особый договор. Последний немедленно вернулся в Агригент, но скоро с сильным войском вступил в долину Этны и спрятался там в одном месте, которое заранее указал ему Гамуд. Тогда сарацин со значительной частью мусульман, занявших высоты и ущелья горы, оставил место своего убежища и, как будто замышляя напасть на врагов, привел своих единоверцев к тому месту, где сидели в засаде норманны. Здесь он был принят как друг и союзник, а все его воины были взяты христианами в плен. Рожер со своими воинами поднялся по крутой тропинке к той крепости, которая уже столько лет оказывала ему упорное сопротивление. Она теперь по праву принадлежала ему.
Ибн Гамуд действительно принял христианство и просил, чтобы ему позволили покинуть остров и поселиться в Нижней Италии. Рожер, который был обязан ему такой серьезной победой, подарил ему земельную собственность у Милета, где сарацин со своей женой спокойно провел остаток своих дней.
В 1088 году граф Рожер, первая жена которого, Эдит, давно уже умерла и который вступил во второй брак с известной Эрембергой, женился на третьей жене, Аделазии, дочери маркграфа Монферратского.
Теперь вся Сицилия, за исключением Бутеры и Ното, была под его десницей. Первый богатый и многолюдный город на самой южной оконечности острова в очень плодородной местности, стал ближайшей целью, которую Рожер преследовал в своих завоевательных замыслах. В апреле 1089 года он приступил к его осаде. Но, когда он руководил этой осадой, его внезапно отвлекло от нее одно неожиданное и очень важное известие. Папа Урбан II, теснимый со всех сторон, задумал удалиться в Сицилию, войти в соглашение с графом, которого он считал самым надежным своим союзником.
Изгнанный из Рима Генрихом IV и его ставленником антипапой он искал убежища в Террачине, которая была в руках норманнов. Оттуда он отправился в Траину, и Рожер немедленно поспешил на давно желанное свидание. Ввиду того высокого благоволения, которое оказывал ему папа впоследствии, когда он назначил графа апостолическим легатом в Сицилии, можно думать, что результаты этого свидания в Траине были для него вполне благоприятны. Отсюда Рожер вернулся к Бутере, осада которой под управлением преданных ему полководцев велась успешно и которая скоро ему сдалась. Еще меньше труда стоило ему взять Валь ди Ното, к югу от Сиракуз, на востоке острова. Когда в феврале 1091 года он находился в Милете, к нему явились представители этой области, которая, так как теперь она оставалась единственной мусульманской территорией на острове, не могла больше держаться, и изъявили ему свою покорность. Граф послал туда Иордана, чтобы принять во владение это новое приобретение.
Так окончилось завоевание Сицилии, продолжавшееся тридцать лет. В течение многих столетий на ее алтарях курился жертвенный дым олимпийским богам. Потом с ее минаретов на все четыре стороны мира раздавалось пение муэдзинов. Теперь там развевалось знамя креста, водруженное внуками героев, которые еще недавно поклонялись Тору, Одину и Фрейру.
Принимая во внимание то, что Роберт Гюискар водрузил скандинавские знамена на высотах Акрокеравнских гор, что перед его оружием дрожала могущественная Византия, что его сын Боэмунд основал на далеком востоке, в Антиохии, новое государство, что на Севере, в Исландии, у потомков морских разбойников под мудрым «республиканским» правлением расцвели наука и поэзия, что Рожер впоследствии перенес свои знамена и на африканские берега, – можно было поверить, что норманнам суждено было покорить весь мир.
Но граф Рожер не был доволен своими сказочными победами. Тревоги постоянной войны, кажется, стали для него потребностью, хотя он достиг уже преклонного возраста. В том же году, в котором пали Бутера и Ното, он с боевым флотом, отплыл на Мальту, куда его манили новые завоевания в странах мусульман. Его корабль первым пристал к острову. Он сошел с корабля, затеял перестрелку с сарацинами, которые владели Мальтой, и первую ночь после высадки провел на берегу. Когда на следующий день сюда прибыл остальной флот, он со всем войском двинулся к городу. Правитель города тотчас же вступил с ним в переговоры о сдаче города. Он обещал выдать всех христианских пленников, отдать норманнам оружие сарацин, тотчас же уплатить большую сумму денег и потом уплачивать ежегодную дань. За это ему было обещано, что арабы и впредь будут владеть этим городом, но должны принести присягу на верность графу Рожеру. Норманнские воины не могли удержаться от слез, когда пленные христиане, освобожденные от уз, с пением псалмов И с крестами в руках вышли к ним навстречу и пали к ногам Рожера.
