— Порядочек там? — Делая последнюю радиозакладку вполголоса спросил очкарик лет тридцати. — Раз, два, три…
— Нормально, — отозвался снизу, из машины Курьев.
Специалист захлопнул чемоданчик и вышел на лестничную площадку. Вместе с ним парадную тут же покинула группа прикрытия, состоявшая из вооруженных людей с подлинными удостоверениями федеральной спецслужбы.
С этого момента оставалось только ждать сообщений от тех, кто «вел» Дарью.
— Диспетчер! Это грузчики… — ожил вскоре динамик.
— Слушаю.
— У нас контакт. Мужчина.
— Приметы? — Курьев инстинктом охотника почувствовал близость удачи. Проверьте!
Но наблюдатели и сами уже сравнили оригинал с фотоснимком:
— Диспетчер, это он.
— Отлично. Держите плотно!
Вскоре последовало сообщение:
— Она что-то передала… Разделяются… Наши действия?
Можно было, конечно, продолжить работу одновременно по двум «обьектам», но Курьев не захотел рисковать:
— Переключайтесь.
— Понятно, диспетчер.
Рогова незаметно сопроводили до парадной:
— Дальше грузим?
— Нет, оставьте.
Когда Виктор сунул ключ в замочную скважину, на панели приборчика перед Курьевым вспыхнул рубиновый огонек. Завертелась лента магнитофона — в режиме записи и воспроизведения.
Впрочем, первая информация поступила не из квартиры, а с «точки» в соседней парадной. Наблюдатель сообщил:
— Хозяйка возвращается. Одна.
И лишь потом в наушниках раздались слова Виктора:
«Долго ты».
«Заждался? Помоги! Отнеси на кухню, пожалуйста».
… Силуэт у правого переднего окошка автомобиля Курьев увидел чуть позже, чем надо. Уверенная рука потянула дверцу к себе, и на сидение рядом с водительским опустился прилично одетый мужчина:
— Убери. Все равно бы не успел.
Курьев поморщился и снял палец со спускового крючка пистолета:
— Рискуете, Антон Эдуардович!
— Говорю: не успел бы…
— Я не об этом. — Курьев сдвинул наушники так, чтобы слышать собеседника, но при этом не пропустить что-нибудь важное из разговоров в квартире:
— Вдруг увидят нас вместе?
— Не увидят, — собеседник был спокоен:
— Болотов «трет» с азербайджанцами по поводу наркоты, Булыжник товарища Спиригайло поджидает…
— Зачем?
— Конкуренция, — пожал плечами Антон Эдуардович.
Они все понимали с полуслова — усевшийся рядом человек был такой же, как Курьев, только знал больше красивых, умных слов и носил рубашку с галстуком.
— Туда ему и дорога, старикашке…
— Ладно. Что там? — Антон Эдуардович показал на наушники:
— Только коротко. Самое главное.
Курьев доложил насчет Кременчуга, Светловодска и «Красной стрелы». Потом передал содержание разговора Виктора с Карлой.
— Все?
— Да. Если не считать, что он её уже второй раз по койке туда-сюда кувыркает. — Куря прислушался к ровному шороху в динамиках:
— Вот, закончили, вроде. Угомонились.
Антон Эдуардович понимающе осклабился:
— Тяжелое у тебя задание… Вредное для здоровья.
— Ничего. Пусть порезвится, недолго осталось!
Но собеседник опять заговорил серьезно:
— Потом перепишешь мне копию?
— Если получится. Сейчас все нервные стали, подозрительные — и сам Булыжник, и Валерий Николаевич. А я зазря рисковать не хочу, — честно признался Курьев.
— Тоже, в общем, верно. Значит, нервничают, говоришь?
— Да. И очень заметно.
— Чувствуют золотишко… Подожди еще, скоро этот «авторитет» расписной с господином Болотовым друг дружке в горло вцепятся!
— Послушайте… — Куря с холодной ненавистью посмотрел на окно Дашиной квартиры. — А почему нельзя просто взять эту парочку? Прямо сейчас? Жилы по одной вытянуть, пока не заговорят!
— Рано. Толку никакого не будет, я же обьяснял.
— Думаете, не расколется? — Упрямствовал Куря. — Да вы мне только его отдайте…
— Рано, — жестко повторил Антон Эдуардович. — Рано!
Потом улыбнулся одними губами:
— Подожди. Ты свое с него получишь. Сполна!
Хлопнула дверца, и Курьев снова остался один в машине.
«Даша?» — Ожили наушники.
«Что, милый?»
Голос Рогова звучал тихо, на самой грани чувствительности радиомикрофонов:
«Даша, я люблю тебя… Честное слово…»
ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ
Глава 1
— Тимурчик, ты уезжаешь куда-то?
— Да, мама…
В просторной, обставленной новой финской мебелью комнате сына царил беспорядок. Несколько костюмов были за ненадобностью разбросаны по креслам и дивану, на полу громоздилась какая-то обувь.
Вперемешку с видеокассетами лежало белье — свежее, заботлитво отутюженное материнской рукой, и грязное, требующее стирки.
Экран японского телевизора мерцая выплевывал из себя очередную порцию идиотской рекламы.
