творить наши судьбы!»
Роберт II, получив в лен Капую, обещал наместнику Христа всемерно бороться с узурпатором. Все бароны во главе с зятем Рожера, Раинульфом, принесли в городском соборе, где происходило собрание, такую же клятву. Летописец Фалько Беневентский, очевидец этого события, рассказывая об этом, приходит в пламенный восторг. «О ты, кто меня читаешь, – говорит он, – если бы ты только был при этом! Сколько обещаний, сколько клятв ты бы услыхал! И среди этих обещаний и клятв сколько бы слез ты увидел!»
Большинство баронов Апулии перешло на сторону Гонория. Даже некоторые высшие сановники церкви сменили священническую одежду на латы, чтобы принять участие в священной борьбе с сицилийским врагом церкви. Граф Роберт Капуанский и граф Раинульф Алифанский отдали свои мечи папе.
Таким образом, положение Рожера II стало угрожающим.
Теперь он не мог уже рассчитывать на материк. Правда, в Сицилии оставалось верными ему довольно значительное количество приверженцев, но все-же в то время папское отлучение имело большую власть над людьми, и он не мог рассчитывать, что призыв к войне против наместника Христа найдет широкий отклик и в Сицилии.
Тогда совершенно неожиданное произошло одно событие, которое практически свело на нет почти несомненное преимущество папы. Когда полководец византийского императора, Маниак, о котором много раз мы говорили и прежде, впал в немилость у императора, он увез из Катании в Константинополь особенно чтимые по всей Сицилии мощи святой Агаты, надеясь этим вернуть себе благоволение монарха. В том именно году, когда Рожер находился в особенно затруднительном положении, мощи святой из Константинополя были возвращены в Катанию одним калабрийским священником и одним французом.
Перо аббата Маурикия Катанского сохранило для нас известие об этом почти чудесном событии.
По его рассказу, в Византии жили два христианина из латинян – француз Гизельберт и калабриец Госселин. Первый находился У императора на военной службе и, по счастью, любил выпить. Однажды ночью ему явилась святая Агата и приказала взять ее кости из той подземной церкви, где она была погребена, и предать их земле в Катании, где она приняла мученическую кончину. Гизельберт не решился идти на это смелое дело один и уговорил своего друга, Госселина, помочь ему. Ночью, тайно, они проникли в крипту и унесли оттуда останки святой. Они положили их в корзину, наполненную благоухающими розами, и поспешно вернулись в жилище Госселина.
наместника Христа, который несправедливо наложил отлучение на него и на его страну. Церковные праздники, которые вызвало это великое событие во всех главных городах, еще сильнее воспламенили энтузиазмом толпы, и Рожер, хотя сам он, может быть, и не был восторженным почитателем святой Агаты, понял, насколько удобен этот момент для того, чтобы напасть на дерзкого наместника святого Петра.
Он с сильным войском переправился через пролив и тотчас же показал апулийцам, какая судьба их ожидает, до основания разрушив мощный замок одного барона. Потом он двинулся на города Тарент и Отранто, которые Боэмунд II, уезжая в Антиохию, оставил папе. Жители послали к нему с просьбой о милости депутацию, которая предложила графу условия капитуляции города. Рожер хотел показать, что пришел сюда не ради разрушения, что для него довольно покорности его власти. Он торжественно въехал в оба эти города и оставил там гарнизон. В Бриндизи, куда он потом отправился, его ожидало сильное сопротивление. Проповеди священников и монахов, вдохновленных святым отцом, сделали свое дело, и норманны скоро увидели, что им придется приступить к осаде, чтобы овладеть этим приморским городом. Но после нескольких горячих стычек им удалось сломить сопротивление, и Бриндизи открыло норманнам свои ворота. За Бриндизи ему сдались и другие города.
Рожер восстановил свою власть, которую у него чуть было не отнял наместник Петра. Папа созвал все способное носить оружие население и призывал баронов Кампании и Апулии соединяться вокруг него с их войсками.
При реке Брадане, на равнине Вадус Петрозус, сошлись войска норманнов и папы. Казалось, что битва неизбежна. Но Рожер еще раз попытался решить дело миром. Когда же Гонорий отверг его новые предложения о соглашении, он стал готовиться к битве. Тут папа понял, что он еще не готов сразиться с таким сильным противником. Воины Христовы потихоньку разбегались. Тогда ему стало ясно, что полагаться на содействие апулийских баронов нельзя.
