– Разврат, как сказал один киногерой, – пробурчал Антон, подходя к свободному столу. – Преклонение духа перед плотью...
– Чего это тебя на лирику потянуло? Тоже бабу захотелось?
– Только не этих! – брезгливо передернулся Антон. – Лучше в монастырь.
Едва заняли стол, подскочил шустрый мальчуган лет двенадцати. Застыв в двух шагах, молча ждал, когда мы закажем еду и питье.
– Кувшин холодной воды. Жареного мяса. Приправы. И... пока все.
Мальчишка кивнул и исчез.
– Что-то не хочется мне пробовать местную стряпню.
Антон посмотрел на далекий от стерильного состояния стол, щелчком отбросил какого-то наглого жука, сновавшего между крошек хлеба и осколками глиняной кружки.
– И я не буду. Как обычно, сделаем вид.
Пока наш заказ готовили, мы смотрели по сторонам, уделяя внимание и циркачам, и кукольному представлению, и ссоре нескольких ремесленников, которая вот-вот должна была перерасти в добрую потасовку.
Кстати, еще одно непременное условие подобных мероприятий – потасовка. Один на один, группа на группу или вообще все на всех. Ломают столы и лавки, разносят в пыль посуду, квасят друг другу физиономии, рьяно сопят, пыхтят и лезут вперед, чтобы хватить кого-нибудь по уху, удачно пнуть под зад и получить такой же подарок самому.
Я с интересом следил за развитием ссоры, когда мое внимание привлек еще один персонаж. Старая, не меньше шестидесяти пяти, а то и семидесяти лет, бабка неторопливо топала от фургонов к столам. Одета как цыганка – длинная цветастая юбка, черно-красный платок, красная шерстяная кофта. Физиономия сморщенная, нос крючком. В правой руке клюка, в левой сверток.
Дойдя до крайнего стола, она села. Но не на лавку, а на небольшой бочонок, поставленный кверху дном. И начала неторопливо копаться в свертке.
Видимо, ее здесь знали. Не прошло и минуты, как к старухе подскочил какой-то удалец, что-то сказал и ткнул пальцем в сторону торга. Бабка кивнула, извлекла из свертка деревянный стаканчик и кости. Обычные шестигранные кости. Три или четыре штуки.
– Гадалка! – пробурчал над ухом Антон. – И здесь цыгане есть!
– Где их только нет.
Нам наконец принесли заказанное. Глиняный кувшин с водой, два подноса с явно пережаренным мясом, плошку с мутно-красной приправой и два угловатых куска сероватого хлеба.
Пацан расставил все на столе, поймал брошенную Антоном монетку и опять исчез. Мы недоверчиво посмотрели на «лакомство», переглянулись и... дружно достали ножи. Нет, есть это не собирались. Но сделать вид, что жадно уничтожаем, – необходимо. То есть порезать мясо, залить его этой жижей (бр-р-р!), поломать хлеб. Теперь любой сторонний наблюдатель увидит, что мы утоляем голод, не забывая смотреть на представления. Обычное поведение местного жителя, не избалованного подобными зрелищами.
– Бабка-то, – заметил минут через пять Антон, – пользуется спросом.
Он поднял кувшин и сделал небольшой глоток. Воду мы успели проверить анализатором и пить не боялись. Чистая ключевая. В наших городах во сто крат хуже.
Я глянул на бабку. Давешний удалец уже исчез, узнав, что хотел. Ему на смену пришли сперва женщина средних лет, потом мужчина, потом какая-то парочка. Молодые совсем парень с девчонкой. Уж наверняка решили узнать, будут ли любить друг друга всю жизнь или только на этой неделе.
Бабка, пусть даже и обычная женщина, в ее-то годы и без всяких костей сможет сказать, что ждет этих голубков. Достаточно посмотреть на них и послушать хотя бы минуту-другую.
Антон осторожно толкнул меня под столом ногой, привлекая внимание.
