Меж тем шаги неумолимо приближались. Что называется, накаркал. Иван, не дожидаясь, пока обладатель шаркающей походки подойдет совсем близко, начал пятиться по коридору спиной вперед, не решаясь отвернуться от ставшего зловеще-загадочным прохода. В конце концов такой способ передвижения окончился плачевно. Иван запнулся о неровность пола и полетел вверх тормашками. Приземление получилось оглушающим. Для Ивана. Он со всего маху приложился затылком к стене, из глаз брызнули слезы пополам с искрами, и наступила тьма.
Очнулся Иван от омерзительного зловония. Чьи-то руки шарили по его одежде, пытаясь добраться до тела. Он открыл глаза. Над ним склонился какой-то тип в лохмотьях. Иван вгляделся пристальнее и замер от ужаса. Кожа на лице незнакомца свисала клочьями, обнажая белую со слабым желтоватым оттенком кость. На месте носа зияла безобразная дыра, из которой медленно стекала бурая слизь. Глаза отсутствовали напрочь, и лишь эта малость, наверное, и помешала живому трупу сразу добраться до лица Ивана, пока он валялся без сознания. Он дернулся, отползая от жадно ощупывающих рук. Мертвец почувствовал движение. Он на мгновение замер, потом хрюкнул и вцепился в одежду вздумавшей ускользнуть добычи. Иван попробовал вырваться, но мертвец держал крепко. Иван в панике выдернул ноги из-под навалившегося на него догнивающего живого трупа и что было сил ударил того подошвами в грудь, вкладывая в этот удар всю силу. Ноги неожиданно легко пробили гниющую плоть, послышался хруст ломающихся костей, и мертвец отлетел к противоположной стене коридора. Скрюченные пятерни живого трупа так и остались на одежде Ивана. Он вскочил, лихорадочно стряхивая с себя мерзкие останки. Мертвец вдруг шевельнулся и завозился, пытаясь встать. Он опирался на обрубки рук, в развороченной груди его что-то хлюпало. Иван, не желая оставлять за спиной эту пакость и в отместку за пережитый ужас, подпрыгнул и с наслаждением впечатал шевелящуюся кучу в пол. Минут пять с каким-то садистским наслаждением он продолжал топтать останки. Наконец мертвец перестал двигаться. Под ногами медленно приходящего в себя Ивана расползалась серо-бурая вонючая каша. Он вышел на чистое место и принялся тщательно оттирать перепачканные ботинки о каменный пол. И тут послышалось знакомое шарканье. Вот только на этот раз оно было гораздо громче. Как будто по направлению к нему двигалась целая толпа. Толпа?! Когда эта жуткая мысль, оформившаяся где-то на уровне подкорки, достигла сознания, Иван развернулся и, не разбирая дороги, понесся в противоположную сторону. Куда угодно, лишь бы быть подальше от этого подземного зомбятника.
Пещера, вернее, огромный подземный зал, куда он ввалился, сопровождаемый все увеличивающейся толпой мертвецов, была освещена гораздо лучше, чем окрестный лабиринт. Откуда-то сверху проникали солнечные лучи, в основании которых на круглом возвышении буквально купалась в ослепительном после потемок свете гигантская статуя. Чем-то она напоминала лесного ворона, но была неизмеримо больше. Где-то метров пять-шесть высотой. Глаза статуи были прикрыты. Создавалось впечатление, что гигантская птица на минуту присела на возвышение и заснула. И спала уже не один год. Почему-то у Ивана сразу возникла твердая уверенность, что статуя неимоверно древняя. Что она существовала еще в то время, когда нынешнего венца эволюции — планеты Земля — даже не было в проекте.
Иван оторвал взор от статуи и огляделся. Похоже, он пришел. Из зала больше не было ни одного выхода, кроме того, за спиной, откуда неумолимо приближались шаркающие шаги местных бродячих зомби. Да, старичок у входа знатно пошутил. Иван мысленно послал проклятие на голову Привратника этого обиталища живых мертвецов, которые уже начали нескончаемым потоком вливаться в зал, окружая неосторожного путника, забредшего в их владения. Иван медленно отступал к возвышению со статуей, прикидывая, как бы подороже продать свою жизнь. И тут мертвецы замерли. Позади что-то шевельнулось. Иван резко развернулся. С высоты двухэтажного дома его внимательно изучал золотистый птичий глаз. Ожившая статуя шевельнулась, и ее голова стремительно пошла вниз.