Пленников было очень много. Граф приказал распределить их по своим кораблям. По словам Малатерры, сначала боялись, что суда, нагруженные свыше меры, осядут слишком глубоко. Но вышло не так. Несчастные были так истощены долгими лишениями рабства, что корабли не только не опустились под новою тяжестью, но поднялись над водою необыкновенно высоко. Рожер, вернувшись в Сицилию, дал освобожденным пленникам в собственность землю и обещал им, если только они пожелают остаться в Сицилии, построить там город под именем Виллафранка. Но они предпочли вернуться на родину, и Рожер велел отправить их в Калабрию.
Рожер, находясь уже на пороге приближающейся старости, надеялся спокойно владеть Сицилией. Но в 1093 году вспыхнуло опасное восстание, охватившее значительную часть острова. Мусульмане Панталики – а эта местность была не очень далеко от Сиракуз, на скалах у реки Анапа, – после смерти сына Рожера, Иордана, которому принадлежала верховная власть над ними, возмутились. Хотя им, как и всем сарацинам, была предоставлена безусловная свобода богослужения, хотя под справедливым и мудрым правлением графа им жилось хорошо, – они не могли забыть своей прежней независимости и, как древние арабы пустыни, предпочитали анархию порядку и власти.
В Сиракузах, где умер Иордан, скорбь о нем была необыкновенно сильна, и отец, который сердечно любил сына, несмотря на его прежние поступки, сильно о нем горевал. И все же он двинулся с войском в Панталику, чтобы заставить мятежников повиноваться закону. Большие затруднения для похода представляла эта изорванная скалами область, но железная воля графа усмирила мятеж. На острове воцарился мир, какого там давно уже не бывало. Сарацинское, норманнское и с давних пор многочисленное греческое население стало привыкать мирно уживаться друг с другом. Надо приписать особенной мудрости Рожера то обстоятельство, что три различных нации – арабская, норманнская и византийская – почти слились в одно целое, что три религии – католическая, резко противоречащая ей греческая и мусульманская – уживались одна с другой так, как этого нигде не бывало. Хотя Рожеру было очень важно находиться в хороших отношениях с папой, он решительно отказывался оказывать какое-либо давление на совесть своих подданных. Он согласился только поставить во всех городах острова римско-католических епископов, но при этом удержал за собой право назначать их по своему усмотрению, поскольку это право инвеституры было предоставлено ему еще раньше. Урбан – он в то время остро нуждался в поддержке норманнов – согласился на это и назначил Рожера с его преемниками, как это было уже сказано выше, наследственными легатами папского престола. С этого времени Рожер принял титул гроссграфа.
Благодаря своей энергии и храбрости, а также своему таланту администратора, простой рыцарь Готвиль, который из Нормандии пришел сюда искать счастья, не имея ничего, кроме меча и коня, стал теперь властелином, уважаемым среди всех государей Европы. Сын императора Генриха IV, принц Конрад, просил руки его дочери Матильды и в 1095 году встретился с ней в Пизе, где и состоялась свадьба.
Власть Готвиля не простиралась на Нижнюю Италию, хотя он принимал большое участие в ее завоевании. Он не мог отказаться от притязаний на нее, так как еще Гюискар дал ему право собирать денежную подать с калабрийских владений и земель. После смерти Гюискара, как было сказано, ему наследовали два его сына – Боэмунд и Рожер. Их дядя, граф Рожер, в 1088 году положил конец возникшим между ними пререканиям, причем Боэмунд, старший из них, получил часть Калабрии, Тарент, Отранто и несколько других городов, а Рожер, младший, стал наследником трона своего отца и герцогом Апулии.
Когда же Боэмунд, который прославился в первом крестовом походе как один из величайших героев, умер в 1111 году, его владения в Калабрии с Тарентом перешли по наследству его сыну, тоже Боэмунду, тогда еще очень молодому человеку. В том же году умер и брат Боэмунда Рожер, герцог Апулии, и его преемником стал его сын, Вильгельм. До сих пор Сицилия была леном апулийского герцогства, но теперь эти ленные отношения прекратились, и Сицилия стала независимым графством, пока папа не возвысил его в достоинство королевства.
Это необходимо было предпослать дальнейшему рассказу, так как иначе было бы в высшей степени трудно разобраться в хаотической путанице дел в Нижней Италии, которые всегда были в такой тесной связи с делами Сицилии. Но сказанного вполне достаточно для нашей цели. Теперь нам остается сообщить только о последнем периоде жизни графа Рожера.
