверняка эскадру пришлют к Таганьему Рогу. Надежа на тебя, выдюжишь.

Петр, шагавший из угла в угол комнаты, остано­вился у конторки, набил трубку, раскурил:

— Другая забота меня одолевает, Федя. На Балти­ке нынче против шведа мы не бойцы. Флота у нас нет. — Петр запыхтел трубкой. — Сам видишь, токмо три корабля в линию спустим на воду — «Выборг», «Рига», «Пярнов», вполовину без пушек, матросов более половины нехватка. По сути, сие пустые кузова на воде. А у шведа четыре десятка таковых грозных супротивников. Нам с ними тягаться на море не подсилу, а придет время, сего не миновать. Стокгольм-то за морем, быть может, сей град воевать станем.

Апраксин и сам нет-нет да подумывал, что не век же отсиживаться в устье Невы.

— Так-то оно так, государь, токмо догонять шведа на море споро не получится, каждому кораблю в ли­нию не менее двух-трех годков для строения потреб­но. Бона, «Полтава» второй год на стапеле, а конца-края работам не видать. А экипажи сплотить на воде?

Кампания уйдет.

Петр, слушая Апраксина, почему-то улыбнулся:

— И я о том же толкую, Федя. Надобно, штоб за шведом угнаться, готовые корабли иметь. Того для надумал послать в Европу Салтыкова, торговать у ан­гличан или голландцев суда воинские. Как мыслишь, одолеет он такую ношу?

Лицо генерал-адмирала как бы выразило согла­сие, но брови поднялись, на лбу собрались морщинки.

— У нас, Петр Лексеич, подобных Салтыкову умельцев по пальцам перечесть, Скляев да еще Вере­щагин. Семь годов он в Олонце правит верфью. Под его началом англичане да голландцы. Поди, сот­ню судов в строй поставил. Жаль отпускать. — Апраксин перевел дух. — Да что поделаешь, лучше него для такого дела не сыскать. Умен, дело знает доско­нально да и языками европейскими владеет. Петр положил руку на плечо Апраксину:

— Сам ведаю, первейший он корабельный мастер. Одначе и то время не терпит. Да и верный он делу на­шему, не всякому доверишь. Вели-ка послать кого на Олонец за ним.

Олонецкую верфь на речке Свири меж собой плот­ники величали Лодейным Полем. Такое прозвище по­лучило и небольшое городище, где жили мастера, подмастера, плотники, кузнецы и прочие промыш­ленные люди. За восемь лет уклад жизни здесь усто­ялся. Стапеля не пустовали; спустив судно на воду, следом закладывали то ли фрегат, то ли шняву, а бо­лее всего галеру. Эти легкие на подъем весельные су­да являли грозную силу в финских шхерах. В про­шлом году со стапелей сошел первый на Балтике ли­нейный 50-пушечный корабль. Мастеровые люди тру­дились на верфи с огоньком, благо их управитель, Фе­дор Салтыков, относился к ним заботливо. Жили они в добротных избах, жалованье получали исправно. Особняком поселились иноземцы, но и они не кичи­лись, уважали управителя за знание дела и сметку.

После Рождества ранними сумерками из Петер­бурга примчался на санях посланец от генерал-адми­рала:

— Их сиятельство требуют вас без промедления к себе. Велено без вас не отъезжать.

По дороге Федор размышлял, с чего бы это он сроч­но понадобился в зимнюю пору. Вроде бы на верфи все исправно, все ранее срока вершится. Неужто навет какой? Не Кикина ли, давнего завистника?

Таким же туманным, морозным утром сани оста­новились у дома генерал-адмирала.

Апраксин встретил приветливо, но загадочно улы­бался. Угостив Федора чаем, повез его к царю.

Еще раз расспросив о прошлой поездке Федора за границу, о делах на верфи, Петр без околичностей объявил:

— Поедешь тем же путем по верфям, в Гамбург, Амстердам, Лондон, куда еще сподобишь. Осмот­ришься, суда отберешь исправные, ладной пропор­ции, одначе величиной не менее полсотни пушек или того же порядка. Приторгуйся по цене, отпишешь мне и жди указу. Деньгу получать будешь у Куракина в Гааге. О всем том обустраивай тайно, через подстав­ных лиц, дабы англичане, тем паче шведы прежде

времени не учуяли.

Петр подошел к Салтыкову, прочитал в глазах его некоторую грусть, переменил тон: