в тот самый момент, когда русские были готовы к ведению огня. Применение авиации тоже было весьма эффективным средством, и порой в результате ударов с воздуха развертывание русской артиллерии оказывалось полностью дезорганизованным.
Тактика, используемая русской артиллерией в наступлении, значительно усовершенствовалась в ходе войны. В частности, русские артиллеристы прекращали огонь на очень узких участках, не более ста метров шириной, в то время как обстрел остального фронта продолжался с той же силой. Это создавало впечатление, что артиллерийская подготовка везде продолжается, тогда как на самом деле пехота уже начинала свое наступление по этому узкому коридору.
Несмотря на недостатки, русская артиллерия представляет собой весьма грозный род войск и вполне заслуживает высокой оценки, которую ей дал Сталин. В годы войны Красная армия использовала на поле боя значительно большее количество тяжелых орудий, чем армия какой– либо другой воюющей страны.
Теперь я хотел бы перейти к русским танковым войскам, которые начали войну, имея крупное преимущество – у них были танки «Т-34», значительно превосходившие танки немецкой армии. В 1942 году нельзя было недооценивать и тяжелые танки «Клим Ворошилов», затем появилась усовершенствованная модель «Т-34», и, наконец, в 1944 году их тяжелые танки «Иосиф Сталин», доставившие нашим «тиграм» много неприятностей. Русские конструкторы танков прекрасно знали свое дело; они не стали заниматься мелкими усовершенствованиями, а сосредоточились на самом главном для танка – его огневой мощи, броне и проходимости. Во время войны их система подвески намного превосходила все то, что имелось в Германии или на Западе.
В 1941-м и 1942 годах применение танков русскими было в достаточной мере негибким, танковые подразделения были разбросаны по широкому фронту. Но с лета 1942 года высшее командование русских осознало прошлые ошибки и начало формировать целые танковые армии, в состав которых входили танковые и механизированные корпуса. Задача танковых корпусов, в которых было обычно немного мотопехоты и артиллерии, заключалась в помощи стрелковым дивизиям при прорыве линии обороны. Механизированным корпусам предоставлялось развивать прорыв вглубь, для чего они имели такую же численность танков, как и танковые корпуса, но не тяжелых, а средних и легких. Кроме танков в их составе имелись в большом количестве подразделения моторизованной пехоты, артиллерии и инженерных войск. Успех русских танковых сил начался именно с этой реорганизации, и к 1944 году они стали самым грозным наступательным оружием войны.
Поначалу русские танковые армии дорого платили за отсутствие опыта. Так, в частности, младшие и средние командиры демонстрировали слабое понимание тактики танковых войск. Им не хватало отваги, тактического видения поля боя и способности быстро принимать решения. Поэтому первые операции танковых армий заканчивались неудачами. Плотными массами они сосредоточивались на поле битвы, двигаясь неуверенно и без всякого плана. Они мешали друг другу, наталкивались на наши противотанковые орудия, а после прорыва линии нашей обороны ничего не предпринимали для развития успеха, прекращая продвижение. В тот период немецкие противотанковые пушки или 88-мм орудия собирали обильную жатву: в иные дни одному орудию за час удавалось подбить до 30 танков противника. Мы уже начинали думать, что русские создали инструмент, которым никогда не научатся пользоваться, но уже зимой 1942/43 года появились первые признаки выправления ситуации.
1943 год все еще был для русских танкистов годом ученичества. Тяжелые поражения немецкой армии на Восточном фронте стали следствием не тактического превосходства русских, а роковых стратегических ошибок германского Верховного командования и значительного превосходства противника в живой силе и технике. Лишь в 1944 году крупные танковые и механизированные соединения русских стали в высшей степени мобильным и мощным оружием в руках бесстрашных и способных командиров. Даже младшие офицеры стали демонстрировать решительность, инициативу и стремление брать на себя ответственность. Разгром нашей группы армий «Центр» и крупномасштабное наступление танков маршала Ротмистрова от Днепра к Висле ознаменовали новый этап в истории Красной армии, зловеще значимый для Запада. Позднее мы стали свидетелями тех же самых методов в ходе крупного наступления января 1945 года[229].
