– Хорошо. Скажи Топ-Гару, что собираешься делать. И главное – не попади под мой меч.
– Спасибо, мастер, – радостно ответил Такеши и исчез.
Преследователи перешли на рысь. Теперь Ал-Тор мог ясно разглядеть человека, командовавшего отрядом. Боль утраты, обида, злость – все это смешалось в сердце юноши, заставив и без того горячую кровь закипеть так, что поднявшийся на карниз Топ-Гар испуганно отступил, увидев, как Ал-тор в бешенстве грызет зубами боевую перчатку. Стальные пластины ранили губы юноши, но он не замечал этого.
Сотник махнул рукой и быстро спустился вниз. Колонна быстро приближалась. В задачу кузнеца и его десятка входило привести в действие ловушки так, чтобы отрезать преследователям путь к отступлению. Остальные вооружились арбалетами и приготовились уничтожать любого вырвавшегося из боя.
Колонна быстро приближалась, но Ал-Тор продолжал стоять на карнизе в полный рост. Он не собирался прятаться. Карниз, на котором стоял юноша, нависал над самой тропой. Чтобы увидеть Ал-Тора, преследователям достаточно было поднять головы. Но они ехали, уставившись на тропу.
Место для засады было выбрано грамотно, по всем правилам военной науки. Уступ скалы плавно изгибался, пряча за огромными валунами широкую, ровную площадку, упиравшуюся в кромку прибоя. Напротив изгиба скалы, ровно через один длинный выпад, словно превратные столбы, стояли восемь ровных, как речная галька, валунов. Дальше шла россыпь крупных камней, перебраться через которые мог только пеший, да и то с огромным трудом.
Колонна быстро перестроилась в боевой порядок, и тайная стража въехала на площадку, опустив пики и обнажив мечи. Как только на площадку втянулись последние всадники, сработала первая ловушка. С вершины утеса посыпались камни, каждый из которых был величиной с конскую голову.
Камнепад вызвал сумятицу в рядах преследователей и наглухо перекрыл выход в степь. Следом за камнями, на головы стражников обрушились сухие бревна. Две седмицы ветераны собирали по берегу моря плавник. Все, что можно было использовать как метательное оружие, было сохранено. Остальное сожгли.
Бревна были запущены при помощи метательных машин. Дальше в дело должны были вступить лучники и арбалетчики, но приказ Ал-Тора остановил их.
Неожиданно над пляжем прозвучал непередаваемый дикий вопль. Ни одно живое существо не могло издавать такие звуки. Но почти сразу же стражники убедились в обратном.
На чистый морской песок пляжа, завывая, как проклятая душа, свалилась неимоверно огромная фигура со странной пикой в руках. Но, несмотря на свои габариты, пришелец легко взвился в воздух и, влетев прямо в середину растерявшейся полусотни, принялся колотить и без того перепуганных лошадей древком пики, внося еще большую сумятицу и заставляя бедных животных сбрасывать своих седоков.
Сообразив, что в столь ограниченном пространстве лошади только мешают, барон заорал, надсаживаясь и перекрывая грохот, лязг и неистовое конское ржание:
– Спешиться! Бросьте коней, болваны! Все на землю, быстро!
Команда барона была услышана. Полусотня кое-как спешилась и ударами плетей отогнала лошадей в сторону. Перепуганные животные отбежали к самой кромке прибоя. Им здорово досталось, и теперь весь табун старательно держался подальше от всего этого людского безобразия.
Барону с трудом удалось восстановить в отряде какое-то подобие дисциплины. Стоны раненых и контуженых смешивались с руганью и криками десятников. Наконец, собрав свое потрепанное войско, барон смог осмотреться и оценить ситуацию.
Перед жалким подобием строя стоял всего один человек. Огромный, в странной одежде и так же странно вооруженный, он создавал впечатление человека, от которого стоило держаться подальше. Что-то во внешности толстяка заставило барона насторожиться. Где-то он уже видел подобное лицо. Вот только где? Этот вопрос так встревожил барона, что он просто не мог не удовлетворить свое любопытство.
– Где я мог видеть твое лицо, воин? И вообще, кто ты такой? – спросил барон, нимало не заботясь о правилах приличия.
– Кто я такой, теперь уже не важно. А вот насчет того, где ты меня видел, можно сказать так: нигде.
– Но я точно знаю, что такое лицо я уже видел, – растерянно возразил барон.
– Верно. Ты видел такое лицо. Только женское, – мрачно усмехнулся воин, и в мозгу барона сверкнула молния понимания. Теперь все кусочки мозаики встали на место.
Островитянка. Вот чье лицо вспомнилось барону. Вот ради чего они полезли в запретный сад. Вот кого они похитили из сераля. Но это было еще не все. Островитянин не мог знать, где ее держали, как и не мог заставить бывших гвардейцев рисковать собственными жизнями, а более того, честью ради своей цели. Гвардейцы, даже обиженные отношением к ним, не пошли бы против того, кого охраняли всю свою жизнь. Что-то здесь было не так.
– Ты не главный в этой шайке. Кто же прячется за твоей спиной? Кто мог заставить гвардейцев преступить клятву? – спросил барон, напряженно вглядываясь в бесстрастное, как маска, лицо островитянина.
– Вы правы, барон, – раздался хриплый голос над головами стражников.
Моментально развернувшись, барон увидел спускающегося по узкому карнизу воина. Голый по пояс, с завязанными в конский хвост длинными черными волосами и хищным прищуром зеленых, как у рыси, глаз, по карнизу шел человек, чья голова была оценена в пять тысяч золотых.
