Дуэйн чуть не подпрыгнул от неожиданности, но тут же взял себя в руки и подмигнул приятелю.
– Привет, Харлен. Ну, как ты, в порядке?
Харлен попытался улыбнуться, и Дуэйн заметил, какими тонкими и бескровными стали его губы.
– Да, все нормально. – Джим все же выдавил из себя слабую улыбку. – Я очнулся уже здесь. Голова жутко болела, и вся рука была размолота к чертовой матери. А в остальном я в порядке.
Дуэйн кивнул.
– А мы думали, что ты в… – Он запнулся, не желая произносить слово «кома».
Умер? – договорил за него Джим.
– Нет. – Дуэйн отрицательно покачал головой. – Думали, лежишь без сознания.
Веки Харлена дрогнули, как будто он готов был провалиться обратно в эту самую кому. Затем он открыл глаза пошире и нахмурился, стараясь сфокусировать зрение.
Думаю, так и было. Наверное, я и был без сознания. Очухался всего несколько часов назад с этой вшивой головной болью и увидел, что мама сидит рядом, на краю постели. В первый момент я даже подумал, что сегодня воскресенье. Черт, несколько минут я даже не мог понять, где нахожусь.
Он обвел взглядом палату, словно еще не до конца был уверен, что находится там, где находится.
– А где твоя мама сейчас, Джим?
– Она пошла на ту сторону площади – перекусить и позвонить своему шефу.
Харлен выговаривал слова медленно, словно каждое слово причиняло ему боль.
Но ты точно нормально себя чувствуешь? – повторил вопрос Дуэйн.
– Да, пожалуй. Сегодня утром сюда привалила целая толпа докторов – они и лампочками мне в глаза светили, и заставляли считать до пятидесяти, и еще много всякого делали. Даже спросили, могу ли я сказать, как меня зовут.
А ты можешь?
– Конечно. Я им сразу сказал, что меня зовут Дуайт Сукин Сын Эйзенхауэр.
С трудом, превозмогая боль, Харлен снова улыбнулся.
Дуэйн кивнул. Времени у него было немного.
Джим, ты помнишь, как расшибся? Что именно произошло?
Харлен поднял на Дуэйна взгляд и долго-долго пристально всматривалося ему в лицо. Дуэйн обратил внимание на его неестественно расширенные зрачки. Губы Джима дрожали, словно он пытался удержать улыбку.»
– Нет, – выговорил он наконец.
– Ты не помнишь, что был в Старой школе?
Харлен зажмурил глаза, голос его стал тонким, похожим скорее на писк.
– Я не помню вообще ни хрена, – ответил он. – По крайней мере, ничего после нашего сраного собрания в пещере.
– В пещере… – повторил следом за ним Дуэйн. – Ты говоришь о субботней встрече в штольне?
– Ага.
– А ты помнишь ту субботу целиком? Что было после пещеры?
Глаза Харлена блеснули, теперь в них ясно читался гнев.
– Я же только что сказал тебе, толстяк, что не помню. Дуэйн снова кивнул.
– В воскресенье утром тебя нашли лежащим в мусорном баке у стены Старой школы…
– Угу, мама мне уже рассказала. Она даже заплакала, когда говорила об этом, будто это она виновата.
Но ты не знаешь, как ты туда попал? До слуха Дуэйна донесся чей-то голос, вызывавший по громкой связи доктора.
Не-а. Я ничего не помню из субботнего вечера. Думаю,
что ты, О’Рурк и еще несколько засранцев вытащили меня из
постели, стукнули чем-то по башке и бросили в мусорный бак.
Дуэйн бросил взгляд на массивную повязку на руке Джима.
– Мама Кевина говорит, что твоя мама сказала, будто твой велосипед нашли на Брод-авеню, около дома Двойной Задницы.
Серьезно? А мне она ничего такого не говорила. – Голос Харлена звучал отсутствующе, вяло и был начисто лишен даже намека на интерес.
