снизу? Ужасно!
– Не идиотничай, за каким чертом ты давала это интервью?
Серебрякова пробежалась по статье. По мере чтения ее глаза все больше округлялись, и, надо заметить, было от чего. В статье говорилось:
«Звезда сериала «Святые грешники», несравненная Лилиана Серебрякова дала откровенное интервью нашей газете, где рассказала, как на самом деле обстоят дела на съемочной площадке. Серебрякова утверждает, что съемки больше напоминают зоопарк, где собрались абсолютно бездарные актеры во главе с режиссером, который, по ее словам, является настоящим тираном и деспотом. «Ручкин – это одно большое недоразумение, очевидно, он учился своему ремеслу не в Институте кинематографии, а дома, по книгам. Я не доверила бы ему снять даже рекламный ролик, не говоря уже о сериале, который он благополучно портит своим присутствием на площадке».
Нелестно отозвалась Серебрякова и о коллегах по цеху, актриса считает, что большинству из них следует подметать улицы, а не стоять перед камерой. «В сериале заняты несколько человек, которые не имеют к актерской профессии никакого отношения. Просто некоторые богатые дядечки заплатили немалые деньги, чтобы их абсолютно бездарные протеже мелькали на экранах телевизоров. Если так пойдет и дальше, съемки превратятся в фарс. Куда мы катимся? Лично я серьезно подумываю об отказе от съемок…»
Лилиана швырнула газету на пол.
– Полная туфта! Бред сивой кобылы!
– Не говори, что ты непричастна.
– Конечно же, я непричастна, более того, я не давала это интервью! Как ты мог поверить какой-то бульварной газетенке?
– Эту, как ты выразилась, бульварную газетенку читают миллионы людей, и они поверят каждому напечатанному в ней слову.
– Но я-то здесь при чем?
– Ты виновата!
– Виновата? Костя, одумайся, тебе прекрасно известно, как журналисты стряпают подобного рода статьи, для них это пара пустяков.
– Лилиана…
– Предлагаешь мне залезть на куранты и во всеуслышание заявить, что я ничего такого не говорила?
– Неплохая идея!
– Я серьезно!
– И я, мне не до шуток, после статьи положение твоих дел может заметно пошатнуться, зря ты сказала о протеже…
– Я не говорила! Не говорила, пойми ты, наконец!
Ручкин качал головой. С одной стороны, он понимал: Лилиана говорит правду, но с другой… он сам утром получил по шапке от вышестоящих, и теперь ему необходимо найти виноватых. Серебрякова подходила на роль козла отпущения, как никто другой.
– Через пятнадцать минут быть на площадке, – процедил он и вышел.
Серебрякова скинула на пол пепельницу. Она и до этого момента ненавидела журналистов, но после такого произвола ненависть ее возросла в десятки раз.
Катарина достала из коробки маленькую кожаную сумочку. Внутри покоились бумажные салфетки, конверт и шариковая ручка. К ее большому удивлению, на конверте Катка обнаружила свое имя.
– Ничего не понимаю…
Идея Карповна подошла ближе.
– Ты о чем?
– В сумочке лежал конверт с моим именем, наверное, Таня…
Дверь открылась. Бросив взгляд на Копейкину, Марина попросила гримершу срочно зайти к Серебряковой.
Распечатав конверт, Катка увидела сложенный вчетверо тетрадный листок, исписанный неровным почерком Татьяны.
«Катка, если ты читаешь это письмо, значит, я уже давно на том свете. Очень надеюсь, что ты все-таки его прочтешь и оно не попадет в посторонние руки. Ты пребываешь в шоке, и я тебя понимаю, но… речь не об этом. Каточка, я покончила жизнь самоубийством, это правда! Поверь, у меня не было другого выхода. Если бы я не подсыпала себе яд, то, возможно, мой труп нашли бы через несколько дней или недель с перерезанным горлом или простреленной головой. Не пугайся, все уже позади, я сама избрала для себя такую кончину, мне ни капельки не страшно. Жаль только маму… и тебя, ведь, кроме вас, у меня нет никого на белом свете.
А теперь – к делу. Катка, ты должна сделать так, чтобы справедливость восторжествовала. Для этого тебе необходимо поехать в одно место, где ты наконец узнаешь причину, из-за которой меня больше нет рядом с вами. Пожалуйста, никому ничего не говори, как только прочитаешь письмо, отправляйся в деревню Крутово, подробный адрес приведен ниже. Там, в заброшенном доме, в погребе, ты найдешь ответы на все вопросы. Если тебе страшно, а я предполагаю, что очень, можешь отнести письмо в милицию. Не поминай лихом. Прощай, твоя Танька!»
Пошатнувшись, Катка начала задыхаться, в глазах потемнело, по телу пробежала дрожь.
Значит, это правда: Танька добровольно отправилась к праотцам. Но почему, что подвигло Карпову сделать подобный шаг?
– Деревня Крутово, – повторила Копейкина, еще раз пробежавшись глазами по адресу.
Ну и как прикажете действовать – поехать самой или отнести письмо в милицию? Катарина начала судорожно соображать, как лучше поступить. Минут через десять она приняла твердое решение – отправиться в Подмосковье самостоятельно. Если бы Танька хотела, чтобы милиция узнала обо всем первой, то не стала бы писать письмецо ей. В конце концов, она должна узнать, что за чертовщина происходит на съемочной площадке!
– А «Скорую» уже вызвали? – услышала Катка взволнованный голос за дверью.
Копейкина выбежала в коридор. Две девушки, не обращая на нее внимания, продолжали переговариваться.
– С ума сойти, теперь даже в туалет страшно зайти!
– Не говори.
– Что случилось?
– На Марину Владимировну напали, – сказала блондинка, нервно заламывая пальцы.
– Как?!
– Вот так, прикинь, Идея Карповна нашла ее в туалете. Бедняга лежала на полу, вся в крови… голова рассечена.
– Она жива?
– Да, – подхватила вторая, – Оль, ты не перегибай палку-то, голова не рассечена, просто рана…
– А крови, ты видела, сколько крови?
– Где она?! – прокричала Копейкина.
– Там, – кивнули девушки.
Марина сидела в кресле Ручкина, прижимая к голове холодный компресс. Глаза у женщины были полузакрыты, посиневшие губы заметно контрастировали с белым лицом. Вокруг Марины суетилась Идея Карповна.
– Господи, девочка, как же это случилось? Ты в порядке?
– Не беспокойтесь, – бодрилась помощница режиссера, хотя каждое слово давалось ей с трудом.
– Детка, потерпи, сейчас приедут врачи, тебе нужно прилечь.
– Нет, все в порядке.
Копейкина взяла Идею Карповну за локоть.
– Что произошло?