Барон моментально оценил стать и силу юноши. Сухое, перевитое канатами мышц тело. Хищная пластика движений, уверенная походка человека, привыкшего ставить ноги так, чтобы в любой момент быть готовым нанести или парировать удар. Но самым страшным барону показалось лицо, сейчас больше напоминавшее окровавленную маску ярости.
– Похоже, сегодня нам везет. Мы не только вернем пропажу в сераль, но и заработаем хорошие деньги. – Усмехнулся барон, пряча за маской веселости внутреннюю дрожь. Он слишком хорошо знал, что может натворить этот бастард.
– Не стоит радоваться раньше времени, барон. Я еще жив и вооружен.
– Нас полсотни. А кроме того, у нас есть арбалеты, – ответил барон, делая стрелкам знак. К барону тут же подошли трое стражников с легкими арбалетами в руках. Это было новое оружие. Из этих арбалетов стрелок мог выпустить болт одной рукой. Стрела летела на сорок шагов, но с двадцати пробивала доску толщиной в три пальца насквозь.
Стрелки не успели даже вскинуть свое оружие. В воздухе раздался свист, и все трое повалились на песок, пронзенные длинными лучными стрелами. Барон скривился, как от зубной боли, и потянулся за оброненным оружием. В очередной раз раздался свист, и ложа всех трех арбалетов оказались разбиты тяжелыми болтами больших арбалетов.
– Вот и все, барон. Теперь вам осталось только драться. Мечи против меча, сила против силы. – Зло усмехнулся Ал-Тор, и от этой усмешки по спине барона пробежал холодок.
– Отпустите моих людей. Я буду драться с вами, – попросил барон.
– Нет, – коротко ответил Ал-Тор.
– Они не приведут подмогу, даю слово.
– Нет. И дело не в подмоге. Один из них прошедшей ночью выпустил стрелу из арбалета, убив мою мать. Я поклялся, что отсюда не уйдет никто. Вы все ответите за ее смерть.
– Значит, я не промахнулся. – Удовлетворенно кивнул головой барон. – Тогда вам тем более нужен я. Жаль только, что я попал в женщину.
– Я дал клятву. Вы все умрете. И сделаю это я, один.
– Не слишком ли смело?
– Посмотрим. Но вы, барон, умрете последним. И умирать вы будете медленно. Очень медленно.
– Бастард. Ублюдок, – мрачно выплюнул барон.
– Не трудитесь, барон. Видят боги, не я начал эту травлю. Ваша стрела лишила меня не только матери. Вы убили мечту. У вас есть минута, чтобы примириться с богами и проститься. Я жду. – Ал-Тор замолчал и обнажил меч.
На пляже воцарилась тишина, нарушаемая только шорохом волн и тихим посвистом ветра в скалах. Стражники переглянулись. Кто-то тихо зашептал молитву, кто-то обнажил меч, а кто-то лихорадочно нащупывал под кожаным доспехом кинжал.
Ал-Тор медленно поднял меч на уровень груди и мысленно воззвал:
– Теперь у меня остался только ты. Помоги мне, брат.
– Брат? Разве такое возможно? – ответил голос клинка.
– В твоей стали есть и моя кровь. Ты поможешь мне?
– Ты прав. Во мне есть твоя кровь. Что ж. Значит, бастард за бастарда?
– Да.
– Я помогу тебе, брат, – ответил клинок.
Юноша удовлетворенно улыбнулся и взглянул на стоящих на песке людей. Они ждали его. Напряженные лица, стиснутое в потных ладонях оружие. Они ждали и боялись его. Пятьдесят здоровых, сильных, тренированных мужчин боялись одного. Одного, но того, кто умудрился стать легендой, даже не достигнув полных двадцати лет.
Перед глазами Ал-Тора проплыло лицо Расула. Таким он запомнил своего приемного отца в тот памятный день на арене. Спокойным, уверенным, умиротворенным. Лицо матери, умершей у него на руках. Грустная и счастливая улыбка, которая заставила его сердце болезненно сжаться.
Чуть слышно всхлипнув, Ал-Тор вскинул меч и, бросив стражникам боевой клич, ринулся в атаку. Он прыгнул в толпу прямо с того места, на котором стоял. Карниз возвышался над пляжем на два человеческих роста, но это не стало препятствием для юноши.
Оттолкнувшись от камня, Ал-Тор сделал сальто и приземлился на ноги, как кошка. Длинный меч сверкнул в ярком солнечном свете и начал свою кровавую жатву. Уже приземляясь, Ал-Тор умудрился достать двух стражников. Горло обоих пересекла красная полоса, и бойцы упали, захлебываясь собственной кровью.
Охнув, стражники инстинктивно шарахнулись в стороны, но выучка и опыт помогли им справиться со страхом. Вскинув оружие, они бросились в атаку. Барон недаром ел свой хлеб. Стражники быстро окружили Ал-Тора, нападая с разных сторон, но не мешая друг другу. Их ставка была на количество и силу. Ни один живой человек, как бы он ни был силен и ловок, не смог бы долго орудовать тяжелым полуторником. Силам любого человека рано или поздно должен был прийти конец. Любого, но не Ал-Тора.
Для него это был не просто бой. Это была месть. Месть стражникам, сатрапу, судьбе, всему миру за всю боль и ненависть, которые ему пришлось перенести с самого детства. Он не щадил никого. И в первую очередь себя.
Гибкая фигура юноши превратилась в одно размытое пятно, а лезвие меча в сверкающую полосу. Скорость ударов была такой, что кровь не успевала
