— Я не профессионал.
— Кто же вы тогда? — спросил Жакмор, раздражаясь.
— Что за дурацкая манера все время задавать вопросы!
Другой на месте Жакмора мог бы обидеться, но психиатр был незлобив. Ему просто хотелось сказать что-нибудь на прощание отбывающему другу. Отбывающему далеко и надолго. На не слишком все-таки надежном судне. Хоть и о двадцати двух ногах.
— С женой у вас все без изменений?
— Да, — ответил Анжель. — Это такая… — Он недоговорил. — Ладно. Ничего не попишешь. Мужчины и женщины сделаны из разного теста. Но я ни о чем не жалею.
— Даже о детях? — спросил Жакмор.
— К счастью, я их почти не знаю, — сказал Анжель. — Так что и тосковать особенно не придется.
— Им будет не хватать отца, — заметил психиатр.
— Знаю. Но всем людям чего-нибудь не хватает. В том числе вещей куда более важных.
— Ну, когда дети растут без отца… — начал Жакмор.
— Послушайте, — перебил его Анжель, — не будем толочь воду в ступе. Я уезжаю — это давно решено.
— Вы утонете, — сказал Жакмор.
— Вряд ли мне так повезет.
— Плоские шутки, — поморщился Жакмор.
— Отчаянно плоские, — согласился Анжель.
— Не знаю, что вам еще сказать.
— Взаимно, — съязвил Анжель. — Теперь моя очередь задавать вопросы. Как поживают ваши великие планы?
— Никак, — ответил Жакмор. — До сих пор заполучил только одного кота. Попробовал с собакой, но первопоселенец-кот встал на дыбы. Пришлось отступиться. Да мне и самому больше хочется человеческая особь. Все равно какого пола.
— И кто у вас на примете?
— Да вот хочу свести знакомство со служанкой кузнеца. Через хозяйку галантерейной лавки.
— Так вы обхаживаете галантерейщицу?
— Не знаю толком, чем она занимается. Портниха, или что… Занятная личность. Это ведь у нее ваша жена шьет все свои платья?
— Ничего подобного, — сказал Анжель. — Клемантина все привезла с собой из города. Она и в деревню-то никогда не ходит.
— И напрасно. Там много интересного.
— Ну-ну, — усмехнулся Анжель. — Пообщаетесь с местными — и сами скоро спятите.
— Может быть, но все равно интересно. Взять хоть ту же… да что там, скажу… ту же портниху: у нее есть точные копии всех нарядов вашей супруги. Всех, какие я на ней видел. Разве не забавно?
— Вот как? — вяло отреагировал Анжель. Он посмотрел на лодку. — Скоро отчаливаю. Хотите испытать лодку вместе со мной?
— Но не отчалите же вы прямо так… — сказал Жакмор, вконец расстроившись.
— Именно. Не сегодня, но прямо так.
Анжель подошел к подпиленному клину, замахнулся и одним ударом кулака вышиб деревяшку. Раздался оглушительный скрежет. Лодка дрогнула, покачнулась. Смазанные жиром дубовые рельсы тянулись через весь парк к краю каменного гребня, а оттуда сворачивали круто вниз, к морю. Лодка сорвалась с места, стрелой пронеслась по парку и, нырнув, скрылась из виду, только от рельсов поднималось вонючее облако — пары разогретого жира.
— Уже, наверно, на воде, — сказал Анжель спустя полминуты. — Так не хотите прокатиться? Проверим ход.
— Вы сошли с ума! — воскликнул Жакмор. — Спустить лодку с такой высоты!
— Наоборот, здорово! — возразил Анжель. — Чем выше, тем интереснее.
Они быстро, хотя и не с такой скоростью, как лодка, дошли до нижнего конца парка. Стояла жара, воздух был насыщен густым ароматом трав и стрекотом насекомых.
На краю скалы Анжель сердечно обнял Жакмора за плечи. У психиатра кошки скребли на душе. Он привязался к Анжелю и боялся за него.
— Будьте осторожны, — сказал он.
— Разумеется.
— Провизия-то у вас есть?
— Есть питьевая вода и удочки.
— И все?
— Буду ловить рыбу. Морское лоно неисчерпаемо.
— Ага! — оживился Жакмор. — Классический комплекс!
— Идите вы своими комплексами! — огрызнулся Анжель. — Я все эти штучки давно знаю и без вас: лоно моря, лоно матери, тяга назад в материнскую утробу и все такое прочее. Приберегите свой психоанализ для местных олухов. А я материнской стихией сыт по горло.
— Вы так говорите, потому что думаете о жене. А тяга к собственной матери у вас все равно есть.
— Не только тяги, но и матери-то нет.
Наконец Анжель ступил на узкую тропу, ведущую с гребня скалы к морю. Лодку уже было видно — она покачивалась на волнах прямо внизу. Между тем рельсы у самой воды выдавались вперед почти под прямым утлом к отвесному склону. Учитывая скорость разогнавшейся лодки, она должна была отлететь метров на триста от берега.
— У нее приводная бечева, — сказал Анжель в ответ на недоуменный вопрос Жакмора.
— А-а! — сказал ничего не понявший психиатр.
Они спустились и пошли вдоль берега, под ногами громко скрипела галька. Худощавый Анжель наклонился и подобрал конец легкого эластичного троса. Лодка медленно подплыла к самой кромке воды.
— Влезайте, — сказал Анжель.
Жакмор так и сделал. Лодка под ним качнулась. Он осмотрелся: суденышко оказалось не таким уж маленьким. Анжель прыгнул за ним и скрылся в рубке.
— Вот только поставлю балансир — и поплывем, — заверил он.
— Но ведь не по-настоящему? — забеспокоился Жакмор.
Голова Анжеля высунулась из рубки.
— Не бойтесь, — улыбнулся он. — У меня еще не все готово. Я отправлюсь через недельку, не раньше. А пока — небольшое испытание.
Жакмор столько раз ходил в деревню и обратно, что дорога туда стала под его ногами прямой, как больничный коридор, и гладкой, как физиономия побрившегося бородача. Превратилась в чистое расстояние, существующее, как известно, условно и лишенное реальной ширины. Да и в длину она укоротилась, истопталась, как разношенные башмаки, обкаталась и вошла в привычку стоп («стоп» не в стоятельном, а в ступательном смысле). Жакмор же, как колоду карт, каркас, чтоб злую скуку, ломаньем фраз, хоть как-то разогнать, перетасовывал клочки нехитрых мыслей. И худо-бедно каждый раз доходил до конца. А то еще и пел песенку под стать:
