от баронов, которые признавали его своим сюзереном, и от городов, которые подчинялись его власти. Некоторые городские общины пытались сопротивляться, за что наказывались очень жестоко. То сухопутное войско, то флот получали приказание произвести карательные акции. Многие местечки были разграблены и разорены, а жители убиты. Особенно сильный гнев императора испытал Салерно. Чтобы отмстить городу за то, что он выдал императрицу Констанцу королю Танкреду, Генрих приказал с возмутительной жестокостью наказать жителей и; сравнять город с землей.
Еще в конце августа флоты Генуи и Пизы прибыли к берегам Сицилии. Их встречал маршал императора. Как граф Рожер в своем первом походе против арабов высадился в Мессине, так и теперь этот город был первым, который открыл свои ворота победоносному войску. Прежде чем было предпринято что-нибудь против острова, в Мессинском проливе произошла кровопролитная морская битва между генуезцами и пизанцами. С большим трудом маршалу Генриха удалось временно успокоить враждующие стороны.
На Сицилии в целом не были готовы к отпору врагу. Со смертью Танкреда и великого канцлера Айелла страна как будто потеряла свою душу. Король умел примирить баронов, городские общины и сельское население. Но после его смерти вновь вспыхнули старые раздоры. У королевы Сибиллы не было проницательного и энергичного человека, который мог бы серьезно помочь ей в ее затруднениях. Но все- таки, когда все другие в трусливом бездействии ожидали надвигающуюся бурю, только она одна побуждала всех к деятельности. Несколько вассалов предложили ей своих воинов, и таким образом было организовано небольшое и малоопытное войско, у которого не было способного командующего. Это войско двинулось к восточному берегу, навстречу Генриху. В Катании произошла битва между сицилийцами и немцами, которыми командовал маршал императора. В первой же битве была решена судьба острова. Маршал наголову разбил сицилийцев. Потом он опустошил Катанию, затем Сиракузы и с удивительной жестокостью относился к жителям. Ужас объял всех. Никто и не пытался уже сопротивляться. Все думали только о том, как бы спасти себя и своих от дикого и жестокого врага.
Вскоре затем переплыл Фарос и император Генрих VI. Он остановился в Мессине. «Никогда, – говорит писатель того времени, Рожер Говедон, – не являлся повелитель на остров в такой славе, никогда и никого не принимали с такими почестями». Его ожидали дворянство и высшее духовенство. Богатыми подарками он выразил свое благоволение жителям города, так как они сразу же открыли ему свои ворота. Тем сильнее была его ярость к тем, кто смел оказывать ему сопротивление. Предводителей войска, которое вышло против него у Катании, он приказал казнить. С некоторых живьем сдирали кожу. Графа Вальву утопили в море. Народу, который ему сдавался, Генрих обещал полную безопасность, и таким образом ему удалось подчинить своей власти даже тех, которые еще упорствовали.
В Мессине командор генуезского флота обратился к императору с настойчивой просьбой исполнить свои обещания и уступить республике город Сиракузы и округ Ното. Но Генрих нашел отговорки. Он отвечал, что он исполнит это требование, когда в его руках будет главный город острова, Палермо. Пока только этим и должна была удовлетвориться Генуя. Император продолжал свой путь к северному берегу, и никто не решался выступить против него. После поражения норманнских войск у Катании, королева Сибилла со своим сыном и приверженцами, среди которых был и архиепископ Салернский с братом, бежала в сильно укрепленный замок Калата Белотта и решилась там защищаться. Граждане города послали тогда к императору торжественное посольство, чтобы пригласить его вступить в свой город. Перед городом он остановился у великолепного, заложенного еще сарацинами загородного замка Фавары, который был любимым местоприбыванием короля Рожера и который много раз был воспет арабскими придворными поэтами. Произвел ли на него впечатление этот вид райского уголка природы? Раскрылась ли его мрачная и жестокая душа навстречу великолепной природе? Маловероятно.
Близился страшный час, который задолго до этого предчувствовал великий историк Сицилии, – час, «когда, может быть, ноги варваров осквернят почву благороднейшего города, который в сиянии возвышается над всеми частями королевства».
