остались бы без руководителя, если бы Рожер не оказал Эдриси своего просвещенного покровительства».
Король Рожер II очень заботился о высшей школе в Салерно, самой старой и самой знаменитой в Европе. Лучшие латинские, арабские и еврейские ученые преподавали в ней. Здесь, еще во второй половине IX веке, работал Петр Сицилийский, здесь же учил и Алькадим Сиракузский, прославившийся своими латинскими стихами и обширными познаниями в фармакологии.
Мы охарактеризуем вкратце интеллектуальную жизнь Сицилии в период правления дома Готвилей.
Со времени вторичного завоевания Сицилии Велизарием, остров в течение столетий находился под властью византийских императоров, и, конечно же, греческое население преобладало. Много греков осталось там и после того, как островом овладели арабы. То же было и при норманнах. Как во времена графа Рожера I, так и при его преемниках, много византийцев находилось на военной, государственной и придворной службе. Они говорили и писали на греческом языке, хотя это был и не совсем тот язык, на котором говорили в эпоху эллинизма. Мы находил только весьма разрозненные, отрывочные свидетельства того, что в Сицилии в ту эпоху были знакомы с античной греческой литературой. Можно допустить, что на Сицилии сохранились еще рукописи великих произведений древних историков, философов и поэтов, но, по-видимому, ими мало кто занимался. Мы не находим никаких сведений о том, что сицилийцы читали Гомера, Софокла и Пиндара. Все говорит за то, что сочинения античных классиков были погребены под слоем пыли в подвалах монастырских библиотек.
В Константинополе всегда находились люди, которые занимались изучением древней литературы или, по крайней мере, списыванием произведений великих авторов, чему главным образом мы и обязаны тем, что эти произведения дошли до нас. Но в Сицилии, как и в Южной Италии, где тоже было много греков, литература и философия пребывали, вероятно, в крайнем упадке. Сведений о том, чтобы сицилийские греки при норманнах серьезно занимались древне-греческой литературой очень мало, но они все-таки есть. Самое замечательное из них относится не ко времени Рожера II, но ко времени его преемника Вильгельма I.
Оно касается архидиакона Генриха Аристиппа из Катании, которого Вильгельм, по смерти своего всемогущего фаворита Майо, назначил на его должность. Историк Фальканд говорит, что он был сведущ в латинских и греческих науках. Далее мы читаем, что он перевел Аристотеля, что Майо поручил ему перевести биографии философов из Диогена Лаэрция и что сам король дал ему подобное же поручение относительно произведений Григория Назианзина. Как кажется, и предисловие к переводу платоновских диалогов, «Федона» и «Менона», составлены им же.
В эпоху Рожера И, вероятно под его покровительством, адмирал Евгений перевел «Оптику» Птолемея, но не с оригинального текста, а с арабской версии. Тому же автору приписывают перевод пророчества Эритрейской сивиллы, которое сперва было переведено с халдейского на греческий, а с греческого Евгением на латинский.
В первом ряду тех ученых арабов, которые группировались вокруг Рожера II, рядом с Эдриси находится Абу Сальт, проявивший себя очень разносторонне. Он был одновременно астрономом, медиком, музыкантом, поэтом и историком. Родился он, вероятно, в Египте. Оттуда после многочисленных путешествий по мусульманским странам, прибыл в Палермо, а из Палермо впоследствии переселился в Медию.
Астрономия принадлежала к числу тех наук, которыми особенно охотно и усердно занимались арабы в Сицилии и Андалусии. Еще до Мухаммеда кочующие бедуины в вечно безоблачные ночи Геджаса и Йемена почти непроизвольно изучали небо. Горящие над ними на светло-голубом небосводе звезды они объединили в констелляции, которые впоследствии сохранили очертания и имена, данные им в пустынях Аравии. А так как новое учение – Коран – безостановочно гнало правоверных мусульман по Земле, то и это постоянно поддерживало в них стремление к изучению звезд. Там, где в завоеванных странах водружали знамя Пророка, строили и мечеть, а мечеть должна была быть обращена точно к Мекке. Для этого необходимо было по созвездиям точно определить градусы широты и долготы. Когда же, еще в первом столетии ислама, поклонники Пророка оставили свою кочевую жизнь и в больших городах, таких как Багдад, Куфа и Кордова, основали высшие школы, куда со всех сторон стекались люди, жаждущие знаний, – астрономия стала одной из самых популярных наук. Сохранились имена некоторых жителей Сицилии, которые ревностно занимались ею. Наравне с астрономией у арабов процветала и астрология. Ею интересовались как мусульмане Востока и Испании, так и арабы Сицилии. Сам Рожер II увлекался ею. В его время в Палермо жил уроженец этого острова, сарацин Мухаммед Ибн Иса, который пользовался большой известностью как астролог и геометр.