Дуэйн провел пальцами по мягкому краю одеяла.
– Тебе не кажется, что ты мог оставить его там, когда отправился следить за миссис Даббет? Например, пошел за ней в школу?
Харлен приподнял левую руку и прикрыл глаза. Его ногти были обкусаны почти до мяса.
– Слушай, Макбрайд, я же сказал, что ни хрена не знаю. Оставь-ка меня в покое, ладно? Тебе ведь даже не полагается входить сюда, так?
Дуэйн слегка похлопал приятеля по плечу, прикрытому измятой больничной пижамой.
– Но мы все беспокоились, как ты тут, – оправдывался он. – Майк, Дейл и другие ребята хотят проведать тебя, как только почувствуешь себя лучше.
– Ага, ладно…
Ладонь Джима теперь лежала на губах, поэтому голос звучал приглушенно. Пальцы постукивали по тугой повязке.
– Они будут рады узнать, что ты в порядке, – торопливо произнес Дуэйн и покосился в сторону холла, из которого явственно доносился звук множества шагов – похоже, персонал больницы возвращался после ленча на рабочие места. – Принести тебе чего-нибудь?
– Мишель Стеффни, пожалуйста. И лучше нагишом, – хмыкнул Харлен, все еще не отнимая ладони от рта.
– Отлично, – отозвался Дуэйн и двинулся к двери, радуясь, что как раз в эту минуту холл опустел. – Увидимся позже, Жареная Картофелина, – бросил он уже на ходу, вспомнив прозвище, которое было очень популярно в их компании, когда ребята учились в четвертом классе.
– Эй, Макбрайд, – неожиданно выдохнул Харлен.
Что?
– Ты все-таки можешь сделать для меня одну вещь… Харлен замолчал.
Голос по громкой связи рявкнул что-то на весь холл. На улице загудела газонокосилка. Дуэйн молча ждал.
– Включи, пожалуйста, свет, – пробормотал наконец Харлеи. – Можешь?
Яркие лучи солнца буквально заливали всю палату. Дуэйн, прищурясь, огляделся, но все же исполнил просьбу друга. В ослепительном сиянии дня ничто не изменилось.
– Спасибо, – пробормотал Харлен.
– Слушай, Джим, а ты хорошо видишь? – Голос Дуэйна звучал очень мягко.
– Нормально. – Харлен убрал ладонь с лица и как-то странно посмотрел на Дуэйна. – Это просто… ну… если я опять засну, то не хочу просыпаться в темноте. Понимаешь?
Дуэйн кивнул, еще секунду помедлил, но, так и не придумав, что бы еще сказать, помахал Харлену, выскользнул в коридор и направился к боковому выходу.
Дейл переводил взгляд то на ружье, которое держал в руках Ка-Джей, то на его прыщавую физиономию. «Господи, кажется, я сейчас умру…» – промелькнуло в голове, и эта совершенно новая для него мысль словно бы спрессовала происходящее в монолитный блок впечатлений. Конгден, Арчи Крек, тепло солнечных лучей на лице, темные в тени листья деревьев, голубое небо над головой и позади Ка- Джея, волна жара, наплывающая от шлака и раскаленных рельсов, голубоватая сталь ружейного ствола, исходящий от него легкий, но странно головокружительный запах масла… – все это сплелось воедино и словно обволокло собою мгновение времени так же прочно, как миллион лет назад капля янтарной смолы обволокла и заключила в вечный плен паука.
– Я, кажется, задал тебе вопрос, поганец, – прохрипел Ка-Джей.
Дейл слышал его как будто издалека – в ушах по-прежнему грохотало биение собственного сердца. Он всеми силами сопротивлялся предательскому головокружению и старался удержаться на ногах, справиться с охватившей тело слабостью, но все же сумел выжать из себя ответ, пусть даже состоявший только из
