спокойное мужество, с которым он шел навстречу смерти, вызвало удивление даже в том, кто был причиной его казни. Не могу умолчать я и о том, как варварски жестоко поступили с Никитой, очень энергичным и смелым воином. Все время, пока продолжалась осада, он громко проклинал Мухаммеда, которого арабы считают величайшим Пророком. Когда палачи повалили его на землю, он сказал только эти слова: «Господи, прошу Тебя о милости». Они сорвали у несчастного кожу с груди до конца тела руками, еще у живого вырвали сердце и с удивительной жестокостью изорвали его зубами. Потом они скоблили его тело камнями и, наконец, бросили его, когда их бешенство улеглось. В одну темницу вместе с нами заперли абиссинцев, евреев, лонгобардов и христиан из разных областей, между которыми был епископ Милетский, святой человек. Последний был закован в железо. И ты, мой дорогой и достопочтенный владыко, вспомни своего бедного Феодосия, умоли Господа о милости, чтобы Он усмирил все эти бури и вывел нас из этого пленения. Да будет так!»
Победители отправили греческого архиепископа этого города, который в эллинскую эпоху был самым могучим городом во всем древнем мире, в Палермо. Тот же Феодосий рассказывает об этом так: «Когда партия пленников и их товарищей под наблюдением грубых эфиопов подошла к воротам Палермо, навстречу ей вышла толпа мусульман, которые пели победные песни». Далее монах рассказывает, что в самом городе, который он рассматривал и с завистью, и с удивлением, была ужасная сутолока. Ему казалось, что сюда собралось все племя сарацинов от востока до заката, от полночи и до моря. Город Палермо уже не мог вмещать в себя такое огромное количество людей. Он разорвал прежние стены, окружил себя венком предместий и в своем высокомерии грозил самым отдаленным народам и даже царственной Византии.
Удивительно, каким образом главный город сарацинского могущества, который при византийцах отнюдь не отличался особенно большим количеством жителей, мог так разрастись – меньше, чем за полстолетия, среди постоянных волнений и борьбы, что довольно долго после появления мухаммедан терзало Сицилию, как и Испанию. То, чем было для Андалусии правление Омайядов, для этого острова было правление Фатимидов. Их наместник, Гасан Бен Али, из рода Кельбидов, в 948 году основал свою резиденцию в Палермо и передал Сицилию, как независимый эмират, в наследственную собственность своей семье. Но не следует думать, что остров при арабах достиг такого процветания, какого достигла Испания при Абдурахмане и его преемниках.
Если при владычестве Кельбидов во всех центрах дорийской культуры на некоторое время воцарился мир, и благодаря этому торговля в городах, возделывание полей, а также науки, архитектура и поэзия стали развиваться, но этот счастливый период продолжался недолго. Междуусобицы вновь вызвали к жизни старое зло, которое только недавно было устранено, и притом в тот именно роковой момент, когда норманны, полные воинственной энергии и весьма сильные в военном отношении, думали изгнать сарацин в Африку.
Так народ за народом, поколение за поколением сменяли друг друга в Сицилии, поглощаемые Летой. В памяти людей также не было места для мифологических лестригонов и логофагов, циклопов и гигантов, как и для олимпийских богов, воспетых поэтами Эллады. Отзвучали имена многих...
Под развалинами разрушенной Гелы, на одиноком морском берегу нашел свое последнее пристанище старый Эсхил. Время разрушило великолепные эллинские постройки, храмы в Акрагасе, построенные титанами святилища Сегесты и Селинунта. Готские, лонгобардские и византийские города и деревни, в свою очередь обратились в развалины. Рядом с упавшими колоннами греческих храмов поднимались крыши мечетей, минареты и дворцы мухаммедан.
Тогда у мессинского Фароса, недалеко от Сциллы и Харибды, на том месте, где можно менее чем в один час переехать с материка на остров, появились два брата Готвиля с лихим и стойким войском людей Севера. Те завоевания, которые сделала в Сицилии Византия в лице своего полководца Маниака, когда Вильгельм Железная Рука проявил столь удивительную храбрость, не дали окончательных результатов, и земли, отбитые у неверных, снова попали в их руки. Но на острове уже с древних времен жили греки, которые подчинились мусульманскому игу. Они естественно готовы были дать христианам, которых они давно ожидали, как своих избавителей от ненавистного ига, все средства и открыть все пути, чтобы переехать Фарос и прогнать правоверных. Но и среди мусульман были люди, которые несмотря на различие веры, были не прочь для достижения своих целей искать помощи у христиан.
