Мертвый немец вдруг захохотал. Его хохот поднимался из груди и походил на удары по рваному барабану. Вирский боязливо огляделся по сторонам, опасаясь, что кто-нибудь обратит внимание на бойца Красной Армии, разговаривающего с трупом гитлеровца.
– Поверь мне, – немного успокоившись, произнес мертвый фашист, – ты им не нужен.
– Почему? – удивился Вирский. – Ведь они нападают на всех!
– Тебя не тронут, – пообещал немец.
– Это потому, что я коснулся черного камня?
– Вовсе нет. Скоро узнаешь.
– Я не понимаю, что происходит!
– Не время для паники, – как-то по-деловому произнес мертвец. – Тебе пора начинать.
– Начинать что? – спросил Вирский.
– Сам знаешь, – ответил немец. – Или руки будут зудеть до тех пор, пока ты жив!
Калинин пристально смотрел на застывший в снегу труп. Неподвижные глаза, раскрытые перекошенные губы. Бедные солдаты, сгинувшие в этом лесу и умершие ужасной смертью. Во имя чего они погибли?
Зачем рота Калинина забрела в этот лес? Зачем захватывать какую-то заброшенную высоту, до которой даже немцы не добрались?
В голову закралась предательская мысль. Он старался отогнать ее от себя, но она упрямо сверлила мозг.
А не была ли рота отправлена на заведомую погибель, черт возьми?
– Товарищ сержант! – крикнул кто-то из солдат, подзывая Ермолаева.
Алексей повернул голову. Командир первого и теперь единственного взвода пробрался к солдатам. Глянул, куда они показывали, и заслонил ладонью лицо. Алексей тяжело вздохнул. Каждая новая находка была неприятной и зловещей. Не стала исключением и эта.
– Парамонов, – тихо сказал Ермолаев, когда Алексей приблизился. Сержант указал на последнее тело в ряду. Мертвый солдат лежал на спине, вцепившись обеими руками в щиколотки другого трупа. – Вот, значит, куда занесло Сашу Парамонова.
Бугров на сугробах больше не осталось. Красноармейцы раскопали всех. Парамонов был единственным из своих. Он пропал вчера и почему-то был присоединен к немцам. Других солдат из третьей роты не нашли.
– Смотри, Иван, – сказал Калинин, указывая на тела. – Их тела сложены в букву.
Ермолаев с неприязнью посмотрел на трупы:
– Кто же так поглумился над мертвыми?
– Не знаю… Но ты видишь букву?
– Да. Но черт меня подери, если она мне знакома!
– Это буква «Юсъ малый» древнеславянского алфавита, – объяснил Калинин.
– Проклятие! – вырвалось у Ермолаева. – Дьявольский лес.
– Все тела раскопаны, – доложил подошедший старшина. – Зачем это было нужно, командир?
– Если отойти назад, Семен Владимирович, – произнес Калинин, – то становится видно, что тела немцев расположены так, что получились фигуры.
– Какие фигуры?
– Это буквы. Буквы древнеславянского алфавита.
– Кто-то собрал буквы из мертвых немцев? – спросил Семен Владимирович.
– Букв много и в несколько рядов, – заметил Калинин, – значит, это текст.
– Господи! – промолвил Ермолаев. – Вот ужас!
– Телами мертвых здесь выложена фраза.
– Хреново! – удрученно произнес старшина.
– Но буквы слишком большие, чтобы их прочесть, – сказал Калинин.
– Пойдем отсюда, лейтенант, – попросил старшина. – Мы еще успеем пройти пару километров до темноты.
– Нет, послушайте. Кто-то выложил эту надпись вдоль дороги специально для нас. Только мы в этом лесу. Больше никого.
– Я не хочу знать, что там написано, – сказал Семен. – В этой надписи не может быть ничего хорошего.
– Мне нужно забраться повыше, чтобы увидеть текст целиком! – произнес Калинин.
Ермолаев обернулся, рассматривая лес.
– Вон хороший кедр с нормальным стволом, – сказал он. – Можешь взять мои «кошки».
Калинин не помнил, когда в последний раз забирался на дерево. Но делать это в «кошках» Ермолаева
