изображение можно было увидеть на дамских веерах, табакерках, носовых платках и кофейных чашках. Французский король изгнал его из Франции, Калиостро уехал в Лондон, откуда предсказал штурм Бастилии и гибель королевской семьи на гильотине.
Известно, что в Петербурге ему покровительствовал фаворит Екатерины II граф Г. А. Потемкин и что сама Екатерина была к нему исключительно холодна. Между тем ему удалось снискать уважение многих столичных сановников. Если верить легендам, Калиостро был своим человеком у графа Строганова, где занимался поисками философского камня. Затем долго жил в доме И. П. Елагина. Там, на Елагином острове, принадлежавшем Ивану Перфильевичу, будто бы по совету Калиостро был устроен подземный зал под павильоном Пристань, куда из Елагина дворца вел подземный ход. Зал якобы предназначался для тайных масонских собраний. Говорят, вблизи этого павильона Калиостро предсказал и гибель Российской империи, «увидев однажды в Неве ее обреченный лик».
Масонство, как религиозно-политическое движение, возникло в Европе. Масоны ставили своей целью «нравственное совершенство» человечества, которое может быть достигнуто воздвижением в себе «храма добродетели». Вот почему они назывались «вольными каменщиками», а среди масонских символов первое место занимали строительные инструменты. Появление первых масонских, или по-французски франкмасонских, лож в Петербурге исследователи относят к концу 1740-х годов. К середине XVIII века их, как уверенно утверждают литературные источники, «было уже немало». С 1787 по 1822 год, когда императором Александром I они были официально запрещены, в столице насчитывалось до двадцати различных масонских лож. Все они имели замысловатые экзотические названия. Существовали такие ложи, как «Розенкрейцерская», «Умирающего Сфинкса», «Пламенеющих друзей», «Великая ложа Астрея» и т. д.
В фольклоре появление масонства в России вообще и в Петербурге в частности имеет более раннее происхождение. Оно связано с именем Петра I. Первая масонская ложа, по преданию, была основана царем в Кронштадте, после его возвращения из заграничного путешествия 1717 года, якобы именно он вывез тогда из Европы масонский статус. Может быть, поэтому у русских масонов в XVIII веке Петр I пользовался необыкновенным уважением. На своих собраниях они даже распевали «Песнь Петру Великому», сочиненную Державиным.
Между тем отношение к масонству в России было неоднозначным. Его то разрешали, то запрещали. Не жаловали масонов и в простонародной среде. Молва утверждала, что на масонских собраниях творится что-то нечистое. Слово, производное от «франкмасона» – «фармазон», очень скоро превратилось в откровенное ругательство. Правда, это связано еще и с тем, что доступ в масонские ложи был строго ограничен и оговаривался многочисленными условиями, среди которых не на последнем месте были древность рода, высокое общественное положение и богатство. Среди петербургских масонов встречаются имена общественных и государственных деятелей, крупных военных чиновников и даже членов царской фамилии. По преданию, император Павел I еще в бытность свою наследником престола был «келейно принят в масоны» сенатором И. П. Елагиным.
Елагин считался одним из виднейших деятелей русского масонства. О нем говорили самые невероятные вещи. Даже после смерти Елагин оставался в центре внимания городского фольклора. Так, легенды утверждают, что при вскрытии его склепа в Александро-Невской лавре могила сенатора оказалась пустой. О том, где обитал его призрак, фольклор умалчивает.
Если верить фольклору, и Александр I чуть ли не в течение десяти лет был членом одной из масонских лож. Однако в 1822 году вышел указ, подписанный именно им, о запрещении масонских лож. В 1826 году указ был подтвержден новым императором Николаем I, после чего масонство, как общественное явление, в Петербурге вроде бы исчезло, во всяком случае официально.
Но вернемся к нашему герою. Однажды Калиостро взялся вылечить безнадежно больного ребенка, а когда тот, не выдержав методов лечения шарлатана, умер, долго скрывал его смерть от родителей, продолжая «опыты» по оживлению уже умершего мальчика. Екатерина II воспользовалась этим чудовищным случаем и приказала немедленно выслать Калиостро за пределы страны. Правда, согласно некоторым легендам, это произошло по другой причине. Будто бы императрице стало известно о любовной связи хорошенькой супруги Калиостро Лоренцо с князем Григорием Потемкиным.
