подведенными черным карандашом, и стройным телом, всегда одетым во что-нибудь сексуальное, например, в винтажную кружевную блузку и облегающие кожаные штаны.
Я вздохнула. Как жаль, что я не так уверена в себе, как она. В конце концов, я выбрала длинную черную юбку и свитер с коротким рукавом. Просто и удобно. Полагаю, самый что ни на есть свой стиль.
Когда Адам появился на пороге в костюме из гладкой блестящей ткани, и Крипперсах (это сочетание произвело на папу неизгладимое впечатление), я поняла, что это все-таки было настоящее свидание. Конечно, Адам мог бы так нарядиться для симфонического концерта, и его блестящий костюм в стиле 60- годов мог оказаться всего лишь его крутым вариантом парадного костюма, но я-то знала истинную причину. Он заметно нервничал, обмениваясь рукопожатиями с моим отцом и сообщая, что у него есть старые диски его группы.
- Надеюсь, для того, чтобы использовать в качестве подставок под горячие кружки, - пошутил папа. Адам удивился с непривычки, что родитель может быть саркастичнее своего ребенка.
- Ведите себя хорошо, дети. Не хватало еще получить травмы, толкаясь у сцены на концерте Йо-Йо Ма, - крикнула нам вдогонку мама, когда мы вышли из дома.
- У тебя такие классные родители, - сказал Адам, открывая мне дверь автомобиля.
- Я знаю, - ответила я.
По пути в Портленд мы вели светскую беседу. Адам ставил для меня несколько песен групп, которые ему нравились. Популярное шведское трио, слегка монотонное, а потом какую-то исландскую группу, с довольно красивыми композициями. Мы немного поплутали в центре города и добрались до концертного зала всего за несколько минут до начала.
Наши места находились на балконе. Дешевые места в верхнем ярусе. Но вы же не ходите на Йо-Йо Ма, чтобы увидеть шоу, а звук был невероятный. У этого человека талант: в одну минуту он заставляет виолончель плакать, словно женщина, а в следующую – смеяться, словно ребенок. И когда я его слушаю, то сразу вспоминаю, почему я впервые начала заниматься на виолончели – в ней есть что-то поразительно человечное и трогающее за душу.
Когда концерт начался, я взглянула на Адама краем глаза. Казалось, что он положительно относится ко всему происходящему, но все же время от времени он ненавязчиво поглядывал в свою программку, возможно, отсчитывая минуты до антракта. Я волновалась, что ему было скучно, но через некоторое время музыка поглотила меня полностью и все остальное перестало существовать.
А потом, когда Йо-Йо Ма заиграл «Le Grand Tango», Адам пошевелился и взял меня за руку. В любом другом случае это было бы отвратительное «зеваю и пытаюсь скрыть скуку» движение. Но Адам не смотрел на меня. Его глаза были закрыты, и он немного покачивался, сидя в кресле. Он тоже наслаждался музыкой. Я сжала его руку и мы сидели так до конца концерта.
Позже мы купили кофе и пончики и прогуливались вдоль реки. У воды нас окутал легкий туман и Адам снял свой пиджак, накрыв им мои плечи.
- На самом деле ты получил билеты не от друга семьи, так? – спросила я.
Я думала, что он рассмеется или шутливо вскинет руки, как обычно делал, когда я побеждала в споре. Но он смотрел прямо на меня, и я видела, как его глаза отливают зелеными, коричневыми и серыми огоньками. Он покачал головой.
– Две недели подработки доставщиком пиццы, - признался он.
Я остановилась. До меня доносился мягкий звук плещущейся воды.
– Почему? – спросила я. – Почему я?
- Я никогда не встречал человека, который бы так же сильно проникался музыкой, как ты. Вот почему мне так нравится наблюдать за тем, как ты играешь. У тебя на лбу в эти моменты появляется самая прекрасная складочка, которую я когда-либо видел. Вот здесь, - сказал Адам, дотрагиваясь до моего лба. – Я одержим музыкой, но даже я не живу ею так, как ты.
- И что? Я для тебя социальный эксперимент? – Я хотела пошутить, но получилось не очень.
- Нет, ты не эксперимент, – сказал Адам хриплым и прерывистым голосом.
Я почувствовала как кровь прилила к моей шее и я покраснела. В смятении я уставилась на свои туфли. Я знала, что Адам сейчас смотрит на меня; я была в этом уверена точно так же, как и в том, что если я посмотрю сейчас на него, то увижу, что он собирается меня поцеловать. И мне было удивительно ощущать, как сильно я хотела, чтобы он меня поцеловал; понимать, что думала об этом так часто, что знала форму его губ наизусть; представляла, как нежно провожу пальцем вдоль линии его подбородка.
Я подняла глаза вверх. Адам был здесь, ожидая моего решения.
Так все и началось.
1 -
2 –
4 -
У меня множественные травмы.
По-видимому, раздавлено лёгкое. Разорвана селезёнка. Внутреннее кровотечение неизвестного происхождения. И самое серьёзное – ушиб головного мозга. А ещё у меня сломаны рёбра. На ногах раны, которым потребуются пересадка кожи, и на лице тоже раны, которым понадобится пластическая хирургия, но, как отмечают врачи, только в том случае, если мне повезёт.
А сейчас, в хирургическом отделении, врачам приходится удалить мне селезёнку, вставить новую трубку, чтобы откачать кровь из моего раздавленного лёгкого и остановить то, что может вызывать внутреннее кровотечение. Для мозга они могут сделать немногое.
– Мы подождем и понаблюдаем, – говорит один из хирургов, изучая компьютерную томографию моей головы. – А пока позвоните в банк крови. Мне нужны две упаковки первой отрицательной и ещё две держите наготове.
Первая отрицательная. Моя группа крови. А я и не знала. Странно, но мне не приходилось прежде об этом задумываться. Я никогда не была в больнице, если не считать того случая, когда пришла в пункт первой помощи после того, как порезала лодыжку о битое стекло. Мне даже не понадобились тогда швы, только укол от столбняка.
В операционной врачи спорят о том, какую музыку поставить, совсем как мы сегодня утром в машине. Один парень хочет джаз. Другому подавай рок. Анестезиолог, стоящая у моей головы, настаивает на классике. Я её поддерживаю и чувствую, что это, должно быть, помогает, потому что кто-то ставит диск с Вагнером, хотя не думаю, что восторженный «Полёт валькирий» – то, на что я рассчитывала. Я надеялась на что-нибудь полегче, на «Времена года», возможно.