После падения кельбидского калифата, Сицилия находилась под властью враждовавших друг с другом князей. Один из них, Рашид, имел свою резиденцию в Мессине, где христианам, в силу гарантий, данных им сарацинами при взятии города, жилось лучше, чем в других городах. Но и они не любили арабов. Трое мессинских жителей, Ансальдо ди Патти, Николо Камулио и Жакопо Саккано, решили освободить свой родной город от угнетателей и, чтобы обсудить дело сообща, в августе 1060 года сошлись на острове святого Гиацинта. Там они решили предложить власть над Сицилией графу Рожеру и Роберту Гюискару, которые тогда, вместе с папой Николаем II, находились в Милете, в Калабрии. Это было время праздников, когда мусульмане целыми днями не оставляют своих домов. Это обстоятельство дало заговорщикам возможность, переодевшись, на маленьком корабле незамеченными выплыть из гавани. Чтобы навести арабов на ложный след, они шли сначала по направлению к Палермо, но на берег вышли в Реджио. Отсюда они отправились в Милет, пытались убедить графа Рожера идти в Сицилию и отдали ему старое знамя, которое когда-то император Аркадий подарил мессинцам за смелое дело, совершенное ими в Фессалониках. Рожер, которому это предложение было в высшей степени по душе, просил по этому поводу совета у папы, и последний дал ему свое согласие.
Прежде всего, чтобы узнать положение дел, в сентябре 1060 года нормандцы, в количестве почти двухсот рыцарей, под предводительством Рожера, переправились через залив. Они проникли в гавань Мессины, которая тогда находилась на некотором расстоянии от городских стен. Сарацины сделали бешеную вылазку из ворот. Граф прибег к хитрости, бросился в бегство, но вдруг повернулся, ринулся на врагов, смял их ряды и преследовал их до города.
Убив несколько врагов и захватив добычу, он снова отплыл в Реджио и там с Робертом Гюискаром, который, кажется, до сих пор находился на материке, снова отправился в Апулию, чтобы подчинить некоторые города, оказывавшие им сопротивление. Оба брата предполагали начать военные действия против Сицилии весной, но Ибн Тимна, араб, уроженец Палермо, заставил их приступить к делу скорее. Этот Ибн Тимна, который принадлежал к Кельбидам, имел притязание на эмират над всем островом. Он изгнал своего противника Ибн Меклати, который захватил власть в Катании и ее окрестностях. Но эту, уже приобретенную им власть, у него снова отнял другой вождь, Ибн Гаваши, которому была подчинена значительная часть южного острова, особенно долина Энны. Разжигаемый и местью, и честолюбием, он обратился теперь к норманнам, о славных подвигах которых на материке он уже слышал, чтобы с их помощью одолеть своих врагов-единоверцев.
В Реджио, где он нашел братьев Готвилей, он обещал им всемерную поддержку при завоевании Сицилии и предложил разделить с ними остров пополам. На их замечание, что у них недостаточно воинов, чтобы выдержать в битвах с мусульманами, араб отвечал, что его единоверцы слишком раздроблены и не могут оказать серьезного сопротивления, что под его властью находятся несколько районов на острове и что у него есть свой отряд. Предводители норманнов согласились на эти условия. Ибн Тимна клятвенно подтвердил договор и оставил в руках христиан своего маленького сына заложником – порукою в том, что он исполнит свои обязательства. Тогда Рожер стал готовиться к походу на Сицилию. Гюискар дал ему отряд воинов и корабли, которые стояли в Реджио, а сам вернулся в Апулию и там собрал маленькое войско – человек из пятисот. Командование над этим войском он поручил Рожеру, Ибн Тимну и Готфриду Риделлю, опытному норманну, которому было поручено вести флот.
В конце февраля 1061 года эта маленькая армия, которая должна была положить конец мусульманскому владычеству на Сицилии, переправилась через пролив и пристала к берегу выше мессинского маяка. Отсюда Рожер двинулся к западу, в область Раметты, которая лежит среди гор на возвышенности у моря. Когда Рожер ночью проезжал через горы, он увидел при лунном свете араба, который к нему приближался. Обнажив меч, он пришпорил своего коня, бросился на врага и одним ударом, если только мы захотим верить Готфриду Малатерра, рассек его пополам. После этого подвига, достойного Амадиса, норманны, собирая добычу, разбрелись по гористым окрестностям, а утром вернулись к своим кораблям. Но поднялся ветер, который не позволил им сесть на корабли. Между тем в Мессине их заметили, и жители с оружием в
