которые принесли великолепные дары – одежды из мавританских мастерских в Андалусии, серебряные и золотые сосуды, мулов с богатыми седлами и сбруей и, кроме того, 80 ООО золотых монет. Гюискар милостиво принял подарки и послал в Палермо диакона Петра, чтобы и там выразить свою благодарность за их щедрость. При этом, конечно, он дал новое доказательство того, что к нему вполне подходило прозвище Хитреца, так как этот диакон в то же время был и шпионом, которому было получено разузнать положение дел в главном городе Сицилии.
Эмир Палермо выразил необыкновенное удовольствие, когда узнал от посла, что он сделал Роберта своим другом. Он дал диакону Петру поручение отвезти от его имени новые подарки норманнскому герцогу.
Вернувшись к норманнам, диакон, который понимал по-арабски, донес, что он нашел Палермо созревшим для падения.
Но, как ни счастливо шло для норманнов все до этого времени, хотя поражение арабов было почти полным, все-таки приходилось на некоторое время остановить этот завоевательный поход.
Мусульмане укрепились в Кастро Джиованни, построенном на крутых высотах, и Роберт, который некоторое время осаждал это укрепление, убедился, что взять его нельзя. Тогда, по его мнению, разумнее всего было отступить. Через два месяца после этого он решил снова вернуться в Калабрию, обеспечить за собой путь, по которому он шел, поддерживать с помощью Ибн Тимны среди мусульман раздор и действовать на рассеянных по острову христиан, по большей части греческой национальности, в том смысле, чтобы они поддерживали норманнов деньгами и припасами. На обратном пути он прибыл в Валь Демоне, в северной части острова, и там, недалеко от Кефалу, в местности, населенной по большей части христианами, на некоторое время остановился. Его воины были очень довольны возможностью отдохнуть на этой плодородной земле, где они были окружены своими единоверцами. Роберт разбил свой лагерь у развалин древнего Алунтиума или Калакты и построил там для защиты христианского населения мощную крепость, которую назвал Сан-Марко, по имени того замка в Калабрии, откуда начались его первые завоевания. Он оставил там гарнизон под командой некоего Вильгельма де Мале и отбыл в Мессину, причем послал вперед Готфрида Риделля к своей жене Сигильгайте с вестью о победе. Затем он с Рожером отправился дальше в Калабрию, оставив свой гарнизон и в Мессине, а Ибн Тимна поселился на жительство в Катании, чтобы оттуда наблюдать за врагами, главным образом жителями провинции Джирдженти или Кальтанизетты.
В Палермо были две враждующие партии. Одна, в заговоре с Ибн Тимной, хотела сдать город и остров норманнам, и посол Роберта был в сношениях с вождем этой группировки. Другая же была готова на все, чтобы сохранить в Сицилии мусульманскую власть. Эта группировка вступила в переговоры с Мейц Ибн Азисом, правителем провинции Африки, которая заключала в себе область современного Туниса и Триполи. Правда, этот князь имел много противников как на Ниле, так и на северных берегах Африки. Но он думал, что если ему удастся под знаменами Пророка одержать победу над «идолопоклонниками», он значительно укрепит свою власть. Поэтому в 1061 году он послал свой флот в Сицилию. Но, когда этот флот дошел до острова Пантелярии, его разбросала и отчасти уничтожила сильная буря. Враги Ибн Тимны, которые все свои надежды возлагали на помощь из Африки, после этого события пали духом, а предводители норманнского войска сочли этот момент удобным для новых предприятий. В декабре Рожер с всадниками переправился через пролив и прошел по острову вплоть до Джирдженти. Христианское население встречало его очень дружелюбно. Особенно восторженно встретило его греческое население окрестности Этны. Они приглашали его остаться навсегда и уверяли, что они охотно бы подчинились его власти. Но известие, которое пришло к нему из Калабрии, заставило его немедленно вернуться домой.
Туда прибыла молодая дама, к которой Рожер питал нежные чувства – Эдит, дочь графа Грентемесниля, происходившего от герцогов Нормандии. Граф, которому теперь было только тридцать лет, по-видимому, уже несколько лет тому назад, еще на родине, влюбился в эту девушку, воспитывавшуюся тогда в монастыре Сан-Эвро. Через несколько лет ее брат Роберт, носивший духовный сан, стал хлопотать о ее браке с Рожером. Теперь избранница его сердца со своей сестрой Эммой прибыла в Нижнюю Италию. Граф поспешил к ней навстречу и справил свою свадьбу в Милете.