«Сейчас склюнет!» — мелькнула в голове Ивана, завороженно наблюдавшего за неумолимо приближавшимся сверкающим клювом, паническая мысль.
Клюв раскрылся, Иван закрыл глаза, чтобы не видеть того, что должно произойти.
И тут раздался громовой голос, от которого, казалось, качнулись стены зала:
— Ты готов, смертный?
— К чему? — совершенно машинально вырвалось у Ивана, и он приоткрыл глаза.
— Ступить на свой Путь! — прогрохотал голос. Видимо, это и был тот таинственный Оракул, к которому их направил оборотень.
— Но я пришел только узнать… — робко начал Иван.
— Готов? — еще раз каркнула ожившая статуя, игнорируя слова Ивана.
— Готов, — поспешно ответил он, справедливо полагая, что в любом другом месте будет намного безопаснее, чем в этой древней пещере.
— Тогда иди! — пророкотала статуя, и в паре метров от застывшего Ивана возник ослепительный прямоугольник.
Иван шагнул к светящемуся входу, но, не удержавшись, задал вопрос:
— Кто эти несчастные?
— Те, кто сомневался, — проскрежетала статуя, закрывая глаза. По ее поверхности, вспыхнув, пробежала, медленно угасая, мелкая серебристая сетка, и мертвецы зашевелились.
Иван в панике бросился к светящемуся входу в неизвестное, больше всего боясь, что он успеет погаснуть.
Лежанка была жутко неудобной. Сколоченная кое-как из сучковатого, плохо подогнанного горбыля, немилосердно терзавшего ребра. Для более полного букета ощущений снизу из щелей нещадно дуло. Иван со стоном распрямил онемевшие конечности и потер заледеневший от сквозняка бок.
— Что, очухался? — послышался голос.
Иван вскинул голову. Помещение, где он проснулся, наводило на мысль о тюремной камере. Или о лагерном бараке. Хотя для барака это выглядело слишком солидно. Сплошные каменные стены высотой около двух метров поддерживали широченные балки потолка. Массивная дверь из деревянных плах, схваченных железными полосами. И маленькое зарешеченное оконце в двери, через которое пробивался слабый, мерцающий свет.
Напротив, точно на таких же щелястых и бугристых нарах, восседал, скрестив по-турецки ноги, маленький пухлый белобрысый мужичонка. Про таких в народе метко сказано: метр с кепкой.
— Очухался. — Иван внимательнее присмотрелся к говорившему.
Вроде на матерого уголовника сосед по камере не тянул. Уже одно это утешало.
— Ну и нервы у тебя, — покачал головой мужичонка. — Стальные. Я бы так не смог.
— Что — не смог? — осторожно спросил Иван.
— Как — что? — удивился сосед, — Дрыхнуть без задних ног.
— А что тут такого? — в свою очередь удивился Иван. — Захочешь, и ты заснешь.
— Дык тебе осталось всего ничего, — хмыкнул мужичок. — А ты спать…
— Чего — всего ничего? — тупо переспросил Иван, пытаясь вспомнить, как его могло занести в это место.
— Ну ты даешь! — почему-то восхитился сокамерник.
— Чего — даю? — все так же тупо спросил Иван.
— Да-а, Ваньша, — покачал головой мужичонка, — ты и раньше-то особым умом не выделялся, а сейчас последние крохи, кажись, от страха растерял…
Судя по обращению, сокамерник прекрасно знал своего соседа. Вот только Иван, как ни напрягался, не мог его вспомнить. В памяти отпечаталось лишь последнее мгновение, когда он шагнул в проход, открытый Оракулом в подземельях Макарийского острова.
— Так расскажи, где я, — предложил Иван соседу, — и как попал сюда…
— Ты и правда ничего не помнишь? — удивился мужичок, изумленно глядя на Ивана.
— Нет, — отрицательно мотнул тот головой.
— Дела-а… — Сосед вздохнул. — Не иначе как колдует, гаденыш…
— Ну рассказывай, — поторопил его Иван, пропуская мимо ушей последние, не совсем понятные слова. — Сам же сказал, что всего ничего осталось…
