Она чувствовала искушение остаться с ним и протанцевать всю ночь, но к концу песни напомнила:
— Нам действительно пора ехать.
— Почему? У тебя что, комендантский час?
— Хуже. У меня есть кузина. Самая любопытная кузина в мире, и я делю с ней хижину.
— Не беспокойся. У нее сегодня вечером свидание с Фредди.
— Откуда ты знаешь?
— Я рассказал им о кинофестивале Джерри Льюиса в кинотеатре в Коксаскиле. Свободный вход и все такое.
Он заставил ее рассмеяться. Она не могла вспомнить, когда она в последний раз была на свидании с парнем, который заставлял бы ее смеяться. Единственное, что она помнила, это каким сексуальным он мог быть.
Они протанцевали еще одну песню, и тогда Коннор сказал:
— Ну хорошо, Золушка. Поехали.
Против своих ожиданий, после вина, после танца и после смеха она чувствовала себя более расслабленной и успокоенной.
— Хорошо, — согласилась она, склоняя голову, чтобы посмотреть на него. — Поехали.
Оливия устроилась на сиденье рядом с ним, с сумочкой в руках. Она сделала глубокий вдох, закрыла глаза и прислонила голову к спинке сиденья.
— Ты в порядке? — спросил Коннор.
— Я в порядке, — мягко ответила она и улыбнулась, удивляясь самой себе, поскольку это была искренняя улыбка. Она попыталась сформулировать, что сейчас чувствует. Безопасность. Вот что это было. Она была с мужчиной, который заставлял ее смеяться и чувствовать себя в безопасности. Какая мысль!
Затем она открыла глаза и посмотрела на него. Здесь, на деревенской дороге, где не было фонарей, она едва могла рассмотреть его профиль в свете приборной панели. Дорога ночью была полна жизни. Олени, еноты, опоссумы и барсуки, казалось, населяли окрестные леса, зачастую выбегая на дорогу.
— Осторожно, — предупредила она.
— Я всегда осторожен.
Они въехали в пределы городка, перебравшись через железнодорожные рельсы. Железнодорожная станция и городская площадь были освещены фонарями. За ними виднелись гостиницы с постелью и завтраком, и объявления «Свободные номера» мягко сияли.
— Здесь рано сворачивают свои дела, — заметила Оливия.
— Похоже на то.
— Это меня не должно тревожить. И в выходные я предпочитаю ложиться рано.
Рэнд обычно приставал к ней с этим. Он любил посидеть подольше, перебираясь из клуба в клуб, слушая вибрации бита, здороваясь с людьми, которых он знал, и вступая с ними в шумные бессмысленные разговоры над дорогими напитками, которые приносили хорошенькие официантки. На следующий день он едва помнил, с кем он разговаривал. Он никогда не вспоминал, что было сказано во время этих длинных, серьезных дискуссий.
На городской площади Авалона они проехали витрину булочной «Скай-Ривер». Вывеска была украшена маленькими фонариками. Через окно-витрину она могла видеть темные корпуса витрин и кофейной машины, огонек сигнализации мигал в системе безопасности.
— Грабитель вламывается в булочную, — сказала она. — Я этого не понимаю. Особенно учитывая то, что они в двух шагах от ювелирной лавки Палмквиста. Если бы я была вором, я бы украла украшения, а не пончики.
— Ты, очевидно, никогда не пробовала кленовых булочек от Маески.
— Они хороши, а?
Он посмотрел на нее:
— Похожи на маленький оргазм.
Ну вот, подумала она. Это уж точно флирт. Они были на свидании и теперь флиртуют.
Огни Авалона остались позади, когда они направились в горы. По дороге они проехали несколько фермерских домов, в окнах горел свет. Затем после долгой полосы темноты они подъехали к повороту к дому Коннора, отмеченному отражающим свет номером на почтовом ящике.
— Дом, милый дом, — пробормотал он.
— Ты скучаешь по нему? — спросила она.
— Нет. Мне нравится жить в лагере. А как насчет тебя? Ты скучаешь по своей квартире в городе?
— Я думала, что буду, но не скучаю, — призналась она. — Ни капельки. — Она пыталась сформулировать причины для этого. Может быть, это потому, что она знала, — лето пройдет, и она вернется домой? Или потому, что она нашла что-то лучшее?
Грузовик прошуршал за поворотом.
— Я никогда раньше не видела твоего дома, — прокомментировала она.
«Боже, Оливия, может ли твой намек быть более очевидным?»
— Хочешь посмотреть?
— Я никогда не видела фургонов изнутри.
— Тогда у меня нет выбора. — Он остановился прямо посредине дороги и повернул автомобиль назад. — Это дело чести.
— Хорошо сказано, — одобрила она и улыбнулась в темноте.
Ее пульс ускорился, пока они поворачивали на гравийную дорогу, хотя она притворялась, что это исключительно ее любопытство насчет фургона. Коннор припарковал автомобиль и заглушил мотор. Она подумала, что это серьезный знак — то, что он заглушил двигатель.
Прежде чем она успела выйти из машины, он был уже тут, открывая дверцу и подавая ей руку. Его прикосновение было приятным. Твердым и сильным. И зрелое тепло вина все еще билось в ее крови. Она чувствовала себя с этим мужчиной так легко, словно ничего плохого не произойдет с ней, пока они вместе.
Он открыл дверь и включил свет. Она шагнула внутрь и увидела, что все чисто и прибрано. Там была крохотная столовая и полки в зоне кухни, плита на две горелки и маленький холодильник. В гостиной была банкетка и низкий столик перед ней, телевизор и стерео на полке. Затем шел узкий проход с еще большим количеством полок, который, как она решила, вел в спальню в задней части фургона.
Оливия была поражена спартанской чистотой и аккуратностью этого жилища. Она чувствовала, что он смотрит на нее, и улыбнулась.
— Я провожу сеанс психоанализа, основанный на том, как ты все организуешь.
— Да? — Он повернулся и вынул что-то из холодильника. — Итак, я — серийный убийца? Извращенец, который носит женскую одежду?
— Ни то ни другое. Согласно моей степени в философии, я могу сказать точно.
— Тогда что?
— Поначалу я подумала, что ты обсессивно-компульсивный [17] тип, но это не так. Бывший военный?
Он ничего не сказал.
Это было не так. Она гадала, может быть, он был таким педантичным из-за своего хаотичного детства. Может быть, из чувства самосохранения он стал очень организованным ребенком, он так же осторожно обращался со своими вещами, как хранил свои эмоции. Коннор немного говорил о своей жизни, и в последнее время она испытывала больше чем просто любопытство. Ей хотелось знать его, вот как. Не как мальчишку из старших классов, но как взрослого.
— Это потому, что ты много переезжал? Может быть, ты выработал привычку к аккуратности, чтобы следить за всем?
— Никогда об этом не думал. Когда все лежит на своем месте, тебе не приходится об этом думать.
Она подозревала, что в этом было нечто большее. Может быть, это был единственный способ иметь
