Эндри поймал на себе взгляд продавца, который постукивал большим пальцем по макушке. Бросив взгляд на наблюдателей на улице, Эндри заметил, что они оживились и подают какие-то таинственные сигналы. Он повернулся к продавцу. Тот чесал голову мизинцем. Быстрый взгляд через дверь — и Эндри понял, что остальные тоже что-то показывают.
— У нас сейчас большая распродажа лир, — рассказывал продавец Терикель.
— Великолепно, а какую цену вы просите? — спросила она, взяв инструмент, протянутый Уоллесом. — Я хочу что-то на память о Палионе. Я прибыла с Диомеды, и потому попросила своих охранников подобрать простой инструмент. Знаете, я совсем не разбираюсь в музыке.
— И я буду торговаться по поводу цены этой второсортной вещицы, — заявил Уоллес.
Продавец рассердился и начал спорить с Уоллесом. Эндри отвел Терикель в сторону.
— Госпожа, за магазином наблюдают, — прошептал он. Терикель посмотрела на улицу. Наблюдатели прятаться не умели, скрыть своего возбуждения тоже не могли.
— Ну вот они и нашли меня, — прошептала она в ответ.
— Они? Кто?
— Люди, которые должны были найти меня.
Где-то неподалеку раздался свист, и кто-то ударил в гонг.
— Хотя, вероятно, меня нашли не те.
Эндри подошел к двери и выглянул на улицу. Приближалась группа стражников. Он посмотрел в другую сторону. Подходил отряд в не меньше двух дюжин воинов в доспехах. Стоявшие напротив магазина шпионы отчаянно подавали знаки обоим, тревожно поглядывая друг на друга. Других людей на улице не было: местные жители как-то узнали о приближении стражников и спрятались в безопасных местах. Эндри подошел к продавцу, схватил его за тунику и ударил кулаком в лицо. Ошеломленный мужчина упал на пол.
— Что ты делаешь? Что ты там себе надумал? — закричал Уоллес в ужасе. — Я его за три серебряных…
— Быстро уходи через заднюю дверь.
— Задней двери нет! — раздался голос Терикель из глубины магазина. — Окна тоже.
С улицы донесся шум. Свист стрел и топот бегущих ног смешивался с криками боли и боевыми выкриками. Случайные зеваки, попавшие в перестрелку между городской стражей, ищущей Уоллеса, и подразделением Стражей Трона, преследующих Терикель, шли, шатаясь, или падали.
Терикель, Уоллес и Эндри замерли от удивления, наблюдая за битвой на улице. Численность стражников в несколько раз превосходила численность Стражей Трона, но последние являлись элитным воинским отрядом. Началась рукопашная. Стражники сражались у магазина, затем Стражи Трона оттеснили их и стали окружать. Затем они снова переместились к магазину. Видимо, командир Стражей Трона решил, что противники захватили Терикель в магазине и собирались в разгаре битвы убить старейшину из Метрологов.
Эндри снял со стены трехструнный ребек.
— Эндри, это же кража! — воскликнула Терикель.
— Да, ну и что? — ответил Эндри. — Может, я забираю его как плату за все это беспокойство!
Эндри взял еще несколько запасных струн, вышел на улицу и стал внимательно наблюдать за битвой, которая теперь переместилась на несколько ярдов к северу.
— Э-э, думаю, нам бы лучше отправиться в путь, — сказал он, маня к себе остальных.
Терикель и Уоллес присоединились к нему, и они быстро пошли прочь. Оставалось несколько шагов до перекрестка, когда из музыкального магазина выскочил продавец, размахивая руками и вопя:
— Он там, остановите его, он купил лиру!
Стражи Трона посмотрели на них и заметили Терикель, Уоллеса и Эндри.
— За нами, старейшина! — закричал Уоллес.
Стражи Трона развернулись и девять из них метнули топоры. Один всадил лезвие в череп продавца, но Терикель, Уоллесу и Эндри удалось избежать смерти. Городская стража вновь начала нападать на Стражей Трона, решив, что те отступают. Стражи Трона обратились в бегство. Терикель, Уоллес и Эндри исчезли за углом.
— Можно узнать, что все это значило? — спросил Уоллес, когда они расположились в таверне в миле от музыкального магазина, приходя в себя и переводя дыхание.
— За магазином наблюдали! — ответил Эндри.