Поскольку Рожер весьма охотно вступал в сношения с арабскими учеными, можно допустить, что их было много и при его дворе. Об одном набожном и очень образованном арабе прямо говорится, что Рожер его очень любил, постоянно держал в своей свите и предпочитал христианским священникам и монахам. Однажды, когда Рожер, окруженный своими приближенными, сидел в тронном зале, пришло известие о блестящей победе, которую христианский флот одержал над арабами у берберийских берегов. Король сказал африканцу, который задумчиво сидел рядом с ним: «Ну, ты слышал, как мы расправились с неверными? Где же был твой Мухаммед?» «Государь, – отвечал тот, – он хотел присутствовать при взятии Эдессы». При этих словах все присутствующие громко рассмеялись, но Рожер ответил так: «Здесь нечему смеяться; этот человек знает, что говорит». И действительно – скоро пришло известие, что мусульмане взяли штурмом Эдессу.
После завоевания Сицилии норманнами многие из арабов покинули этот остров. В числе их было немало ученых и поэтов. Эти люди за свои научные труды и за свои стихи привыкли, по восточному обычаю, получать от сарацинских эмиров щедрую награду и сомневались, чтобы новые христианские повелители проявили по отношению к ним такую же расточительность. Поэтому они искали себе места при дворах маленьких мусульманских князей Северной Африки и Испании. Но некоторые из них остались на родине и вскоре, по крайней мере уже в начале XII столетия, убедились, что и при норманнах им живется неплохо. Великий адмирал Георгий Антиохийский, уроженец Востока, родным языком которого был арабский, покровительствовал ученым и покупал рукописи. В построенной им церкви, которая носит ярко ориентальный отпечаток и ныне называется Ла Марторана, он собрал все книги, которые только мог заполучить. Благодаря арабам, которые раньше всех перевели Птолемея с греческого на арабский, «Альмагест» впервые стал известен в Европе. Его «Оптику», как было уже сказано, сицилийский адмирал Евгений перевел с арабского на латинский. В предисловии к этому переводу Евгений пишет, как трудно переводить арабские сочинения на латинский и греческий язык. Поэтому он, не стремясь к буквальной точности перевода, заботился больше о том, чтобы, хотя и несколько вольно, но ясно и доступно передать смысл оригинала. Латинские переводы произведений Аверроэса и арабских версий Аристотеля, которые впоследствии – главным образом в Толедо – Делались в огромном количестве – фактически подстрочники.
Король Рожер, который так заботился о развитии географии и астрономии, с вниманием относился и к механическим изобретениям. В 1142 году он приказал сделать прибор, показывающий часы дня. Доска на наружной стене Палатинской капеллы в Палермо, свидетельствует об этом на арабском, греческом и латинском языках. На основании греческой надписи можно предположить, что это были водяные часы: «Это новое чудо, которое велел создать могущественный повелитель Рожер, Богом венчанный король, укрощает бег жидкой стихии и таким образом дает безошибочное знание часов времени». Некий араб из Мальты изготовил фигуру девушки, которая бросала в металлический таз шарики или дощечки – один или одну в час.
Как далеко во времена норманнов сицилийские арабы продвинулись в механике, свидетельствует замечательный памятник, которым в этот период была украшена Севилья. Знаменитый Абу Лейт, уроженец Сицилии, сделал колоссальные золоченые шары, которые установил на вершине большого минарета главной мечети Севильи один над другим. Они были очень велики, и, чтобы поднять их на минарет, пришлось расширять входные ворота.
Атрибутом двора норманнских королей был так называемый тираз – мастерская, где расшивали шелком драгоценные ткани. Одежды, изготовленные из них, Рожер и его преемники, по обычаю восточных князей, раздавали в знак своей милости. Послы из мусульманских стран, которые являлись ко двору в Палермо,
