КАДРИ (хрипло). Принеси же наконец! Только одну рюмочку. Неужели не осталось даже на донышке?
ИЛЬМАР. Может, лучше не надо?
КАДРИ. Для себя бережешь? Принеси! И воды не забудь. (Ильмар идет на кухню и, действительно, возвращается с рюмкой водки и стаканом воды, ставит их на диванный столик.)
КАДРИ (пьет воду). Так. А это сам выдуй. Я же вижу, что ты прямо трясешься… Лучше пей на моих глазах, чем тайком…
ИЛЬМАР (слушается): Что-то я не помню… в котором часу ушел Март…
КАДРИ (чрезвычайно спокойно). После половины шестого.
ИЛЬМАР. Половины шестого?!
КАДРИ. Ну да. Он только что ушел.
ИЛЬМАР (хрипло). Могла бы разбудить меня…
КАДРИ. Зачем? Как-то не сочла нужным.
ИЛЬМАР (боится спросить напрямик). Ты, бедняжка, наверно, вообще глаз не сомкнула?.. Этот Март — удалой парень, но иногда уж очень утомляет.
КАДРИ (довольно грубо). Можешь не волноваться! На твою жену никто не позарится.
ИЛЬМАР (несколько успокоившись). Неужели я… вчера так ляпнул… Я не верю, что в точности так… Но… знаешь, ты сама тоже перешла все границы. Ты сказала, что вышла за меня только потому, что у вас в общежитии… уборные были засорены или что-то в этом роде. И все это при Марте… Нет, в последнее время мы явно едем не в ту сторону. Не в ту. Конечно, в этом моя вина. Но моя мать была права по крайней мере в одном: отсюда нужно смываться. Слишком много знакомых развелось — один хуже другого… (Ходит по комнате, заложив руки за спину, старается убедить себя и Кадри.) Самое время сменить климат. Пускай зарплата будет меньше, но тут оставаться я больше не могу. Я не выдержу… Ты это сама видишь. Зола… сажа и… (Подходит к окну, смотрит на серый утренний промышленный пейзаж.)
КАДРИ. Пожалуйста, иди!
ИЛЬМАР. Что значит «иди»?.. Я вижу, у тебя тоже нервы сдали. Это, наверно, я сделал тебя истеричкой…
КАДРИ. Да, ты.
ИЛЬМАР (более нежно, подсаживается к Кадри). Деньги для нас не проблема. И, наконец, пора подумать о… малыше. Теперь я уже не возражаю. Кадри, ведь ты тоже считаешь, что нам уже пора стать папой-мамой?
КАДРИ. Не хочется… Да и уже боязно.
ИЛЬМАР. Что значит «боязно»?
КАДРИ. Твоя жена биолог и знает о таких вещах немного больше, чем ты. Кое-что пришлось повидать… Да еще какое множество вариантов! А какие все изысканные названия: алькаптонурики, монголоидные идиоты, ретинобластомики — они, как правило, слепнут; фенилкетонурики — у них чернеют хрящи и закостеневают, а моча черная, как уголь. Ты бы хотел, чтобы у нас родился такой ребенок, любовь моя?
ИЛЬМАР (встает). Зачем ты меня мучаешь? У этих уродцев, небось, предки пили несколько поколений подряд… а за пару лет ничего не случится…
КАДРИ. Если бы так… Лечебницы эти растут, как грибы. Конечно, в газетах о них не распространяются, но число коек и повышение зарплаты идут по восходящей бок о бок…
ИЛЬМАР. Нужно уезжать отсюда, пока не поздно. Ведь еще не поздно?
Молчание.
КАДРИ (со странной монотонностью). Поздно, любовь моя… Мне было очень хорошо. Мне было очень-очень хорошо с Мартом…
ИЛЬМАР. Что?
КАДРИ. Твой друг такой большой, но такой нежный.
ИЛЬМАР. Что ты этим хочешь сказать?..
КАДРИ. Я ничего не хочу сказать, но ты хочешь узнать. Я же вижу, что ты хочешь спросить, но боишься.
ИЛЬМАР. Кадри, скажи, что здесь произошло.
КАДРИ. Именно то, что ты думаешь.
Пауза.
ИЛЬМАР. Скажи, что это неправда, Кадри! (Пытается ее поцеловать, но она отворачивается.) Ведь ты врешь! Почему ты молчишь? Я не верю… А если… если это так, то он применил силу. Да?
КАДРИ. Больше всех в этой комнате вчера применял силу не Март, а кто-то другой.
ИЛЬМАР. Значит, все же правда. Говоришь, тебе было хорошо?! Очень хорошо!!! И наши бабочки… (Хватает коллекцию с бабочками.) Тогда конец! К черту все! К черту все воспоминания! (Швыряет коллекцию на пол, она разбивается.)
КАДРИ (встает и наблюдает, как бабочки, будто конфетные обертки, плывут по комнате, падают, крошатся. Она не может придумать ничего лучшего, как броситься собирать эти жалкие остатки. Поднимает с полу несколько бабочек и подбрасывает их к потолку, будто в полусне.) Limenitis populi — зорька. Обитательница влажных лиственных лесов. Была поймана 7 июля недалеко от Киллинги- Нымме. Помнишь, у тебя еще мотоцикл забарахлил, и мы заночевали на сеновале… Nymphalis antiopa — траурница… Какие красивые бабочки, как я их люблю. Нет ничего прекраснее, чем жить в ливне бабочек, когда вокруг тебя такие милые, добрые, чуткие люди. Рай среди бабочек.
Свет делается неожиданно ирреальным. До самого конца этой сцены может звучать одна протяжная нота, например, синус тон. Кадри остается одна в луче света, тут же рядом с нею появляется МАТЬ.
МАТЬ. Кадри, доченька! (Гладит ее по голове.) Ведь я могу называть тебя дочерью? У меня не было дочки, а мне так хотелось.
КАДРИ. А я не помню своей матери…
МАТЬ. Я простая женщина, но я постараюсь дать тебе все, что смогу. Хоть насильно. Ой, Кадри, у меня как раз есть чудесный рецепт: торт «Reverie» — «Мечта». Бери карандаш и бумагу. Самое главное — тесто. Двенадцать яиц, — конечно, свежих…
КАДРИ. Мама, я должна тебе что-то сказать. У нас с Ильмаром…
МАТЬ. Записала? Двенадцать свежих яиц… двенадцать…
КАДРИ. У нас с Ильмаром… Я не знаю, что с нами происходит… Мы больше так не можем…
МАТЬ. Так… Дальше майонез «Особый». Все это, разумеется, перемешать, взбить и сверху залить сливками…
КАДРИ. Но ведь мы любим друг друга.
Из темноты рядом с Ильмаром появляется ОТЕЦ.
ОТЕЦ (смеется). А тут как раз муж возвращается домой, видно, учуял недоброе и принимается искать любовника. Первым делом заглядывает под кровать, говорит: «Здесь его нет».
ИЛЬМАР. Дай мне совет, отец… Я…
ОТЕЦ. Затем отодвигает занавеску и говорит: «Здесь его тоже нет».
ИЛЬМАР. Мы зашли в тупик.
ОТЕЦ. Заглядывает в ванну и говорит: «И здесь его нет».
ИЛЬМАР. Где же выход?