Хотя он, когда-то почти нищий, в своих походах не приобрел большого богатства, все-таки по этому поводу он устроил праздник, на который явился в великолепном рыцарском платье; там его прославляли музыкой и пением. Но, так как его честолюбие не давало ему покоя, он через несколько дней вырвался из объятий Эдит и снова отправился на Сицилию.
Он призвал Ибн Тимну поспешить к нему навстречу из Катании, встретился с ним на Сицилии и двинулся к Петралии в область Терминии и Леонфорте, где было смешанное христиано-мусульманское население, которое выразило готовность подчиниться ему, и он занял тамошний замок своими войсками. Отсюда он направился в Траину, в город, расположенный на крутых скалах в окрестностях Этны, к юго- западу от огнедышащей горы. Жителей Траины они еще прежде успели склонить на свою сторону. Там также он оставил свой гарнизон. В Калабрию, куда он скоро потом удалился, он ехал главным образом ради своей молодой жены.
Между тем Ибн Тимна действовал в Сицилии в интересах норманнов и одолел несколько арабских вождей, которые противились его замыслу очистить остров от сарацин.
Когда он вел эту междуусобную борьбу, один из его противников, под тем предлогом, будто бы он хочет вступить с ним в соглашение, вызвал его на свидание. Когда Ибн Тимна неосторожно явился туда с небольшой свитой, его стащили с лошади и убили. Это случилось в марте 1062 года, и было тяжелым ударом для норманнов, для которых обстоятельства и без того складывались неблагоприятно.
Именно в это время, между братьями Готвилями начался раздор. При завоевании Калабрии они заключили друг с другом договор, по которому эту провинцию должны были разделить между собой пополам. Но Роберт все еще оставался в долгу перед братом в смысле этого условия. Теперь последний не захотел довольствоваться пустыми обещаниями.
Может быть, и жена подбивала его требовать от брата свою долю, так как она, происходя из княжеского дома, была недовольна своим скромным положением. Это еще больше усилило и без того вполне естественное желание графа окружить свою молодую прекрасную жену роскошью. Он не делал тайны из своего недовольства перед другими нормандскими вождями. Но и их представления об этом Гюискару не увенчались успехом.
Тогда раздраженный Рожер удалился в свой замок и оттуда прислал сказать брату, что он будет отстаивать свои права с оружием в руках, если его требование в течение сорока дней не будут исполнены. Весной 1062 года между двумя Готвилями действительно началась война. Но другое событие заставило их до времени оставить свои раздоры. Жители Гераче в Калабрии выразили покорность Гюискару, но не сдали ему своего города. Чтобы усмирить их, он построил там крепость. А те еще прежде задумали сделать своим повелителем Рожера. Последний устремился в Гераче, чтобы прогнать оттуда гарнизон и напасть на войска брата.
И Гюискар двинулся к этому городу, но захотел сперва попробовать, не удастся ли ему овладеть этим городом хитростью. Он проник в город переодетым и там зашел к одному из своих сторонников, некоему Василию. Когда он сидел там с ним и его женой за столом, один из обитателей дома узнал Роберта и оповестил население о присутствии в городе ненавистного им Гюискара. Все бросились к этому дому, растерзали его хозяина, посадили на кол его жену и с обнаженными мечами столпились вокруг Гюискара. Но его спасло присутствие духа. Он сказал разъяренной толпе, что они дорого заплатят, если нападут на него. Его воины и воины его брата поспешат сюда и разрушат их город, чтобы отомстить за его кровь. Если же они дадут ему свободу, то он сделает для них все, что они хотят. Жители, не зная, что им делать, отвели Гюискара в тюрьму.
Рожер, которого в этот день не было в Гераче, узнав об этом событии, поспешил туда. Он пригласил к себе знатнейших из жителей города и настойчиво требовал от них выдать ему Гюискара, чтобы он мог ему отомстить. Его угроза опустошить окрестности, его уверения, что и воины Гюискара, недовольные таким поступком, стоят на его стороне, подействовали на жителей, и они привели к нему своего пленника в оковах.
Но прежде они заставили Гюискара поклясться, что он никогда не будет строить крепости в их городе. Когда же Гюискар, совершенно отданный во власть брата, явился к нему, произошла сцена, которая гораздо больше говорит о добром сердце Рожера, чем в пользу его брата. Они помирились. Рожер открыл брату
