Я надеюсь, джентльмен с того конца улицы больше не донимает тебя?
Последовал горестный вздох.
— Нет, Ида. Не донимает. Но я говорю о мужчинах, похожих на мистера Баллинджера, которым отнюдь не слабо поставить перед собой цель в жизни и добиться ее.
Похоже, Ида была шокирована.
— Как ты сказала?
— Не слабо.
Пухленькая мисс Фрик казалась воплощенным укором.
— Не думаю, чтобы это слово раньше звучало в стенах «Маленькой Лощины». Наши родители, наверное, перевернулись в своих гробах.
Элламей Фрик не стала извиняться за свои слова.
— Я сильно в этом сомневаюсь, Ида. И потом, я просто выразила свое восхищение человеком, которому хватает смелости делать то, что он хочет делать. Хотела бы я быть такой же.
Для Иды Фрик это явно было откровением.
— И что бы ты тогда сделала?
— Жила бы полной жизнью. Не тряслась бы от страха. Рисовала. Отправилась бы в Париж. Провела бы целый день, а может, даже целых два дня, бродя по залам Лувра и наслаждаясь шедеврами живописи.
— Никогда не поздно сделать это, — мягко заметила Шайлер. — Ведь Париж — это город света и просвещения.
Мгновение Элламей Фрик безмолвствовала. Затем подняла взгляд и спросила:
— Я могу делать все, что угодно, со своей долей наследства, да, мистер Баллинджер?
— Да, мисс Фрик, это так, — заверил ее Трейс.
Ида тоже вдруг неожиданно поинтересовалась:
— Любопытно, так ли хороша французская кухня, как о ней говорят?
Трейс поставил чашку на стол.
— Мисс Грант должна знать ответ на этот вопрос. В конце концов, она прожила во Франции почти десять лет.
Шайлер подхватила нить разговора:
— Для такого гурмана как вы, мисс Фрик, вряд ли найдется место благодатнее, чем Франция.
Ида Фрик — со сползшей на ухо шелковой веточкой сирени — повернулась к сестре:
— Элламей…
— Да, сестра?
— Нам надо начать собираться.
— Собираться, Ида?
Розовощекая пухленькая женщина расправила плечи и провозгласила:
— Мы едем в Париж.
Надо было видеть, как внезапно преобразились обе женщины!
Шайлер с трудом пришла в себя.
— Какая чудесная идея, мисс Фрик. Если хотите, я могу дать вам координаты моих друзей, которые с удовольствием покажут вам Париж и Францию.
Чуть позже Шайлер и Трейс прощались с будущими путешественницами.
— Вы были очень любезны, — воодушевленно произнесла Шайлер. — Ваш кекс просто таял во рту, мисс Ида. А эти букеты, должно быть, из вашего сада, мисс Элламей? Не помню, чтобы мне когда-либо доводилось видеть такие красивые цветы. Вы оказали нам очень радушный прием.
В ответ Элламей Фрик разразилась потоком слов:
— Это мы должны быть вам благодарны, мисс Грант. Я никогда и не думала, что смогу увидеть Париж. Для меня это просто сказка, ставшая явью.
— Спасибо вам за рецепт, — присоединилась к сестре Ида. — Уверена, мы привезем с собой из-за океана много новых рецептов.
Когда гости пересекли лужайку и приблизились к своему автомобилю, сестры громко закричали им вслед:
— Оревуар!
Элламей Фрик нервно покусывала нижнюю губу — что было совсем нехарактерно для нее — и наблюдала, как элегантная мисс Грант и мужественный мистер Баллинджер направляются к своей машине. Наконец она высказала тревожившую обеих сестер мысль вслух:
— Я думаю, может, стоило им все рассказать, сестра?
Блеклые голубые глаза — они слишком часто казались лишенными мысли и безвольными — следили за удаляющимися фигурами.
— Не знаю.
Элламей тяжело вздохнула:
— Нет, наверное, будет лучше, если они сами узнают.
— Возможно.
Еще минуту-другую они постояли молча. Затем Элламей произнесла:
— Кора, конечно, была права.
— Как обычно, — согласилась Ида.
Элламей кивнула.
Ида добавила:
— Они составят прекрасную пару.
Открывая дверь, Элламей Фрик заметила, что ее руки слегка дрожат. Она подождала сестру, и они вместе вошли в дом, где прожили всю свою жизнь.
— Да, дорогая, это так. — Элламей на мгновение остановилась. — Если только справятся со всеми испытаниями.
Глава 17
— Где ее носит?
Джонатан Грант откинулся на спинку обитого кожей кресла и, стараясь не выдать своего раздражения, повторил:
— Я же говорил тебе, Элейн. Миссис Данверз сказала, что Шайлер пьет чай с сестрами Фрик.
Элейн Кендалл негодующе фыркнула в особой, ей одной присущей манере и высказала свое возмущение вслух:
— Не понимаю, почему она пошла пить чай со старухами, если знала, что придут смотреть дом. Не каждый день люди интересуются поместьями, подобными Грантвуду. Такие состоятельные клиенты, как Планкетты, знаешь ли, не растут на деревьях.
Красивая женщина — на свою беду, даже слишком красивая, как считал Джонатан Грант (он был уверен, что красота стала причиной определенных недостатков в ее характере, но, естественно, эти соображения он держал при себе) — прервала свою тираду, пробормотала что-то себе под нос и, шагая взад-вперед перед камином в библиотеке, в десятый раз за последние несколько минут посмотрела на свои часы.
Джонни, как мог, пытался ее успокоить:
— Шайлер, наверное, забыла, что ты придешь сегодня.
— Конечно, забыла, — огрызнулась Элейн, — иначе она была бы здесь, разве нет? — Джонни обратил внимание, что, когда она вот так ходит взад-вперед, ее высокие каблуки не производят никакого шума на толстом ковре. — Мы ведь решили, что присутствие твоей кузины просто необходимо для более выгодной продажи дома. — Она досадливо махнула рукой.
— Что ж, мы просто начнем без нее, если Планкетты придут первыми.
Однако Элейн тщательно подготовилась к переговорам.
— Слава Богу, я изучила историю Грантвуда. Дом имеет несколько изумительных особенностей, характерных деталей, которые, я думаю, как раз во вкусе мистера и миссис Планкетт.
Джонни решил прояснить ситуацию:
— Шайлер может и не захотеть продавать дом.