— Они наблюдали за мной, — объяснила Терикель.
— Но продавец кричал про лиру, — возразил Эндри.
— Только потому, что ты спас меня, — сказала Терикель. — Трое выживших Стражей Трона наверняка сообщили, что у одного из моих спасителей была лира, сломанная во время борьбы. Когда Уоллес спросил о лире, продавец, скорее всего, дал сигнал кому-то, находящемуся снаружи.
— Но я видел там два отряда, сражающиеся друг против друга.
— Я чувствую себя польщенной. Они сражались за право убить меня.
Эндри повернулся к Уоллесу:
— Убери эту чертову лиру с глаз моих! — прошипел он.
— Чем займемся сейчас? — поинтересовался Уоллес, пряча лиру в рваное покрывало.
— Ну, продавец мертв, уличные шпионы тоже, — подытожила Терикель. — А стражники видели нас только на расстоянии. Если немного изменить внешность и почистить одежду, никто нас не узнает. У меня есть белые повязки на голову, как у паломников, для каждого из вас. Выдавая себя за паломников, мы сможем бродить по городу как странники и посещать странные места, не выглядя странно.
— Какие места? — спросил Эндри с любопытством.
— И насколько странные? — подозрительно осведомился Уоллес.
После обеда они посетили храмы, гробницы, памятники и другие места, где за последнюю пару тысяч лет по той или иной причине умирали святые.
— Твой акцент, он звучит как альберинско-скалтикарский, — говорила Терикель Эндри во время прогулки.
— Ну да.
— Ты давно тут?
— Со вчерашнего дня.
— Ах, да… — начала Терикель, но замолчала.
— Простите, госпожа?
— Да вчера прибыл корабль «Буйная пташка».
— Да, я приплыл на нем. Помощник плотника, вот кто я. За исключением того, что самого плотника не было.
— А ты не слишком молод для помощника плотника?
— О нет, мне уже девятнадцать. Я учился.
Терикель мало что видела из своей каюты на борту «Буйной пташки», и что бы ни случилось, она находилась в безопасности. Если ее что и беспокоило, то только волны. Однажды старейшина из Метрологов наблюдала за огромной волной, накрывшей величественную вершину Сидрагона. В течение тридцати двух дней она ела шесть раз в день в каюте капитана, и во время разговоров о холоде, трудностях и попытках удержать корабль на плаву и продолжать путь на север, хотя сносило на запад, Терикель вспоминала, как моряки жаловались на «того молодого ублюдка», помощника плотника. Он присоединился к команде перед отплытием из Альберина и почти постоянно подвергался наказаниям за различные проступки, начиная с драк и пьяных песен во время ночной вахты и заканчивая раздражающим поведением в целом.
— Ты получил двадцать пять ударов кнутом за то, что выпил ром из фляги капитана и наполнил ее жидкостью, ставшей причиной расстройства его желудка, и еще двадцать пять ударов за стычки с командой и попытку бежать с Мальдеринских островов.
— Я… вы… Как?.. я… — пробормотал, запинаясь, ошеломленный Эндри.
— Ударить офицера считаются тяжелым проступком, так что, должно быть, тебя очень ценили, раз ограничились поркой.
— Но… но как?
— В порту сейчас около пяти дюжин моряков с «Буйной пташки», и они рассказывали о путешествии, Эндри, — продолжила Терикель. — Когда-то это был единственный корабль из Скалтикара, о котором любая новость, приходящая с юга, тут же разлеталась по городу. Мельчайшие подробности не оставались без внимания. Пьяные моряки, говорившие со скалтикарским акцентом, охотно обсуждали их.
— О… ах, да.
— Не подумайте ничего плохого, Эндри и Уоллес. Я слушаю, запоминаю и собираю информацию, которую другие люди пропускают мимо ушей. Никогда, никогда не лгите мне. Если я пока не знаю правды, то все равно скоро ее выясню. Тогда буду очень разочарована.
Уоллес и Эндри одновременно вспомнили о едва стоявшей на ногах жрице, заставившей воспламениться Стража Трона. Обоим подумалось, что эти воспоминания не из самых приятных.
Уоллес от них был вообще в ужасе, поэтому он не стал возражать:
— Хорошо.
— Тогда кто ты?
— Я в бегах.
— Какое преступление ты совершил?
— Никакого.
— Это не ответ.
— Убийство.