Сознавая, что ему невозможно по-прежнему жестко противодействовать Рожеру, папа послал к нему в лагерь двух послов, через которых предлагал королю Сицилии снять с него свое отлучение и отдать ему в лен Апулию. Предводитель норманнов и не желал ничего больше. Было решено, что Гонорий и Рожер встретятся в Беневенте для более точного выяснения условий.
Примирение было объявлено всенародно по всей папской армии и, как говорит летописец, «полководцы Гонория и их толпы рассеялись, как стаи разогнанных насекомых; покрытые позором, они вернулись в свои замки, громко обвиняя папу в том, что он примирился с Рожером без их согласия».
Папа со знатными сановниками церкви отправился в Беневент, и Рожер оставил свой лагерь, чтобы идти туда. Он поставил свои палатки на горе святого Феликса, откуда и вел переговоры об окончательном заключении мира между ним и папской курией. В августе 1128 года переговоры дошли до того, что можно было приступить к передаче в лен Апулии. При этом было условлено, что город Беневент останется собственностью римского престола, а Капуя будет самостоятельным княжеством.
Инвеститура произошла с большою помпой. Огромные толпы народа заполонили берега речки Сабата у ворот Беневента. Было решено, что наместник Христа и новый герцог Апулийский встретятся на мосту через эту реку. Целый день препирались о подробностях гомагиума. Только когда солнце уже зашло, с двух противоположных сторон реки показались спутники Рожера и Гонория. Значительная боевая свита первого остановилась на той стороне моста, которая была обращена к горам. Свита папы с блестящими и разноцветными костюмами духовенства остановилась с другой стороны, при входе на мост со стороны города. Загорелись тысячи факелов. Папа со своими кардиналами и герцог со своими вассалами пошли друг к другу навстречу. Когда Рожер подошел к святому отцу, он, как и его бароны, преклонил колени и звучным голосом принес присягу на верность своему сюзерену, А Гонорий торжественно снял со своего прежнего противника отлучение от церкви и призвал на него благословение неба. Потом он вручил Рожеру герцогское знамя и признал его в новом достоинстве знаменосца римского престола. Тогда коленопреклоненный герцог поднялся, положил свою руку на знамя и сказал громким голосом: «Клянусь, что ни советом, ни делом я никогда не буду содействовать тому, кто вздумает от святого Петра, папы Гонория и его преемников отнимать город Беневент. Клянусь также никогда не покушаться на княжество Капуанское не позволю никому отнимать его от церкви».
Когда торжественная церемония, которая произошла в присутствии более 20 ООО свидетелей, была окончена, глава церкви и герцог Апулийский разошлись по своим резиденциям. Последний достиг теперь цели своих стремлений и доказал как свою мудрость, так и свою силу. Он по отношению к папе дошел до крайних границ уступчивости и остался победителем, так как заставил своего противника обратить анафему, которая должна была его уничтожить, в благословение.
С признанием главой христианства его герцогского достоинства, сопротивление баронов потеряло свою главную опору. Но не было недостатка и в новых попытках поднять восстание.
Несколько городов, которые действовали в союзе с папой, отказались принести Рожеру присягу на верность, хотя папа от них уже отступился.
Прежде всего поднялась Троя. Рожер тотчас двинулся на эту сильную крепость. Но, так как он видел, что ее можно взять только после продолжительной осады, а само по себе это место не представляло большого значения, то он отклонился к югу, обошел ряд апулийских городов, дошел до Салерно и отплыл в Сицилию, где намеревался собрать новые силы для похода в следующем году.
Зима с 1128 на 1129 год прошла в приготовлениях к походу. Весной он переплыл море, чтобы снова взяться за оружие на материке. Там началось восстание под предводительством одного из знатнейших баронов, Танкреда Конверсанского. Рожер продемонстрировал всю свою строгость и разрушил много крепких замков. Мятежники поняли, что гораздо умнее сдаться. Танкред, потом Гримоалд, князь Бари, Готфрид, граф Андре и другие изъявили ему свою покорность. Рожер принял их милостиво, возвратил Танкреду его владения, но потребовал от всех, чтобы они со своими воинами сопровождали его в походе к Трое, который он решил предпринять осенью. Жители этой крепости были очень встревожены тем, что столько их прежних союзников соединилось с герцогом, и сделали попытку склонить на свою сторону князя Капуанского. Однако тот ответил отказом. Зато зять Рожера, Раинульф Алифанский, неугомонный
