Отец покачал головой и приложил к мокрым щекам полотенце.
– Я был в ванной и ничего не слышал. Должно быть, это одна из прокля… – Он бросил взгляд на нахмурившую брови жену. – Одна из этих драных кошек. А может, скунс. Пойду возьму фонарь, щетку и шугану тварь.
– Нет! – закричал Майк, много громче, чем намеревался. Мэри скорчила презрительную гримаску, а во взглядах родителей явно читалось недоумение.
Не стоит ходить сейчас, – уже гораздо тише заговорил Майк. – Там дождь собирается. Давайте отложим до завтра, когда будет светло. Я сам пойду и посмотрю, что там.
Смотри не нарвись на пауков. Там водятся черные вдовы, – передернув плечами, сказала Мэри и взбежала по лестнице в свою комнату.
Отец молча вернулся в ванную.
Мать подошла к кровати, погладила Мемо по голове и коснулась пальцем ее щеки.
– Кажется, мама уснула, – негромко произнесла она. – Давай-ка я останусь здесь и покормлю ее, когда проснется. А ты ступай к себе, поспи.
Майк сглотнул и опустил все еще трясущуюся руку на колено, которое, впрочем, тоже подрагивало. Он по-прежнему ощущал чье-то присутствие под полом, и от этого неизвестного существа его отделяли лишь доски меньше дюйма толщиной да старенький, сорокалетней давности коврик. Он чувствовал, что
– Нет, – ровным голосом ответил он и даже улыбнулся. – Я останусь и сделаю все сам.
Мать потрепала его по волосам и ушла в свою спальню.
Майк подождал.
Через минуту Мемо открыла глаза.
За окном бесшумно сверкнула молния.
Глава 16
Дождя не было ни в воскресенье, ни в понедельник, хотя дни стояли серые, мрачные и словно насыщенные влагой. Старик сказал, что кремация дяди Арта состоится в среду в Пеории. Оставалось уладить кое-какие формальности и оповестить знакомых. Собирались приехать трое: старый армейский приятель дяди Арта, двоюродный брат, с которым он поддерживал отношения, и одна из бывших жен, – поэтому следовало организовать хотя бы короткую поминальную службу. Церемония была назначена на три часа дня в единственном похоронном бюро Пеории, которое занималось кремацией.
В понедельник Старик много раз пытался позвонить Джей-Пи Конгдену, но там никто не снимал трубку. Дуэйн как раз стоял у входной двери и мог слышать весь разговор, когда констебль Барни явился с жалобой.
– Ну, Макбрайд, – обратился он к Старику. – Джей-Пи всем жалуется, что вы убили его собаку.
Старик ощерился.
– Проклятая собака набросилась на моего сына. Чертов безмозглый доберман! Впрочем, у самого Джей-Пи мозгов не больше.
Барни мял в руках шляпу, пальцы нервно поглаживали гладкую ленту внутри ее.
– Джей-Пи утверждает, что собака была заперта в доме, где он, собственно, и обнаружил ее труп. Заявляет, что кто-то забрался в дом и убил добермана.
Старик сплюнул в пыль.
Черт подери, да вы прекрасно знаете, что это ложь, как и большинство протоколов о нарушениях, на основании которых он арестовывает людей и штрафует их на дорогах. Да, псина действительно была внутри дома, когда мы с сыном постучали, прежде чем обойти сарай и самостоятельно разыскивать «кадиллак» Арта… который, между прочим, совершенно не должен был там находиться. Это противозаконно: покупать пострадавшую в аварии машину, пока следствие не закончено. Как бы то ни было, пес налетел на Дуэйна уже после того, как мы прошли на задний двор, а это значит, что засранец Конгден специально выпустил собаку, чтобы она напала на нас.
Барни внимательно заглянул Старику в глаза.
У вас есть доказательства, что все именно так и было?
Старик рассмеялся.
– А почему он послал вас ко мне? У самого-то Конгдена есть доказательства, что именно я убил его добермана?
– По его словам, вас видели соседи.
– Вранье. Рядом с ним живет миссис Дюмонт, а она слепая. Во всем том квартале меня знает только миссис Дженсен, а она уехала в Оук-Хилл к своему сыну Джимми. Кроме того, я имел законное право находиться на его участке. А вот Конгден вопреки законам и правилам завладел машиной моего брата и к тому же снял с нее дверцы, чтобы скрыть следы преступления и помешать установлению истинной причины аварии^
Барни резко нахлобучил шляпу на голову и дернул козырек.
– О чем это вы толкуете?
О двух пропавших дверях с водительской стороны «кадиллака», на которых оставались следы, с головой выдававшие настоящего виновника аварии. Следы красной краски. Красной! Точно такой же, как на кабине грузовика, пытавшегося неделю назад сбить моего сына.
Барни вынул из кармана блокнот и огрызок карандаша и принялся что-то записывать. Потом он снова поднял глаза:
Вы сообщили об этом шерифу Конуэю?
– Вам отлично известно, что я ему звонил, – сердито проворчал Старик. Он очень нервничал и все время потирал щеки.
В это утро он побрился, и отсутствие щетины как будто его смущало. – Шериф пообещал разобраться с этим делом, а я попросил его разобраться как следует и предупредил, что в противном случае выдвину против него и Конгдена обвинение в ненадлежащем проведении расследования.
Значит, вы считаете, что была вторая машина? Старик оглянулся на Дуэйна, стоявшего возле двери, и вновь повернулся к Барни.
– Я только знаю, что мой брат никогда бы не поехал по мосту со скоростью семьдесят миль. Арт до жути скрупулезно придерживался всех чертовых правил на этот счет, даже на таких дерьмовых дорогах, как Джубили-Колледж. Нет, тут что-то не так. Уверен, «кадиллак» кто-то столкнул с трассы.
Барни направился к своей машине.
– Я позвоню Конуэю и поставлю его в известность, что, со своей стороны, тоже проведу расследование этого дела, – сказал он, не оборачиваясь.
Дуэйн удивленно моргнул: дорожно-транспортные происшествия на окружных шоссе не входили в компетенцию городского констебля, так что его вмешательство было, по сути, чистой воды любезностью.
– Да, и еще… – продолжил констебль. – Я скажу мировому судье, что соседи, должно быть, ошиблись. Этот чертов кобель и на меня бросался несколько раз. – И он протянул Старику руку. – Я чертовски сожалею о гибели Арта.
Пораженный Старик молча пожал протянутую констеблем руку.
Дуэйн шагнул через порог и встал рядом с отцом, провожая взглядом удалявшуюся машину. Мальчику отчего-то казалось, что если он сейчас обернется и посмотрит на отца, то увидит в его глазах слезы – в первый раз с момента гибели дяди Арта.
Но он не обернулся.
В тот же вечер они поехали домой к дяде Арту, чтобы взять костюм для похорон и отвезти его в Пеорию, в морг.
Чертовски глупо, – сидя за рулем пикапа, раздраженно бормотал Старик. – Они ведь не будут выставлять его для прощания, а просто сожгут в закрытом гробу. Арт вполне мог бы лежать там голым. Ему теперь уже все равно. Да и нам, в общем-то, тоже.
Дуэйн уловил в этом ворчании знакомые нотки – явное свидетельство долгого воздержания от выпивки. Еще немного – и Старик побьет собственный рекорд двухлетней давности. Впрочем, причиной могло быть и терзавшее душу отца горе, и просто плохое настроение.