Так или иначе, Калиостро вместе с женой погрузили в кибитку и тайно вывезли в Митаву. А в Петербурге распространились слухи, якобы Калиостро покинул Петербург сам, причем проехал через все «пятнадцать» столичных застав одновременно и всюду оставил свою личную роспись.
Но и на этом приключения Калиостро в России не закончились. Многие мистики уверяют, что на рубеже XIX и XX веков Калиостро вновь появился в Петербурге под именем мага Сегира. А современные легенды утверждают, якобы в зеркалах Елагина дворца и сегодня время от времени появляется призрак графа Калиостро с масонскими символами в руках – молотком и треугольником каменщика. Если удастся с ним встретиться глазами, то можно увидеть, как Калиостро поднимает руки вверх, к небу, на миг застывает в этой позе, затем поворачивается и медленно исчезает.
Свою жизнь Калиостро закончил в застенках европейской инквизиции. После 8 лет тюремного заточения он был тайно задушен палачами. Это произошло 28 августа 1795 года.
Призрак «Пиковой дамы»
В общей демографической летописи, как реального, так и ирреального Петербурга, есть одна общая и весьма примечательная страница. Несмотря на абсолютное численное преимущество мужского населения Северной столицы в XVIII и XIX столетиях, о чем мы уже говорили в начале книги, количество женщин в петербургском Зазеркалье ничуть не меньше, а может быть, даже и больше, чем мужчин. Чем это объяснить, сказать трудно. Возможно, именно в этом проявился один из типичных способов женского самоутверждения. Что называется, не так, так этак, не в дверь, так в окно, не мытьем, так катаньем, да простится нам такой невольный литературный пассаж. Он направлен вовсе не на уничижение наиболее прекрасной половины человечества, а напротив, подчеркивает удивительную женскую способность к самовыживанию. Оно и понятно. Ответственность за продолжение человеческого рода на земле природа возложила на женские плечи. Как это соотносится с существованием потусторонних призраков в современном мире, непонятно. Но тот факт, что за триста лет обозреваемой нами истории Отечества Петербургу каким-то образом удалось-таки добиться относительного количественного равенства полов в Петербурге, опровергнуть невозможно. Сегодняшний Санкт-Петербург в этом смысле и в самом деле мало чем отличается от большинства других городов не только России, но и мира. Мужской монополии на численность народонаселения в реальном Петербурге ныне не существует. Но вот в потустороннем…
Живописную галерею женских портретов зазеркального Петербурга в нашем паноптикуме продолжает величественный образ одной из самых заметных светских львиц допушкинской и пушкинской поры Натальи Петровны Голицыной, чей поистине царственный призрак вот уже чуть ли не два века благополучно сосуществует в прекрасных интерьерах фольклорного Петербурга.
Княгиня Наталья Петровна Голицына происходила из рода так называемых новых людей, в избытке появившихся в начале XVIII века в окружении Петра Великого. По официальным документам она была дочерью старшего сына денщика Петра I, Петра Чернышева, который на самом деле, если, конечно, верить одной малоизвестной легенде, слыл сыном самого самодержца. Таким образом, согласно городскому фольклору, Наталья Петровна была внучкой первого российского императора и основателя Петербурга. Во всяком случае, в ее манере держаться перед сильными мира сего, в стиле ее деспотического и одновременно независимого поведения в повседневном быту многое говорило в пользу этого утверждения. Ее обеды почитали за честь посещать члены царской фамилии, а ее сын – знаменитый московский генерал- губернатор В. Д. Голицын – не смел сидеть в присутствии матери без ее разрешения.
Светский интерес к престарелой Наталье Петровне, начинавший было затухать в связи с ее весьма и весьма преклонным возрастом, неожиданно оживился в 1834 году, когда в петербургских аристократических и литературных салонах заговорили о новой повести Александра Сергеевича Пушкина «Пиковая дама»,