20-го ноября 1194 года новый император совершил свой въезд в Палермо. Улицы были празднично украшены. С балконов свешивались ковры, фимиам поднимался над расставленными курильницами. Генрих въехал в ворота впереди своих вельмож и своего войска. Рядом с ним находились его младший брат Филипп, его дядя пфальцграф Рейнский, молодой герцог Людвиг Баварский, маркграф Монферратский, архиепископ Капуанский и значительное количество как итальянских, так и немецких графов и епископов. На первых порах не проявилось ни мести, ни строгости. Начались праздники, своей роскошью и блеском изумившие немцев. Из королевского замка, прежней резиденции сарацинских эмиров, а потом королей из дома Готвилей, Генрих писал Бернарду, герцогу Саксонскому, что завоевание норманнского государства завершено. Но, пока замок Белота находился в руках королевы Сибиллы, пока королева не отреклась за своего сына от всех притязаний на норманнское королевство, Генрих еще не был хозяином Сицилии. Осада этого, благодаря своему естественному положению очень крепкого, замка потребовала бы много времени и сил.
Поэтому Генрих решил, что для него гораздо лучше приступить к переговорам, которые скорее могли привести его к цели. Он послал уполномоченных в Калата Беллоту, и Сибилла, которая видела, что дело ее сына окончательно проиграно, согласилась принять условия Генриха, в силу которых единственный сын Танкреда, Вильгельм, сохранял за собой свое наследственное графство Лечче и, кроме того, становился князем Тарентским, а всем противникам Генриха давалась гарантия жизни и свободы. В числе тех, которые вместе с королевой Сибиллой заключили договор от имени малолетнего Вильгельма, находились адмирал Маргарит и два сына великого канцлера Матвея Айелла, граф Ричард Айелл и архиепископ Салернский. Вильгельм III после своего отречения сам сложил свою корону к ногам императора. Тогда королева Сибилла со своими приближенными возвратилась в Палермо.
На Рождество 1194 года Генрих в палермитанском соборе с большой пышностью был коронован архиепископом Бартоломеем Оффамилем, братом покойного Вальтера. Как высоко император ценил свое новое королевство, он доказал тем, что в течение 7 дней ходил к богослужению с короной на голове. Все, что нашел он драгоценного в королевских дворцах, он раздал своим вассалам и воинам.
Сицилия находилась теперь в его руках, но он сознавал, что его власть над островом еще весьма непрочна. Так как сам он не мог оставаться постоянно в Палермо и не мог держать на Сицилии большого войска, то имел все основания предполагать новые возмущения. Вельможи, как и народ, только по необходимости подчинились чужеземному игу и всеми силами души его ненавидели. Если даже Сибилла и ее сын сами ничего не стали бы предпринимать против Сицилии, то легко могло случиться, что вельможи, когда Генрих уйдет, при содействии всего народа поднимут восстание, одолеют оставленные там гарнизоны, объявят остров независимым и снова заставят последнего подрастающего представителя норманнской королевской фамилии принять корону Сицилии. Этим объясняется тот факт, что Генрих VI, который так мирно совершил свой въезд в Палермо, которому так неожиданно легко удалось добиться отречения Вильгельма III, вдруг обнаружил самые отвратительные свойства своего характера и совершил акты вопиющей жестокости. Не подлежит никакому сомнению, что он, чтобы иметь предлог к насильственным мерам против неугодных ему или подозрительных лиц, сфальсифицировал заговор, будто бы направленный против него.
Императрица Констанца, которая не приехала с ним на Сицилию, на Рождество 1194 года в Иезе родила ему сына, будущего Фридриха II. В тот же день Генрих пригласил сицилийских баронов в палермитанский замок, будто бы для совещания с ними о делах королевства. На этом собрании он предъявил письма, которые, по его словам, он получил от одного монаха. В этих письмах заключались доказательства заговора против него, будто бы составленного вельможами при соучастии королевы Сибиллы. Нельзя верить в возможность такого заговора уже и потому, что еще слишком мало времени прошло после договора в Калата Белоте. Но Генрих поступал так, как будто бы этот заговор был вполне доказан. Он тотчас же приказал арестовать королеву Сибиллу и ее сына Вильгельма и заключить их в тюрьму. Та же судьба постигла преданнейших и лучших друзей семьи Танкреда, архиепископа Салернского, адмирала Маргарита, графов Авелино, Марсика и Ричарда Айелла, а также многих баронов, епископов и других духовных лиц.
Известие о рождении сына и наследника не расположило императора к милости. В Англии, где королевская семья через вдовствующую Иоанну считала Готвилей своими родственниками, поднялись громкие голоса по поводу тирании Генриха. Провансальский трубадур Пейр Видал жаловался на то, что император позорит высоких баронов и отдает женщин во власть мальчишек. Император приказал вызвать арестованных на суд и приговорил их к самым ужасным наказаниям. Ссылка в Германию и пожизненное
