огромный умывальник и притащили его в курятник к Майку, но мистер О’Рурк велел им быстренько отнести его обратно.
Как бы то ни было, мусор – это классная вещь.
Но только не такой. Позади дома Корди валялись ржавые пружины, расколотые унитазы – хотя Дейл сам слышал, как Корди говорила, что у них туалет во дворе, – разбитые ветровые стекла автомобилей, острые края которых торчали из густой травы, пришедшие в полную негодность детали машин, похожие на останки чудовищных роботов, сотни ржавых консервных банок с измятыми, зазубренными по краям крышками, поломанные трехколесные велосипеды, выглядевшие так, словно многотонный автомобиль не один день ездил по ним взад и вперед, выпотрошенные, покрытые плесенью куклы, уставившиеся в небо мертвыми глазами…
Потратив по меньшей мере десять минут на внимательное изучение заднего двора участка Корди, Дейл наконец опустил бинокль. «Какого дьявола они делают с этим хламом?» – недоуменно подумал он, потирая уставшие глаза.
Шпионничанье, как выяснилось, было довольно скучным делом. Через полчаса ноги у Дейла затекли, кожа зудела от укусов насекомых, духота и палящий зной заставили сердце учащенно биться… И за все это время он успел увидеть только, как мать Корди вышла развесить белье на веревке – простыни были совершенно серыми и в каких-то ужасных пятнах – и заодно прикрикнуть на двух чумазых маленьких отпрысков, которые сидели в самой глубокой из луж и брызгали друг на друга грязной водой. При этом малявки без конца ковыряли в носу и вытирали пальцы о собственные штаны.
Ни малейшего признака Корди. Ни малейшего намека на то, что он ищет. А что именно он, собственно, ищет? Нет уж, дудки! Пусть Майк сам следит за этой придурочной Корди Кук, если ему так нужно.
Дейл был готов бросить это занятие, когда услышал шаги. Кто-то шел по железнодорожной насыпи. Он присел, заслонив бинокль так, чтобы отблеск солнца в линзах не выдал его присутствия, и попытался разглядеть, кто это. Сквозь листву Дейл увидел мелькание ног в вельветовых штанах, узнал знакомую походку.
«Какого дьявола здесь делает Дуэйн?»
Дейл перебежал на другое место, чуть задев при этом ветки кустарника, но откос железнодорожного полотна по-прежнему заслонял обзор на добрую сотню футов к северу, и, пока Дейл нашел подходящее место, откуда можно было что-то разглядеть, разглядывать уже было нечего.
Дейл направился было обратно к прежнему посту наблюдения, но движение какого-то серого пятна между деревьями привлекло его внимание, заставило присесть и снова приложить к глазам бинокль.
Через лес целеустремленно шагала Корди, направляясь к железнодорожным путям. В руках она держала двустволку.
У Дейла подогнулись колени. Что, если Корди заметит его? Ведь она сумасшедшая. Нет, правда, это не просто слова, а самый настоящий факт. Год назад, когда они учились в пятом классе, в школе появился новый учитель музыки – мистер Алео из Чикаго. Корди его почему-то невзлюбила и накатала письмо, в котором сообщила, что науськает на него своих собак и они поотрывают ему руки, ноги и все остальное. Прежде чем собственноручно вручить учителю, она прочла свое послание всему классу на школьном дворе.
По-видимому, именно обещание поотрывать «все остальное» и послужило причиной ее временного исключения из школы. Мистер Алео отбыл из Элм-Хейвена и, не дожидаясь окончания учебного года, вернулся в Эвансвилль.
Нет, Корди определенно сумасшедшая. И спорить нечего. Если она заметит Дейла, то вполне может погнаться за ним и, не моргнув глазом, ухлопать.
Дейл распростерся на траве, стараясь не только не дышать, но и не думать, поскольку был уверен, что все сумасшедшие еще и телепаты.
Корди, не глядя по сторонам, упорно шагала через лес, потом взобралась на насыпь, футах в пятидесяти от того места, где с нее спустился Дейл, и направилась к городу. Ружье, которое она тащила на плече, казалось огромным, что делало ее похожей на карликового солдатика.
