— Делом лучше займись, — подбоченилась девушка. — Дармоедов я возить не намерена, так что впрягайся-ка в работу!
— А чего делать-то? — Немного растерялся Рогов. — Я завсегда пожалуйста, но, извиняюсь, кроме как по селектору выступить с руководящими указаниями ничего в вашем хозяйстве не понимаю.
— Тоже мне, диспетчер нашелся! — Фыркнула Даша. — Пылесос видишь? Вон, за щитом… Пропылесось ковры в купе и в коридоре, потом титан затопишь.
— А ты?
— А мне, извини за откровенность, себя надо в порядок привести. В уборную сходить, подкраситься… Проводники — они ведь тоже люди!
… В двадцать три часа с минутами фирменный поезд «Красная стрела» подкатился к перрону Московского вокзала. Репродукторы наполнили воздух звуками душещипательной мелодии, и состав замер.
Как по команде, одновременно распахнулись двери, из которых в вечерние сумерки высыпали проводники. Отерли поручни и застыли в ожидании пассажиров — вышколенные, чистенькие, с приветливыми плакатными улыбками на лицах.
А народ уже повалил к вагонам.
Привычная публика — в основном, дородные, холеные мужчины и женщины, не обремененные поклажей. Некоторые немного навеселе: оживленно прощаются, шумят, целуют друг друга и жмут руки остающимся.
Иные, наоборот — суровые, деловитые, преисполненные чувства собственной значимости. Такие широкой, уверенной походкой минуют перрон и тут же исчезают от людских глаз за распахнутой дверью.
Редкой экзотикой тут и там мелькают эстрадные знаменитости и звезды киноэкрана. Странно, они вовсе не смотрятся чужаками среди респектабельных деловых господ, придавая образу «Красной стрелы» некий шарм и дополнительную престижность.
— А это кто? В черном?
— Костя Кинчев, — подтвердила догадку Даша.
— Ни фига себе…
Виктор смиренно стоял за её спиной и таращил ошалелые глаза на шествующих мимо знаменитостей.
Знаменитости вели себя, как простые смертные, и даже время от времени кучковались на посадке, образуя перед вагонами целые созвездия. Виктор и раньше видел их, почти всех — но это происходило либо дома, у телевизора, либо в зрительном зале. А чтобы вот так, запросто…
— Добрый вечер!
— Здравствуйте.
Из-за спины здоровенного темно-лилового негритоса вынырнул Шевчук. Протер платком линзы массивных очков, достал билет и протянул Дарье. Та кивнула, мельком взглянув на пропечатанные компьютером строчки:
— Проходите пожалуйста. Пятое место…
Еле заметно поддернув джинсы, Шевчук занес ногу, чтобы исчезнуть в тамбуре — но замешкался, встретившись взглядом с Виктором. Впрочем, спустя мгновение знаменитый рок-музыкант уже был внутри.
— Что это он? — Даша обернулась к Рогову.
— Не знаю, — покачал головой Виктор.
— А вы похожи. Очень… Нет, правда!
Но Рогов предпочел отшутиться:
— Ага. Мне бы ещё очки, как у него.
Следующим к вагону приближается некто — помощник депутата. Он так и представляется, слащаво улыбаясь: помощник депутата Государственной Думы такой-то…
И зачем-то сует сначала Дарье, а потом Виктору свои визитные карточки:
— Прошу!
Виктор как-то так сразу решает набить ему морду, но подходящего случая по пути не представляется. И в конце концов, уже утром, в столице, слуга народа вместе с нею, заспанной и нетронутой, выскакивает из вагона, на ходу одергивая пиджачек…
В целом, ночное путешествие из Петербурга в Москву прошло спокойно если не считать пары разбитых по неосторожности чашек, да украденной кем-то из пассажиров льняной простыни.
А вот в соседнем вагоне, у того рослого проводника, который перед поездкой пропустил Дарью с Виктором, без приключений не обошлось, даже милицейский наряд вызывали.
Некто, перевозил в столицу деньги. И не то, чтобы сумма оказалась так уж велика, но меры предосторожности были им приняты все, что называется, «как в книжке пишут». Имелся добротный металлический кейс с кодовым замком, огромный газовый «ствол», наручники. Но вот горе — бедняга так испереживался в дороге, таких страстей напредставлял, что под утро, нажравшись для храбрости водочки до невменяемого состояния не чемоданчик пристегнул к себе, а себя самого надежно присобачил наручниками к столу.
А ключ, естественно, куда-то делся… В общем, пришлось обыкновенной ножовкой по металлу выпиливать из купе здоровенную стойку-железяку, с которой господин и удалился — впрочем, возместив ущерб и сполна оплатив причиненные хлопоты.
… По прибытии в парк отстоя, поездная бригада дружно отхохотала над инцидентом на утренней «пятиминутке» и разбрелась по своим вагонам заниматься уборкой.
Полетел в баки всяческий хлам и мусор: забытые кем-то носки, бумажки, пустая и не подлежащая сдаче стеклотара… Надсадно загудели пылесосы, загремели ведра.
— Под диваном покачественнее, — распоряжалась Дарья. — Если проверяющие припрутся, обязательно туда морду сунут.
— Понял, шеф! — Отозвался Виктор, отжимая старую половую тряпку.
Впервые за последние дни он чувствовал себя в полной безопасности. Настроение поднималось, как на дрожжах. Все вокруг радовало, доставляло удовольствие: и вид раскрасневшейся, румяной Даши с закатанными по локоть рукавами, и не похожий ни на что силует высотного здания за окном, и даже плещущаяся в ведре теплая вода.
— Слушай, может, прошвырнемся по Москве? — Спросил Рогов, когда уборка закончилась и вагон принял подобающий вид. — Любопытно, все-таки! Кремль посмотреть, Красную площадь, Мавзолей…
— А ты не был ни разу?
— Только проездом.
Даша наморщила лоб:
— В Мавзолей ты сегодня не попадешь. Суббота, народу пропасть.
— Неужели? До сих пор?
— Еще больше, чем раньше, — отмахнулась девушка. — Писали ведь, что скоро Ильича закопают, вот все и торопятся поглазеть.
— Ладно, — решил не настаивать Рогов. — К вождю мирового пролетариата ломиться не будем.
Однако, переспектива провести целый день на железнодорожных путях не прельщала:
— А как насчет того, чтобы просто прогуляться? Какую-нибудь сокровищницу культуры посетить…
— Витюша, милый! — Взмолилась Дарья. — Сходил бы ты сам, а? Я целую ночь не спала, веришь — глаза слипаются.
— Ну, во-от, — шутливо протянул Рогов. — Начинается.
— Что такое? — В голосе девушки послышалась тревога.
— Полы мыть — сам, в Мавзолей — сам, на выставку — сам… «В вагоне не практикуется» — тоже, так сказать, сам?
— Виктор! Ты меня пугаешь.
— Шучу, шучу, — Виктор выставил вперед ладони:
