Только что пришло: С и заумный-но-хорошенький, носящий очки гарвардский мальчик кормят друг друга картошкой фри в одной из столовых Гарварда. Она четко придерживается критериев оценки колледжа: хорошенькие мальчики — есть; достойная картошка фри — есть. Б тусуется со своими новыми подругами в караоке-баре в Джорджтауне. У нее на самом деле нервный срыв! Н на приватной тренировке с длинноногой блондинкой, тренирующей команду Йеля по лакроссу. Bay, вау. Будто бы у него и без того мало секретов от Б. Малышка Дж в том невзрачном магазине нижнего белья в Вилладж, где, едва взглянув на тебя, тут же сообщат, что ты совершенно ошибаешься в выборе своего размера. В ее случае — размер Е! В и Д в Уильямсберге вместе покупают продукты. В общем-то, у них вышел спор о том, покупать спагетти или более интересно закрученную пасту, — получается, они действительно уже женаты.
Тем временем, возвращаясь к нашим пирогам, я подумываю надеть спортивный костюм и прикинуться тренером по лакроссу. Кто знает, вдруг мне повезет?! Будьте паиньками. Вы же знаете, что я не буду.
ТРИДЦАТЬ СЕКУНД НАСТОЯЩЕЙ ЛЮБВИ
Серена взялась руками за щеки Дрю и дыхнула на стёкла его очков, после чего протерла их кончиком своего идеального носика.
— Пообещай, что приедешь в Нью-Йорк, — сказала она.
Всё время после обеда она провела на репетиции Дрю, сидя рядом с ним в оркестровой яме. Дирижер даже позволил ей поиграть на литаврах и колокольчиках! Конечно, ей с трудом удавалось выдерживать ритм, наблюдая за тем, как Дрю играет на ксилофоне. То, как он прикрывал глаза, сжимал губы и притопывал ногами во время игры, выглядело сверхочаровательно. После занятия он угостил ее капуччино в кафе, они даже съели одно печенье на двоих. К этому моменту Серена была уже настолько влюблена в него, что ей оставалось только одно — потащить Дрю в его спальню для индивидуального урока игры на ксилофоне.
Ага.
Ей не удалось снять с него аккуратно выглаженные брюки «Джей Крю» — он был не из таких, — но он точно умел целоваться. Теперь они лежали в обнимку на его узкой кровати в мятой одежде и со всклоченными волосами. Серена хотела бы пролежать так до конца выходных; но, к сожалению, ей нужно было ехать.
Дрю снял очки и вытер их о подушку, затем снова надел их и откашлялся.
— Так как ты думаешь, ты вернешься сюда осенью?
— Однозначно, — выдохнула Серена. Она прижала свою голову к его груди. — Я не знаю, как я выдержу без тебя.
До конца второго курса Дрю оставалось всего две недели. После этого он должен был лететь на все лето в Мозамбик изучать ударные инструменты.
Дрю поцеловал ее волосы.
— Я приеду к тебе до своего отъезда, а потом буду писать тебе каждый день, — сказал он.
Bay.
Серена закрыла глаза и подарила ему длинный-длинный поцелуй. Время было обеденное и в общежитии было тихо. Но вдруг в холле раздались голоса студентов, возвращавшихся в свои комнаты, чтобы заняться тем, чем там занимаются студенты после обеда — учатся, флиртуют с кем-то в холле, учатся, зажигают с кем-то в холле, делают вид; что учатся, готовят «космополитен», играют в стрип-покер, заказывают пиццу.
Дверь распахнулась, и Дрю буквально отпрыгнул от Серены. В проходе стоял рыжеволосый парень в красной бейсболке и черных баскетбольных шортах.
— Привет. Че происходит? — спросил он с сильным массачусетским акцентом.
— Вейд, это Серена. Серена, это мой сосед по комнате Вейд. Серена из Нью-Йорка. Она сейчас едет в Браун, — рассказывая все это, Дрю явно волновался.
Серена села и вытерла губы.
— Просто заехала глянуть на Гарвард, — с насмешкой заметил Вейд. — Думаю, тебе здесь понравилось.
Серена покраснела еще больше. Она опустила ноги на пол и всунула их в свои коричневые замшевые балетки от Кельвина Кляйна.
— Я, пожалуй, пойду. Мой водитель ждет меня уже больше часа.
— Я провожу тебя, — предложил Дрю. Как только они вышли из комнаты и пошли по коридору, Дрю легонько сжал ее руку. — В последние два года Вейд постоянно чморил меня за то, что у меня нет девушки.
Он, наверное, не ожидал увидеть меня с кем-то настолько… — Он запнулся и закусил губу, словно испугавшись потока прилагательных, готовых сорваться с языка.
Сексуальной до умопомрачения? Неповторимой и непревзойденной? Страстно желанной? Женского пола?
Серена, щеки которой горели от любви, улыбнулась, когда Дрю открыл перед ней дверь. Дрю не нужно было заканчивать предложение. Она знала, что он чувствует, потому что чувствовала тоже самое к нему.
Серый «линкольн», который должен был умчать, ее в Провиденс, ждал у входа. Серена обняла Дрю, прижалась щекой к его лицу и втянула воздух, пытаясь впитать так много его, как только можно.
— Я тебя люблю, — прошептала она ему на ухо, прежде чем сбежать по ступеням вниз и вскочить в машину.
Дрю помахал ей на прощанье, и машина увезла Серену, улыбающуюся, плачущую и такую счастливую, какой она не чувствовала себя очень, очень давно. В конце концов она все-таки нашла настоящую любовь.
Любовь, которая продлится по крайней мере тридцать секунд.
Б УЧИТСЯ ЧЕМУ-ТО В КОЛЛЕДЖЕ
— О'кей, хотите услышать кое-что совершенно стремное? — спросила у собравшихся Форест, одна из подруг Ребекки.
Блер вместе с Ребеккой и ее тремя соседками по комнате сидела в «Мони Мони», отвратительном караоке-баре в Джорджтауне. Толпа венгров-туристов в спортивных костюмах, вывалившаяся из огромного автобуса, оккупировала сцену, выкладывая все, что у них было, за «Staying Allive» от «Bee Gees». Блер и ее новые знакомые пили ледяные коктейли зеленого цвета со вкусом киви под названием «Киви-Снеговик» и делали вид, что эта дурацкая музыка их совершенно не трогает. Напитки были поразительно крепкими и связывать слова в предложения становилось все труднее.
— Ты ведь все равно расскажешь, даже если мы не хотим этого знать, — ответила Гэйнор. У Гэйнор черные волосы чередовались с белыми, а нос был таким курносым, что Блер могла заглянуть в него.
Хотя, по правде говоря, она и не думала заглядывать в нос Гэйнор.
— Ну ты скажешь, наконец? — не выдержала Ребекка.
— Ладно, — протянула Форест. Она закурила сигарету и выдержала драматическую паузу. Форест была наполовину кореянкой, наполовину американкой, с крашенными под блондинку волосами, которые смотрелись бы намного лучше, если бы оставались коричневыми.