Дейл подождал, пока Корди скроется из виду, и осторожно, чтобы не быть обнаруженным, двинулся следом. Так они прошли половину пути до города и оказались между масложировым заводом и заброшенным элеватором. Дейл все время держался в паре сотен футов позади, а Корди шагала по шпалам, как заводная игрушка в сером мешковатом платье, и ни разу не оглянулась. Но вдруг скрылась за одним из поворотов и исчезла.
Дейл заколебался, внимательно осмотрел в бинокль полотно дороги и окраину леса впереди, затем осторожно приподнял голову, чтобы посмотреть, не появится ли она по правую сторону от железной дороги.
В эту минуту сзади послышался знакомый голос: – Эй, да это же засранец Стюарт. Ты что, заблудился, гаденыш?
Дейл медленно обернулся, все еще держа у глаз отцовский бинокль.
Не более чем в десяти футах от него стояли оба врага – Ка-Джей и Арчи. Сосредоточив все внимание на Корди, он забыл о необходимости следить за тем, что творится позади.
Арчи был без рубашки, зато на лбу у него красовалась красная бандана, а выше ее топорщились сальные волосы. На жирном лице пылал румянец, стеклянный глаз воинственно сверкал в утренних лучах солнца. Ка-Джей стоял, держа одну ногу на рельсе, а другой упираясь в шлаковый откос, и Дейлу отчего-то пришло на ум, что Конгден похож на прыщавого белого охотника, приехавшего в Африку на сафари. Возможно, причиной тому было ружье, удобно покоящееся на согнутой руке Ка-Джея.
«Господи Иисусе! – мысленно воскликнул Дейл. – Сегодня что, Национальный день стрелка?»
Ему вдруг подумалось, а не стоит ли произнести это вслух, и именно такими словами. Воображение услужливо нарисовало картинку смеющихся Ка-Джея и Арчи и как один из них дружелюбно хлопает его по спине, а потом они оба поворачиваются и отправляются стрелять крыс на свалке.
Ноги стали вдруг словно ватными, и Дейл понял, что не сможет сделать ни шагу, даже если ему вдруг каким-то чудом представится возможность убежать.
Какого черта ты лыбишься, а, гаденыш? – рявкнул Ка-Джей Конгден, единственный отпрыск мирового судьи городка Элм-Хейвен.
Он поднял ружье и прицелился прямо в лицо Дейлу. Что-то щелкнуло: то ли он снял предохранитель, то ли взвел курок.
Дейл пытался закрыть глаза, но не смог. Только машинально сдвинул в сторону бинокль – так, чтобы пуля не разбила его, когда попадет в грудную клетку. Им вдруг со страшной силой овладело желание спрятаться – такое нестерпимое, какое бывает, когда хочется помочиться и нет никакой возможности это сделать. Но спрятаться было некуда – разве что за собственную спину.
Правая нога Дейла начала слегка подрагивать. Сердце билось так сильно, что каждый удар громом отдавался в ушах. Ка-Джей что-то сказал, но он не расслышал ни звука.
Конгден шагнул вперед и упер дуло в горло Дейлу.
Палату Джима Харлена Дуэйн нашел довольно легко. Она была двухместная, но сейчас вторая кровать оставалась свободной и занавеска была отодвинута в сторону. Свет яркого июньского солнца вливался в окно, и на кафельном полу отчетливо выделялся сияющий белый четырехугольник.
Харлен спал. Прежде чем закрыть за собой дверь, Дуэйн выглянул в коридор и убедился, что он пуст. Из-за угла доносилось негромкое шарканье шагов дежурной сестры.
Мальчик направился было к кровати, но остановился в нерешительности. Он не совсем четко представлял себе, какое зрелище его ожидает. Быть может, Харлена держат в кислородной камере из толстого прозрачного пластика, искажающего черты лица лежащего внутри пациента, а вокруг полнейшая стерильная пустота, если не считать ряда кислородных баллонов? Нечто подобное Дуэйну довелось увидеть пару лет назад, когда умирал дедушка. К счастью, все оказалось не так страшно. Джим мирно спал, укрытый накрахмаленной простыней и легким одеялом, и только гипсовая повязка на его левой руке и белая корона бинтов вокруг головы свидетельствовали о полученных травмах. Дуэйн постоял еще немного, дожидаясь, пока стихнет звук шагов по коридору, затем подошел ближе.
Харлен мгновенно, словно проснувшаяся сова, распахнул глаза и спокойно произнес:
– Привет, Макбрайд.