Чрезвычайно быстрое совершенствование русских бронетанковых войск заслуживает самого пристального внимания всех, изучающих опыт войн и военное искусство в целом. Никто не сомневается в том, что у русских могут появиться новые Зейдлиц, Мюрат или Роммель – некоторые из их генералов в 1941–1945 годах находились на уровне этих великих военачальников. Но дело не только в нескольких одаренных талантом полководцев людях. Удивляет другое – апатичные и невежественные люди, не получившие должной подготовки и не обладающие особыми данными, зачастую действовали умно и смело. За годы войны танкисты Красной армии продемонстрировали значительно возросшее мастерство. Подобная эволюция должна была потребовать организации и планирования высочайшего порядка; что вполне может произойти и в других видах вооруженных сил, например в военно-воздушных силах или подводном флоте, развитие которых стимулируется командованием русских всеми возможными средствами.
Со времен Петра Великого и вплоть до революции 1917 года царские армии были неповоротливыми, громоздкими и многочисленными. По ходу Финской кампании и операций 1941–1942 годов примерно то же можно было сказать и о Красной армии. Развитие русских бронетанковых сил в корне изменило всю эту ситуацию. Ныне любой реалистический план обеспечения европейской безопасности должен исходить из того, что военно-воздушные армады и танковые армии русских могут ринуться вперед с такой стремительностью и яростью, которая превзойдет любой блицкриг Второй мировой войны. Европе по- прежнему угрожает мощный поток стали и огня, управляемый людьми, чей кругозор не так уж сильно отличается от менталитета Аттилы или Чингисхана.
Армия без обоза
Одной из особенностей Красной армии является то, что ее танковые дивизии имеют значительно меньшее число транспортных средств, чем аналогичные формирования западных государств. Было бы неверно относить это за счет меньшей производительности автомобильной промышленности СССР, поскольку даже стрелковые дивизии с конным транспортом имеют небольшое количество лошадей и повозок. По численности личного состава любое русское подразделение меньше аналогичных в западных армиях. Но общее число людей в любой русской воинской части примерно такое же, что и на Западе, поскольку русские имеют гораздо меньше интендантов и административных работников в тыловых подразделениях. Русские ведут только учет офицеров, сержантов и специалистов[230]. Когда то или иное формирование необходимо пополнить, просто запрашивается необходимое количество солдат. Подобным же образом службам тыла Красной армии нет необходимости заботиться об обеспечении обмундированием, палатками, одеялами и многими другими предметами, так необходимыми для солдат западных армий. Во время наступления они могут позволить себе забыть даже о снабжении продовольствием, поскольку войска тогда живут на «подножном корме». На первое место тогда выходит снабжение наступающих войск горючим и боеприпасами, но даже все это часто перевозится на боевых машинах. В русской моторизованной дивизии солдат не имеет другого багажа, кроме того, что он несет на себе.
Недостаток транспортных средств имеет двойной эффект, тактический и психологический. Поскольку количество автомобилей в моторизованной дивизии русских значительно меньше, чем в армиях Запада, их дивизия более мобильна; ею гораздо легче управлять, ее удобнее маскировать и перевозить по железной дороге[231]. Интересен и психологический аспект такой ситуации. Каждый солдат армий Запада так или иначе связан с тыловыми службами; они доставляют ему средства к существованию и создают минимальные удобства, которые делают его жизнь на войне более переносимой. Когда соединение выходит из боя, уцелевшие солдаты обычно группируются вокруг полевой кухни или в обозе, инстинктивно ища там защиты и утешения. Даже трус, просидевший в окопе и не сделавший ни одного выстрела, или контуженный разрывом снаряда человек под тем или иным предлогом появляется в этом пункте всеобщего притяжения. Но ничего подобного нет у русских.
У русского солдата есть только его оружие, и тыл его ничем не притягивает. Нет ни полевых кухонь, ни вещевого обоза – его защита только его винтовка, его танк или его пулемет. Лишившись их, он лишается своего прибежища. Если он уходит в тыл, то там его рано или поздно задержит патруль НКВД и вернет на фронт.