– Видишь вон ту компанию?
Я скосил глаза. У входа в трактир за самым большим и чистым столом сидели трое торговцев. Дородные осанистые фигуры, добротная одежда, уверенные жесты, спокойствие на лицах. Это не мелкие торгаши и не бедствующие купчишки, вынужденные продавать и покупать всякую ерунду. Тут чувствуется размах и основательность. Не исключено, что они владеют этим торгом, и если не всем, то по меньшей мере половиной.
– Какие роскошные потенциальные собеседники.
– Ага. Только эти роскошные собеседники и на три метра не подпустят к себе. Видишь вон тех хлопцев у навеса? Гарантирую – охрана.
– И что? А я мирно, с улыбкой, по-хорошему...
– И чем ты их хочешь заинтересовать?
– Для начала спрошу хорошую дорогу на юг. Нет ли в той стороне каких-нибудь разбойников. Спрошу, в цене ли хорошая сталь. Выкручусь...
Я с сомнением покачал головой. Торговцы не справочное бюро. Отошьют быстро. Особенно если подумают, что это соглядатай конкурентов. Или тех же разбойников.
– Мало шансов. Нарвешься только.
– Не исключено. О! – Антон поднял палец. – Как вариант – я и друг ищем работу. В охране. Может, возьмут, если по пути? Мы не мелюзга какая-то!..
И эта идея была не по душе. Но...
– Ладно, рискни. Только не при буром. Нам еще шума не хватало,
– Да уж. А ты пока к циркачам сходил бы. С ними-то проще будет...
– Логично.
Я отпил из кувшина, покосился на мясо и вздохнул. Запах от него шел не такой уж и плохой. Но рисковать и есть это... Солитер, кишечные заболевания, дизентерия, пищевое отравление – на выбор. Уж лучше потерпим.
– Пошли.
– Пошли. По сторонам глядеть, друг друга из виду не упускать, при шухере отходить быстро,
– А то ж...
5
Что уж наплел торговцам Антон, не знаю. Однако те вполне благосклонно приняли его в свою компанию и даже поднесли кружку какого-то пойла. Вино или пиво. Бедный Антон. Дабы не испортить отношения в самом начале, он вынужден был осушить кружку до дна. Ладно, не умрет. Не цианид же там в самом деле... Осилив подношение, тот сам сделал заказ для всех, дав понять новым знакомым, что деньги у него водятся. Тем самым показав свой уровень. Торговцы ведь с рваньем и бесштанным разговаривать не станут.
Подивившись про себя умению друга, я сам попробовал наладить контакт с циркачами. Дело тоже не простое. Бродячие артисты, несмотря на показательную открытость, люди довольно замкнутые. Большую часть жизни они проводят в дороге. А пути сообщения в средневековье, как известно, спокойствием и безопасностью не отличаются. Так что артисты поневоле вынуждены защищать свои жизни и скромные «богатства».
Ну и других причин полно. Молодых здоровых парней многие владетельные хозяева желают заполучить в дружины или холопы. Юных танцовщиц те же хозяева желают заполучить в свои постели. А беременность выводит танцовщицу из строя. Зачастую навсегда.
Есть и еще поводы не допускать кого попало в святая святых колесной Мельпомены.
Словом, мой визит за кулисы балагана не вызвал радости. Меня встретил хмурый мужчина лет сорока. Дородный, малоподвижный, он мог исполнять разве что роли силачей или клоунов. Или как их здесь величают?..
Кроме него, я разглядел того ловкого парня, что жонглировал кинжалами. Еще увидел молоденькую девчушку, что играла на неведомом инструменте. Двух парней лет тридцати, двух женщин такого же возраста. Они, видимо, работали с куклами. Кто-то копошился у фургона, со стороны второго помоста с занавесом раздавались голоса.
У всех циркачей вид уставший и довольный одновременно. Целый день работать – дело нелегкое. Но, видимо, сегодня был хороший заработок.
