Озарение накатило внезапно, вдруг:
— Все помню, сука! И как ты у Пиккельмана на столе, случайно вроде, договор с моей подписью оставил, и как ключики от машины нашел, которые старик и в глаза не видел… И как я машину неизвестно чью отбирал — тоже помню!
— Да ты что, Витек? Ты чего? — Верещал на другом конце линии перепуганный Карла. — Ты думаешь — это я? Что я мог такое?
— Ну, падла! Я только не пойму, Ян — зачем? За что?
— Подожди, не кипятись! Я приеду сейчас и все обьясню. Ты где? Адрес назови, я приеду… Так же нельзя! Я приеду…
— Не надо, — ответил Рогов и положил на рычаг трубку.
Обернулся:
— Вот, такие дела.
За его спиной тихо плакала Даша…
Глава 3
«Вот такие дела».
Лента магнитофона продолжила свой бесконечный бег, равнодушно фиксируя каждый звук, доносящийся из квартиры.
«Ну, что ты? Ну? Что?»
«Ой, Витя! Витенька…»
Аппаратура была очень качественная, поэтому голоса практически не искажались.
Снова заговорил мужчина:
«Не плачь, не надо… Ну что ты?»
«Мне страшно, Витенька,» — всхлипнула женщина.
«Не бойся. Все в порядке… У него нет АОНа, Карла не знает, откуда я звонил».
«Какой Карла?»
«Не важно… Хочешь, я сейчас уйду?»
«Нет!» — Женщина почти выкрикнула это слово.
«Они тебя не тронут… Они даже не найдут тебя, Даша. Ты только не рассказывай никому, и все будет в порядке, ладно?»
«Не уходи. Не уходи сейчас, пожалуйста!»
«Даша… Даша, милая! Даша…»
Курьев хмыкнул и поправил наушники:
— Ну-ну! Говори, родимый.
Но в следующие несколько минут установленные в квартире наверху радиомикрофоны доносили только стоны, пыхтение, скрип пружин и ещё какие-то не слишком приличные звуки.
— Во, дают, а? — Сам у себя поинтересовался Курьев и привычно поторогал шрам на щеке:
— Кролики…
Он даже почувствовал что-то вроде нормального мужского возбуждения, но без труда подавил в себе этот ненужный эмоциональный порыв. Ничего, придет его время!
Парню наверху завидовать нечего, тут ведь, как такси: счетчик щелкает, а в конце пути все равно придется рассчитаться. И чем дальше, тем дороже получается.
Сицилийцы говорят, что месть — это такое блюдо, которое следует подавать холодным.
Кстати… Под вечер действительно похолодало. Погода испортилась, начал накрапывать дождь, но это и к лучшему — меньше народу без дела шастает по улицам.
Курьев поежился, включил обогреватель:
— Так и простудиться недолго.
Машина, в которой он коротал уже не первый час, ничем не выделялась из доброго десятка ей подобных, припаркованных вдоль тротуара. Иномарка, конечно, но далеко не первой молодости… Темная, под цвет асфальта и привычной питерской погоды, с заляпанными номерами и антенной на заднем крыле.
Большое дело — мода. Несколько лет назад человек в наушниках посреди оживленной улицы вызвал бы законное недоумение прохожих и милиции. А сейчас, когда чуть ли не каждый второй горожанин не расстается с кассетным плэйером-«дебильником» ни днем, ни ночью — почему бы водителю средних лет не скоротать время ожидания под какой-нибудь «Сплин» или песенки Шуфутинского?
Для полной натуральности требовалось только время от времени потряхивать головой в такт несуществующей музыке и делать лицо попроще.
Курьев терпеливо вслушивался в стоны и поцелуи, доносящиеся из динамика. Квартиру обложили ещё до его возвращения с водной прогулки на форты — у Болотова вполне хватило людей и средств для того, чтобы плотно перекрыть наблюдением парадную с проходным двором.
На ближних и дальних подступах к «адресу» расположились мобильные группы резерва. Курьев знал расстановку сил и при желании мог связаться с любой из них, но пока необходимости не возникало.
Непосредственно в поле зрения находились только двое из задействованных в операции: коротко стриженый парень быковатого вида и девушка в кожаной куртке. Они сидели почти без движения, трогательно обнявшись под зонтиком, в окружении мокрых скамеек и луж уже часа полтора кроме них в скверике был только бронзовый грустный Пушкин.
Разглядывая парочку, Курьев с сожалением отметил, что молодежь в криминальных структурах подрастает хорошая, дисциплинированная, но без стиля и воображения. До настоящих профессионалов хотя бы ментовского «наружного наблюдения» ей ещё расти и расти.
Человек по прозвищу Куря припомнил сегодняшнюю встречу в офисе напротив Смольного. Ему даже толком не удалось доложить о том, что рассказал перед смертью полковник.
— Ясно, сынок… Потом! Это все потом.
— Когда?
— Сначала надо дельце одно до ума довести. Срочно!
Булыжник пребывал в каком-то необычном, несвойственном для него возбуждении, и Курьев даже подумал, что старый вор «под кайфом»:
— А где Валерий Николаевич?
Офис принадлежал одной из многочисленных то ли медицинских, то ли фармацевтических фирм Болотова, но самого хозяина на месте не было.
— Работает… Трудится!
— Он же сам меня вызвал сюда.
— Правильно сделал, — Булыжник вовсе не укололся и даже не обкурился анаши:
— Рогова повидать хочешь?
— Взяли? — Дернулся Куря.
— Нет. Но бабу, у которой он на хате переночевал, знаем.
Курьев побагровел:
— Говорит?
— Пока не спрашивали.
— Дайте мне её, с-суку!
Булыжник покачал головой — даже ему иногда становилось не по себе при взгляде в темные, чуть раскосые глаза собеседника:
— Рано. Вдруг вернется наш дружок?
Курьев потрогал шрам на щеке:
— Понятно… Где это? Куда ехать?
… Самое сложное было — дождаться, пока хозяйка выйдет из дому. Замок открыли почти мгновенно, ещё несколько минут потребовалось на то, чтобы «зарядить» квартиру техникой.
